Кристофер Холт - Когда исчезли все люди [litres]

Председатель хорошо выдрессировал своих собак.

Наконец лифт загудел и остановился. Двери разъехались в стороны.

Макс, Крепыш и Гизмо вышли в коридор, тускло освещённый встроенными в потолок светильниками. Этот этаж был похож на другие, находившиеся над променадом и магазинами: коридоры со скамейками и растениями в горшках, картины в простенках между дверями, которые вели в кабинеты.

Но в отличие от других этажей здесь было на удивление холодно, словно Председатель специально понизил температуру до минусовой, хотя другим собакам позволял жить в комфортном тепле.

Воздух был застоявшийся, неподвижный, будто им уже давно никто не дышал. Макс принюхался и понял, что не ощущает здесь запаха Председателя, который перекрывал бы все остальные. Но он почуял нечто другое.

Знакомое.

Мадам.

– Она здесь, – шепнул Макс. – Она здесь! Я чувствую её запах! Пошли!

Следуя за своим носом, пёс побежал по застланному ковром коридору. Мадам была там, за тёмным дверным проёмом в самом конце. Он не сомневался.

По мере приближения к цели Макс стал ощущать и другие запахи. Грязь. Кровь.

– Мадам? – позвал он, не заботясь о том, услышит его кто-нибудь или нет. Сердце глухо стучало в груди. Пёс понял, что в этой комнате что-то не так. – Мадам!

Он влетел внутрь, заморгал, вглядываясь в темноту и пытаясь отыскать свою подругу. Внутрь помещения проникал только тусклый свет из коридора. Макс видел тёмные очертания собаки, лежавшей в центре комнаты, но не мог определить, Мадам ли это.

– Макси? – прохрипел знакомый голос. – Ох, Макси, это ты?

– Я, – прошептал Макс, делая шаг вперёд и чувствуя, что за спиной у него скачут галопом Крепыш и Гизмо.

Он зашёл глубже в комнату и яснее разглядел Мадам. Та же улыбка, умные глаза. Та же чёрная шерсть, усыпанная белыми крапинками, как ночное небо звёздами. Тот же ошейник с тремя сцепленными золотыми колечками, которые поблёскивали на фоне тёмной шеи.

Только лапы были согнуты под какими-то странными углами. И Мадам явно похудела с момента их последней встречи. Сильно похудела.

– Ох, Макси, – вздохнула она и устало опустила голову на передние лапы. – Нам столько всего нужно обсудить.

– Ой-ой-ой! – протявкала Гизмо, увидев бедную лабрадоршу в таком плачевном состоянии. – Вы ранены! – Она кинулась вперёд и сразу начала лизать свалявшуюся перепачканную шерсть на лапах Мадам.

Старая собака поморщилась, но не вскрикнула, а тихо сказала:

– Это ничего, малышка. Ты тут ничем не поможешь. У меня сломаны лапы, и их уже не вылечить.

– Никогда? – прошептал Макс. – Мадам, что случилось? Вы упали?

– Нет. – Лабрадорша шумно вздохнула. – Это Трезор. Едва он обзавёлся приспешниками, как натравил их на меня. Они перебили мне лапы и бросили здесь умирать. Не стоило ему доверять, но… Я была в отчаянии.

Теперь Макс уже хорошо видел всю комнату. Когда-то, вероятно, это был зал заседаний – вытянутый прямоугольник. В центре возвышался большой стол, который занимал бóльшую часть пространства. В углах виднелись стопки стульев; одна стена целиком состояла из окон, которые смотрели на тёмный, покинутый город.

Мадам лежала под столом на куче обрывков бумаги. Рядом с ней стояли две пустые миски. Обе абсолютно сухие. Ни одну уже давно ничем не наполняли.

И тут было холодно. Макс не мог представить, как Мадам терпела этот холод: ведь шерсть у неё местами облезла, а сквозь кожу торчали рёбра. При виде своей подруги лабрадор задрожал от огорчения и гнева. И ещё он был растерян.

– Я ничего не понимаю, – заскулил Макс. – Мадам, почему вы убежали от ветеринара? Почему оказались вместе с Председателем? Что означали ваши предупреждения?

– Макси, мальчик мой, это долгая история. – Лабрадорша усмехнулась, но смех быстро сменился кашлем.

Гизмо схватила в зубы одну из мисок и сунула Крепышу, хлопавшему глазами от изумления:

– Вот, держи. Я возьму другую, и давай найдём ей воду. Тут где-нибудь должен быть туалет.

Когда две собаки умчались вдаль по коридору, Макс медленно погладил носом Мадам и сказал:

– Можно мне лечь рядом? Вам, наверное, холодно.

– Холодно? – задумчиво проговорила Мадам. – Должно быть. Я уже давно не чувствую холода, малыш. Но конечно ложись. Мне будет приятна компания.

Макс пристроился у неё за спиной и прижался к ней, стараясь не толкать. Его переполнял стыд: всё это время он беспокоился о её загадках, а не о том, как она вообще живёт. Провёл в Корпорации целую неделю и всё ждал разговора с ней. Неделю! Если бы он пришёл раньше…

Макс невольно заскулил.

– Не горюй, Макси, – ласково произнесла Мадам. – Я прожила долгую-долгую жизнь. Я рада, что ты успел до того, как меня не станет.

– Не станет? – прошептал Макс. – Нет, так не…

В дверях появились Крепыш и Гизмо; оба толкали носами по ковру миски. Вода выплёскивалась через края, но большая часть всё-таки оставалась внутри. Мадам поблагодарила малышей, напилась и начала рассказывать свою историю:

– Вожак моей стаи была учёным. Я провела много лет рядом с ней в лабораториях дома и у неё на работе. Она назвала меня в честь своего кумира, великого физика Марии Кюри, и, смею сказать, я всегда гордилась этим. Мы обе старели и вскоре перестали ходить в большие лаборатории, а проводили всё время в её доме.

За несколько дней до того, как отвезти меня к ветеринару, вожак моей стаи начала получать тревожные звонки – о чём, я не знаю. Но этого хватило, чтобы шерсть у меня на загривке встала дыбом и мои старые кости заскрипели от беспокойства. Понимаете, вожак моей стаи много работала с животными. Не только с собаками – с разными. И если ей стали звонить, когда она уже так стара, значит что-то разладилось с нами, животными.

– Похоже на то, – кивнул Макс. – Мы тут столько всего насмотрелись и столько историй услышали. Людей силой увозили, не позволяли взять с собой домашних питомцев. На картинках с животными кто-то поставил красные кресты.

– Я так и не узнала, что происходит. Моя хозяйка вроде бы оставила меня у ветеринара на обычный осмотр, но сердце у неё явно было не на месте. Помню, они с доктором довольно нервно о чём-то разговаривали; я не обратила на это особого внимания, а надо было.

Но я точно знаю: в ночь накануне исчезновения людей я почувствовала страх, Макси. Глубоко внутри. Когда на следующее утро ветеринар пришёл и открыл клетки, я не могла вынести мысли о том, что ты окажешься на улице среди панического ужаса, который витал в воздухе. Поэтому, прежде чем убежать, я заперла твою клетку. Мне было тяжко поступать так, но я боялась за тебя. Я думала, что смогу прибежать за тобой, когда всё утрясётся, или что ты сам выберешься… – Она вздохнула. – Я чувствовала себя ужасно, когда поняла, что не смогу вернуться. И как же я рада, что ты сам нашёл выход!