Кристофер Холт - Когда исчезли все люди [litres]

– Она не соглашалась с моей философией, коротышка, – рявкнул Председатель. Снова пройдясь из стороны в сторону, он продолжил: – Видите ли, я мечтаю о мире, в котором все собаки привлечены к решению насущных задач, а не создают бесконечные неприятности. Следовательно, раз ты стал частью моей Корпорации, то должен быть как все или… – На этот раз доберман посмотрел в глаза Максу. – Тебя будут ломать, пока ты не станешь хорошим бойцом. Мадам сделала выбор, когда попыталась поднять смуту. Кажется, ты тоже сделал выбор.

Отвернувшись от троих друзей, Председатель пролаял несколько резких команд. Высокая светло-коричневая собака, которая управляла лифтом, подошла к дверце в загородке, рядом с которой на столбике располагалось что-то вроде панели управления. Она нажала носом на какие-то кнопки, и сетчатая дверь на колёсиках со скрипом и тихим клацаньем металла о металл отъехала в сторону.

Псы, стоявшие позади Макса, Крепыша и Гизмо, с лаем ринулись вперёд и стали прикусывать друзей за задние лапы, побуждая идти, пока те не оказались за порогом открытой дверцы. Все трое обернулись и ждали, не в силах предпринять хоть что-нибудь, а тем временем высокая собака снова нажала кнопку, и дверь загородки с клацаньем закрылась. Они оказались взаперти.

Председатель глянул на них сквозь сетку; сзади его освещал тусклый жёлтый свет, и вся фигура пса превратилась в чёрный силуэт.

– Добро пожаловать, – усмехнулся он. – Я уверен, вам понравятся ваши новые друзья – собаки, создающие неприятности.

Ещё раз хохотнув, Председатель вальяжной походкой удалился; его послушная охрана двинулись следом, оставив Макса и его друзей в западне.

На подземной парковке было тихо. Председатель и его сторожевые псы удалялись к лифту. Двери щёлкнули – закрылись; загудел мотор, и доберман со свитой уплыли вверх.

Тут-то и появились «неприятные» собаки. Те, о которых говорила Мадам, – запертые и обречённые на смерть.

Макс почуял их задолго до того, как увидел: влажные, потные шкуры, гноящиеся раны и нездоровое дыхание. За сеткой было темно: в этой части помещения не горела ни одна лампочка, и лабрадор напрягал зрение, вглядываясь в сумрак.

Собаки пыхтели и рычали, слышалась поступь их тяжёлых лап по бетону.

Впереди стояла какая-то покосившаяся деревянная будка, и за ней мелькали тени ближайших собак.

– Привет! – крикнула Гизмо. – Эй! Нас тоже засадил сюда Председатель. Мы друзья!

Искренние слова терьерши были встречены свистом и глумливым смехом. Из темноты вышла худющая собака со спутанной шерстью, вся в запёкшихся царапинах. Узников тут оказалось больше, чем предполагал Макс, – десятки собак, разных по величине, хотя большинство не уступало в росте Максу. Очевидно, крупных псов Председатель считал более опасными.

– Слыхал, Свин? – послышался голос старой псины. – У нас тут новые друзья.

Другой пёс фыркнул.

– Друзья, да? – рыкнул он простуженным голосом. – Настоящие друзья кормят. Ты принесла нам еды, милашка? Косточек погрызть, а?

– Конечно принесла, Свин, – отозвалась первая собака и появилась в пятне света – обросшая длинной серой шерстью до такой степени, что глаз было не видно. – У всех собак есть при себе кости. Только до них ещё нужно докопаться.

Мохнатая собака загоготала, стоявшие у неё за спиной невидимые во тьме псы присоединились к ней. Их безумный смех эхом разносился между колоннами гаража.

– О, да они сумасшедшие, – проворчал Крепыш. – Отлично. Мы что, единственные собаки в мире, которые сохранили рассудок? Не может этого быть. Или может?

– Похоже, так и есть, – пробормотал Макс.

Повесив уши, Гизмо попятилась назад от мохнатой псины и встала рядом с Максом. До сих пор вышла на свет только эта старая собака. Остальным, казалось, нравилось прятаться в темноте.

Макс откашлялся.

– Мы здесь не для того, чтобы с вами ссориться, – громко произнёс он. – А по той же причине, что и вы: мы не хотим слушаться Председателя.

Старая мохнатая псина снова загоготала и пролаяла:

– Ой, да ты милый. Думаешь, смекнул, в чём фокус, да? Свин! Свин, покажи новичкам, что нас ждёт. Напугай-ка нас хорошенько, приведи сюда настоящих психов – высшей пробы.

По парковке разнёсся громогласный лай, раздался какой-то жуткий шум. Макс подскочил от неожиданности. Через мгновение огромная мускулистая коричневая собака с кислой мордой выбежала вперёд, гоня перед собой к свету несколько собак помельче.

Их было четыре – такие худые, что Макс видел сквозь кожу их скелеты. Шерсть облезла, из-под неё показалась розовая кожа. Взбудораженные лаем Свина, пёсики оскалились – пасти у них оказались щербатыми. Собаки отчаянно лаяли, однако звуки получались скорее похожие на свист.

– Видели? – сказала мохнатая псина. – Вот какие мы, или какими станем, глупые вы щенки. Мы не друзья. Мы живые мертвецы. – Они со Свином с хохотом скрылись в темноте. Свистящие, измождённые собачки, прихрамывая, поплелись за ними.

– Ох, – простонал Крепыш. – Макс, дружище, это плохо. Это очень плохо.

– Как же я ненавижу этого Председателя, – прошептала Гизмо. – Но не всех вообще. Председатель – это просто… плохая собака. Плохая, плохая собака!

Макс попытался унять дрожь в лапах. Он вглядывался в темноту и пытался различить там собак. Сперва бедная Мадам, теперь вот это. Некоторые псы всё ещё рычали, другие умолкли. Никто не делал ни шагу вперёд.

– Ладно, – выдержав паузу, сказал Макс. – Есть идеи у идейного пса? Крепыш?

Такс склонил голову набок.

– Я всё ещё переживаю, что нас заперли с полоумными псами, – протявкал он. – Но, ух… ну почему никто к нам не подходит? Почему они прячутся?

– Думаешь, они не могут вынести света? – громко спросила Гизмо. Потом, шагнув вперёд, она крикнула в темноту: – Эй! Собаки, вы боитесь света или что?

На это несколько псов ответили бурным смехом.

– Ты раскусила нас! – воскликнул один. – Мы боимся света! Он такой страшный.

Гизмо мотнула головой и покосилась на Макса:

– Думаю, дело не в этом.

– Что ещё может заставлять их прятаться в темноте? – спросил Макс.

– Может, им приказали сидеть там и пугать нас, – предположил Крепыш. – Да, это вполне возможно. Могу поспорить, Председатель велел им держать нас в страхе. – Понизив голос, такс добавил: – И я должен сказать, верзила, они хорошо с этим справляются.

– Но разве все они оказались здесь не оттого, что не слушались Председателя? – спросила Гизмо.

– Хорошая мысль, – сказал Макс. – И та и другая. Вероятно, у этих собак есть свой вожак, как и у всех других, с которыми мы встречались. Может быть, он – или она – пытается подчинить нас, как делали Председатель, Дэнди Коготь и Дольф. Их вожак изображает, что имеет здесь власть, хотя сам сидит в ловушке.