Джон Норман - Свидетельница Гора

— Они прилетели сюда не за тобой.

— Но что им здесь было нужно? — осмелилась спросить рабыня.

— То, зачем они пришли, находится в другом месте, — ответил офицер, и в его голосе мне послышалась горечь, но одновременно с этим восхищение. — Это спрятано в туннелях, глубоко в подземельях. Там, где пал последний из них. Последний из сорока прорвавшихся туда. И они бились как сумасшедшие. Немногие могли на равных противостоять им. Только ловушки, разряжавшиеся на их пути, смогли остановить этих безумцев, заставив искать обходных путей. Нам пришлось выпустить в коридоры сначала боевых, а потом и охотничьих слинов подземелий. И даже хуже того, тарларионов. Мы потеряли там не меньше сотни гвардейцев.

— Господин ранен, — с тревогой заметила Дорна.

— Это не моя кровь, — отмахнулся он.

Честно говоря, его высокая и широкоплечая фигура, возвышавшаяся в ночной тьме над нами, освещённая мерцающим огнём факела, смотрелась очень внушительно и устрашающе. Чуть позади него стоял его щитоносец. Через левое плечо была переброшена перевязь меча, эфес которого угрожающе высовывался из ножен. Свой шлем, он держал на сгибе левой руки. Это был обычный для Гора офицерский шлем с продольным гребнем из волос слина, закрывавший голову почти полностью, оставляя открытыми только глаза, нос и рот, для чего спереди имелась прорезь в форме буквы «Y». И этот шлем был забрызган кровью. Кровь, покрывала и бёдра мужчины. Признаться, в прошлые наши встречи, я не смотрела на него как на воина. То он был в официальных одеждах на верхней площадке башни и, сидя на троне, выглядел неким администратором, этаким судейским чиновником, то я видела его в мягких домашних одеждах в его собственных покоях. И даже тогда, его размеров, силы, интеллекта, властности, вполне хватало, чтобы внушить мне страх перед ним. Но до сего момента я ещё не видела его в облачении воина, в коже, опоясанного мечом, со шлемом на руке. И теперь мне уже совсем не хотелось смотреть на него. Я боялась. Зато теперь я лучше чем когда бы то ни было поняла, почему именно мужчины смогли прийти к власти в этом мире, как и то, какого вида мужчины поднимаются здесь на трон.

— Нападавшие не носили знаков различия, — добавил офицер, — но они были из Ара.

— Господин? — удивилась Дорна.

— Их акцент, не спутаешь ни с каким другим, — пояснил он. — Уж я-то его хорошо знаю.

Дорна облегчёно вздохнула.

— К тому же многие из них, — продолжил мужчина, — получив смертельный удар, выкрикивали «Слава Ару»!

Дорна, уже окончательно успокоившаяся, промолчала, а вот сам офицер, задумчиво проговорил:

— Вот только странно, что они оказались здесь. Им не могли, ни приказать это, ни даже позволить. Похоже, что они изменили своей присяге.

— Я не понимаю, — прошептала рабыня.

— Это не имеет значения, — отмахнулся мужчина.

— Капитан, — окликнул его мужчина, подошедший только что, — что будем делать с рабынями и свободными женщинами?

— Пусть кейджеры возвращаются к своим владельцам, — бросил он.

Взмах руки и один из солдат, подойдя к тому месту, где сгрудились рабыни, рявкнул на них, от чего те подскочили и бросились врассыпную, кто к зданиям, кто к мосту, другие к лестнице.

— Тут ещё одна на цепи сидит, — сообщил один из солдат, явно имея в виду меня.

Я не подняла головы. Мне очень не хотелось бы, чтобы капитан узнал меня.

— Покажи-ка мне её, — приказал офицер.

Я вздрогнула, почувствовав как на мою голову легла мужская рука, а потом замычала от боли. Солдат, сгрёб в кулак мои волосы и рывком дёрнул назад и вниз. Слезы брызнули из моих глаз. Света факела, поднесённого чуть ли не к самому моему лицу, выхватывая его из темноты, ослепил меня и вынудил щуриться.

— Так я и думал, — усмехнулся капитан. — Это же — рабыня-землянка.

Солдат даже не думал выпустить мои волосы, или хотя бы ослабить свою хватку, так что опустить голову я не могла.

— А вы знаете, парни, что из Земных женщин получаются отличные рабыни? — спросил офицер, обращаясь к своим товарищам.

— Да, Капитан, — ответил один из его подчинённых.

— Один-два удара плетью и они мгновенно понимают характер своей новой жизни, — усмехнулся капитан.

— Это точно, Капитан, — поддержал его смехом тот, что держал меня за волосы.

— Ну и почему же Ты пряталась? — осведомился у меня офицер. — Боялась?

Я проскулила один раз.

— Кто-то должен прийти за тобой? — уточнил он.

Я снова прохныкала один раз. Конечно, мне не было известно, вернутся ли за мной Леди Констанция и её одетый в алое поклонник или нет, но в данной ситуации этот ответ показался мне наиболее верным и честным из тех которые можно было бы дать.

— Гражданским скоро разрешат вернуться на террасу, — бросил офицер, и я, одиночным поскуливанием дала понять, что поняла.

По его знаку солдат, наконец-то, отпустил мои волосы, и у меня вырвался стон облегчения. Его захват был крайне болезненным. Впрочем, мне не было не на что и не кому жаловаться, ведь в этом мире было общепринято обращаться с рабынями подобным образом, с бескомпромиссной твёрдостью и властностью. Мужчины здесь держат нас точно в отведённых нам рамках. Они не собираются, не хотят, и не будут проявлять к нам слабость.

— Она — подземная шлюха, — объяснил капитан своим товарищам. — Если утром окажется, что она всё ещё здесь, то проследите, чтобы её возвратили в подземелья и получите подтверждение.

— Да, Капитан, — кивнул один из мужчин.

В конце концов, после того, что он заставил меня сделать, и как он меня использовал, было ли что-нибудь удивительное в том, что он меня сразу узнал? Но, с другой стороны, я не забывала и о том, что он был свободным человеком, а я всего лишь рабыней.

Наконец, офицер отвернулся от меня, перенеся всё своё внимание на женщину, стоявшую на коленях рядом.

— Рабыня, — окликнул её он.

— Да, Господин, — с готовностью отозвалась Дорна.

— Возвращайся домой, — приказал он, — и приготовь мне ванну. Когда я приду, Ты лично омоешь меня, а потом, приготовишь лёгкий ужин и подашь его мне. Да, и всё это Ты будешь делать голой.

— Да, Господин, — ответила кейджера.

Конечно, у себя дома мужчины часто держат своих рабынь голыми. Но, это имеет особый вкус и аромат после того, как мужчины рисковали, дрались, побывали на грани жизни и смерти. В такие моменты они получают ни с чем несравнимое удовольствие от того, что им служат обнажённые женщины. Возможно, такое обстоятельство, столь простое само по себе, напоминает им о радости и жизни. Безусловно, пикантность наготы, как множества других вещей, очень зависит от контекста. Есть, глупо выглядящая оскорблённая и непокорная нагота раздетой, дёргающейся в петле захвата, свободной женщины, которая ещё не знает того, что будет сделано с ней. Есть её же дрожащая нагота, когда она лежит на животе посреди лагеря охотников, ожидая своих цепей. Есть нагота выставочных клеток, в которых женщина должна красиво двигаться и позировать перед потенциальными покупателями. Есть выставленная на всеобщее обозрение нагота стоящей на сцене торгов рабыни, ожидающей своей продажи. Есть покрытая потом нагота работы, когда она, стоя на четвереньках, натирает пол в комнате своего хозяина. Есть нагота рабыни, омывающей господина. Есть утренняя нагота рабыни, стоящей на коленях перед владельцем и с трепетом ожидающей услышать, позволит ли он ей одеться. Есть прекрасное тепло любящей обнажённой рабыни, подающей вино при свете лампы любви. Есть зажигающая нагота рабыни, возбуждённой своим же танцем и умоляющей о прикосновении господина. Есть нагота женщин врага, служащих на пиру победителей, нагота, чествующая своих завоевателей и провозглашающая судьбу прекрасных военных трофеев.