Джон Норман - Свидетельница Гора

— Не бойся, — усмехнулся один из мужчин. — Даже это с тебя снимут, прежде чем, привязать к твоим ногам груз и сбросить тебя в карнариум.

Это произошло через три дня, с тех пор, как меня принесли в этот подвал.

Ящик стоял так, что сквозь отверстия в его стенке я видела стол, на котором стояла лампа, освещавшая комнату, и сидевшую у стены Айнур.

Едва спустившись в этот подвал и поставив ящик на пол, один из похитителей первым делом, поднявшись на лестницу, закрыл люк и запер его на замок изнутри.

Спустившись обратно и на ходу убрав ключ в свой кошелёк, мужчина подошёл к Айнур, стоявшей в стороне, и сбросил с неё капюшон. Затем, он расстегнул крючки плаща и распахнул его, подержав так некоторое время, разглядывая представшую перед ним красотку. Под плащом на ней были её обычная красная шёлковая безрукавка и шёлковая же Харфаксианская юбка, большой лоскут ткани, скреплённый на левом бедре золотым зажимом. Серёжки, ручные и ножные браслеты, а также браслет с плеча и талмит она сняла и сдала ещё перед вечерней проверкой. Мои украшения, включая даже крошечные золотые сережки, с меня сняли ещё раньше, прежде чем привязать меня к столбу для наказаний. Кстати, обычно, такие ценности на ночь запирают под замок. Никто ведь не хочет, чтобы рабыня, к примеру, попыталась обменять такие вещицы на, как говорят, ласку охранника. Похоже, перед тем, как разбудить меня, под предлогом того, что меня хочет видеть господин, Айнур вышла из спальни и надела свою привычную одежду. Это было бы более безопасно, чем лечь в одежде попытавшись скрыть это под простынями. Во время проверок, как вечерней, так и ночной, Айнур должна была быть столь же обнажёна, как и любая другая девушка. В конечном итоге, она была всего лишь одним из цветков сада удовольствий. Так что лучше бы ей не попадать в ситуацию, когда мажордом решит откинуть её простыню и обнаружит что тело, лежащее под ней, не обнажено.

Наконец, незнакомец столкнул плащ с плеч Айнур за её спину. Её покров мягко спланировал на пол, и лёг горкой позади неё.

— Повернись, — велел мужчина.

Айнур повиновалась, и через мгновение он уже снял с её рук рабские наручники, те, что сам же надел в маленькой комнате, перед тем как покинуть дом нашего хозяина. Браслеты он небрежно бросил в свой поясной кошель.

— Иди к куче соломы у стены, — приказал похититель, — и встань там, в свете лампы.

Когда Айнур встала в указанном месте, подсвеченная огоньком лампы, я поняла, что она необыкновенно красивая женщина. Конечно я знала это и раньше, просто теперь, без её талмита и стрекала, в присутствии мужчин, она показалась особенно привлекательной, и главное, ничем не отличающейся от нас остальных.

— Я могу говорить? — спросила рабыня.

— Нет, — ответил ей один из мужчин.

Да, теперь она, действительно, ничем не отличалась от нас.

— Высокая рабыня, — прокомментировал второй.

— Это было прежде, — усмехнулся первый.

— Она была первой девкой в доме Аппания, — напомнил его товарищ.

— Не думаешь ли, что Ты — по-прежнему первая девка, и что всё ещё находишься в доме Аппания? — осведомился первый у Айнур.

— Нет, Господин, — поспешно ответила женщина.

— И Ты не думаешь, что на твоей голове всё ещё надет талмит? — уточнил он.

— Нет, Господин.

— Считаешь ли Ты себя высокой рабыней? — поинтересовался тот же мужчина.

— Да, Господин, — довольно нерешительно ответила Айнур.

— Нет, не угадала, — усмехнулся он.

— Да, Господин, — согласилась рабыня.

— А как у тебя с гордостью? — уточнил похититель.

— Я не знаю, Господин, — неуверенно сказала она.

— Если Ты считаешь, что она у тебя есть, то мы быстро вылечим тебя от этой болезни, — предупредил её похититель.

— Да, Господин, — испуганно пролепетала Айнур.

— Мы здесь, знаешь ли рабынь не балуем, — усмехнулся он.

— Понимаю, Господин, — заверила его женщина.

— У тебя есть десять инов, — бросил мужчина, — чтобы раздеться и встать на колени.

Руки Айнур взлетели вверх и бешено дернули концы узла, удерживавшего её рубашку, затем она резко распахнула полы и скинула предмет одежды за спину. Правой рукой она схватила золотой зажим на её левом бедре и, открыв, отбросила вместе с шёлком в сторону. Не успели пройти указанные десять инов, как обнажённая женщина стояла на коленях.

— На спину, — скомандовал один из мужчин, и Айнур моментально завалилась назад, прямо в солому.

А потом началась её служба.

Спустя некоторое, довольно продолжительное время, я услышал, как один из них спросил:

— Ну что, Ты всё ещё считаешь себя гордой?

— Нет, Господин, — выкрикнула она. — Нет, Господин!

Если раньше у кого-то могли быть какие-либо сомнения, то теперь они могли быть окончательно отброшены, Айнур ничем не отличалась от любой из нас. Теперь она однозначно была всего лишь обычной рабыней, оказавшейся во власти властных мужчин.

Это произошло, если не ошибаюсь три дня назад, в первые же минуты после того, как мы прибыли на это место. Всё это время я могла видеть Айнур сквозь отверстия в рабском ящике. Потом она, ошеломлённая, сидела на соломе у стены, подтянув колени и опустив голову, нагая, прикрытая только волосами свешивавшимися спереди. Её руки были подняты над головой, запястьями скрещены и привязаны к кольцу в стене. Похоже, что мужчины отнеслись к ней по-настоящему жестоко, и не выказали ей никакого милосердия. Порой, я даже жалела её, несмотря на то, что это именно из-за неё я сама оказалась в их власти. Начнём с того, что эти мужчины, бандиты в масках, принадлежали к тому сорту людей, что не склонны к нежностям с рабынями. Они были мужчинами того вида, которые предпочитают обращаться с женщиной максимально строго, оказавшись в руках которых мы сразу понимаем, что должны ублажать их и повиноваться без всяких глупых шуток. Но ещё, как мне кажется, их жестокость была обусловлена тем, что она не исполнила должным образом обязанности старшей рабыни, это был ей урок за то, что она не оправдала оказанного ей доверия, за то, что она вступила в сговор, возжаждала золота, предала своего господина. Мимо таких проступков не пройдёт мимо ни один мужчина этого мира. Здесь крайне неодобрительно относятся к подобным рабыням. Она теперь оказалась в их власти, и беспомощна как-либо изменить это. Интересно, что же они сделают с ней?

Я рассматривала её сквозь отверстия в стенке ящика.

В какой-то момент она повернула голову и тоже посмотрела на меня, или, точнее на ящик в котором я лежала. Конечно, я не могла знать, видели ли меня Айнур или нет. Тут многое зависело от того как падал свет. Женщина немного качнула головой, в попытке убрать волосы с лица. Можно было не сомневаться, что она поняла, что я смогла составить себе представление, как минимум по голосам и звукам, о том, что было с ней сделано, и какой форме обращения она была подвергнута. Я сбилась со счёта, сколько раз её доводили до того, что она начинала биться, извиваться и выть от удовольствия, в считанных футах от меня. Её раз разом вынуждали показать себя, продемонстрировать беспомощную и безоговорочно сдавшуюся женщину и рабыню прямо передо мной. Подозреваю, что это было немалым унижением для неё, ведь я для неё было низкой рабыней, всего лишь варваркой. Разве не её только что заставили извиваться и дёргаться передо мной, как самую обычную рабыню для удовольствий в таверне или борделе? Разве это не она пиналась и выла, словно самая низкая кувшинная девка? Но почему они не использовали и меня? Эти мужчины даже не тронули меня. Должно быть её чувства в этот момент были сложными и противоречивыми. Айнур — страстная женщина, и вся её страсть была высвобождена неволей. Подозреваю, что она так же, как все остальные оголодала в этих садах. Часто ли ей везло попасть в руки ее Камилла? Конечно, нет! А теперь она вдруг оказалась во власти властных мужчин, которых можно было сравнить только с грубыми похотливыми животными, использовавшими её часто, долго и беспощадно для своего удовольствия. Думаю, теперь её потребности, были удовлетворены по самое не хочу, да ещё и, как того пожелали мужчины, безжалостно. Но при этом они вырвали из неё её гордость, причём на глазах той, кого она прежде всегда презирала. А ещё не следует забывать, как мучительно было не знать, того, какая судьба её ждёт в недалёком будущем.