Джон Норман - Свидетельница Гора

Мне сразу вспомнился тот мужчина в саду, и его, так напугавшие меня вопросы. Теперь я не сомневалась, что он не был в союзе с косианцами.

— Соответственно, — заключил он, — исходя из информации, оказавшейся в распоряжении Коса о твоём предполагаемом местонахождении, меня и послали в Ар, чтобы устранить данную возможность.

Я с трудом поднялась на, подгибающиеся от страха, ноги, и отступила от него.

— Нет у тебя ни единого шанса на спасение, — сказал он мне, когда я почувствовала, что моя спина упёрлась в стену.

— Зачем же тогда нужно было требовать, — спросила я, — чтобы я ползла к вашим ногам, умоляя об использовании?

— Я слишком давно хотел увидеть, как Ты это делаешь передо мной, — признался мужчина.

— А я-то подумала, — вздохнула я, — что, Вы приехали сюда, чтобы найти меня, потому что могли бы испытывать ко мне чувства.

— И я их испытываю, — заверил меня он. — Я ненавижу тебя.

— Или же, одновременно, — прошептала я, — ненавидя меня, Вы хотели меня, Вы желали меня, Вы жаждали увидеть меня у своих ног, беспомощно подвергнутую вашему властному желанию.

— Ты можешь кричать, если пожелаешь, — сказал мне мужчина, — всё равно тебя никто не услышит. Ты можешь попытаться бегать по подвалу, если хочешь, это тебе не поможет.

Конечно, я не побежала и не закричала. Я лишь молча стояла, прижавшись к стене и смотрела на своего господина.

— Встань на колени здесь, — приказал он, указав на место у его ног.

Покорно и беспомощно, на подгибающихся ногах, пребывая, словно в каком-то холодном оцепенении, я приблизилась к нему и опустилась перед ним на колени.

— Запрокинь голову, — скомандовал мужчина.

Я подняла лицо к нему.

— Ещё, — потребовал он.

Я подчинилась, а затем почувствовала, как в мои волосы погрузилась его рука, сжалась и оттянула мне голову ещё больше вниз и назад. Мне было мучительно больно. Краем глаза я увидела движение его руки, и сразу же перед глазами сверкнуло лезвие ножа, вытащенное из ножен. Помимо воли, вспомнилось, с какой легкостью рассёк этот клинок шнур на моих лодыжках.

— Хочешь что-то сказать на последок? — осведомился он.

— Вы — мой Господин, — прошептала я. — Я люблю Вас.

— Похоже, Ты решила лгать мне до конца, — усмехнулся мужчина.

— Даже если не нравлюсь моему Господину, — добавила я.

Я почувствовала, как его рука ещё сильнее потянула мои волосы, оттягивая голову ещё немного назад так, что мне показалось, что я слышу, как трещат мои шейные позвонки. В следующее мгновение я услышала лёгкий стук, это лезвие коснулось нижнего края ошейника. Это было, как будто втугую натянутая тонкая нить прижалась к напряжённой коже на моем горле. Я закрыла глаза.

Но внезапно раздался его яростный крик, и исчезло это ужасное ощущение нити на моём горле. Мужчина убрал нож. А затем, выпустив мои волосы, он вскочил на ноги и, в ярости, отбежал в другой конец подвала. Нож выпал из его руки, зазвенев по полу. А мужчина изо всех сил, бешено, замолотил кулаком в стену.

В это время я уже валялась на полу, смотря на него со стороны и едва веря в то, что всё ещё жива. Я упала сразу, едва исчезла его рука державшая меня за волосы. Своих сил держаться вертикально у меня не было.

— Как глупо, — выкрикнул он в гневе, — любить рабыню!

— Господин? — прохрипела я.

— Да! — закричал мужчина, повернувшись лицом ко мне. — Я люблю тебя, тебя, никчёмную шлюху! Ты слышишь меня, бессмысленное животное! Я полюбил тебя, сам того не желая, безумно, безудержно, неконтролируемо, страстно, с первого взгляда, лишь только увидел тебя!

— Господин, — выдохнула я, неспособная поверить своим ушам.

— Да! — крикнул он. — Называй меня «Господин»! Это правильно для тебя, Ты ведь рабыня, и никогда не будешь ничем иным!

— Да, Господин! — не могла не согласиться с ним я.

— Ты — не что иное, как клеймёная шлюха, не больше, чем бессмысленное, никчёмное рабское мясо, годное только для ошейника! — продолжал бесноваться он.

— Да, Господин! — крикнула я ему.

— Ты не достойна, чтобы быть свободной женщиной!

— Я надеюсь, что так, Господин, — сказала я.

— Что? — взревел мужчина.

— Я смею надеяться, что это так, Господин, — шёпотом повторила я.

— Рабыня! — выплюнул он.

— Да, Господин, — признала я. — Это верно. Я именно это и есть.

— Омерзительно! — прорычал мой господин.

— Нет! — выкрикнула я. — Нет!

— Ты смеешь противоречить мне? — опешил он.

— С разрешения господина! — воскликнула я.

— Тебе никогда не быть свободной женщиной! — снова заявил господин.

— А я и не хочу быть свободной женщиной! — заявила я. — Я уже была ей! Я знаю, на что это похоже! Я довольна тем, что я рабыня, и я хочу быть рабыней! Я удовлетворена в неволе так, что вы мужчины, по крайней мере, некоторые из них, никогда не сможете этого понять! О да, вы порабощаете нас ради своих удовольствий и удовлетворения своих потребностей! Вы монстры, Вы животные! Но есть то, чего вы не в силах постичь! Того что мы любим наши узы, нашу неволю, как и то, что мы принадлежим и являемся беспомощными объектами, вашего торжества, вашего триумфа, вашего полного и бескомпромиссного доминирования, и даже вашей плети! Неужели Вы не понимаете, что мы, женщины, хотим сильных мужчин, тех, что могут стать нашими рабовладельцами? Оставьте пустую болтовню и бесполезную риторику тем, кому нужно скрыть за ними своё извращённое психологическое и гормональное несовершенство и слабость. Позвольте нам, тем из нас, кто способен сильно любить и беззаветно служить, повиноваться и быть желанными, мечтать о господах! О тех, кому нам не стыдно будет сказать: «Да, Господин!», «Да, мой Господин!».

Мужчина стоял и смотрел на меня с высоты своего роста, и я вдруг поняла, что всё, о чём я говорила, ему, мужчине Гора, совсем не казалось чем-то странным или новым. Он не был незнаком с природой женщин.

— Я — рабыня, — прошептала я одними губами.

— Мне известно, что Ты — законная рабыня, — кивнул он. — Я вижу и твой ошейник, и твоё клеймо.

— Это — больше чем вопрос атрибутов и юридических тонкостей, — всхлипнула. — Я — рабыня внутри, в моей любви, в моих потребностях и по моей природе! Это то — кто я есть! Презирайте меня за это, если вам так будет удобнее! Я — родилась рабыней, и здесь, в этом мире, в своём ошейнике, я, наконец, стала ей по закону! И можете ненавидеть меня за это! Можете презирать! Но я — рабыня, и мне нравится ей быть! Я люблю это! Я обожаю это! И не пытайтесь вынудить меня быть тем, чем хотелось бы вам! Лучше примите меня такой, какая я есть, и чем я хочу быть! Той, кто знает, что её место у ног мужчин! Той, кто жаждет быть у ног мужчин! Их рабыней! Их любящей рабыней!

— Я не могу понять сам себя, — проворчал мой господин. — Как могло получиться, что я могу испытывать какие-то чувства к тебе?