Джон Норман - Свидетельница Гора

Теперь, прожив несколько месяцев на этой планете, я намного больше знала о тонкостях разнообразных акцентов языка моих владельцев. Я просто вынуждена была изучить это, чтобы уметь лучше повиноваться, чтобы лучше понимать то, что от меня требовалось. Его акцент не был похож на говор местных охранников, тех с которыми я сталкивалась в доме Аппания, как не имел он ничего общего ни с акцентом моих из похитителей, ни жителей Трева. Скорее его выговор напомнил мне мой собственный, более ранний акцент этого языка. Я не имею в виду акцент оставшийся от моего родного, английского языка, который, конечно, всё ещё влиял на то, как я говорила на местном наречии. Говоря о более раннем акценте, я подразумеваю тот, который был привит мне при первоначальном изучении языка. Как давно это, теперь кажется, было. Однако моя речь за месяцы, проведённые вне загонов, значительно изменилась, сначала под сильным влиянием общения в Треве, а за прошлые недели, несомненно, подверглась корректировке говора непосредственно этого города.

Плеть хлопнула снова, прямо над моей головой. Её строгий, острый, громкий звук, подобный выстрелу из огнестрельного оружия, отразившись несколько раз от стен, казалось, заставил звенеть воздух в подвале.

Сказать, что я была напугана, это не сказать ничего! Я была в ужасе! Как же мне не хотелось вновь почувствовать это на себе!

Я напряглась всем телом, ожидая самого худшего. Но удар так и не упал на меня.

— Ты поползёшь к ногам любого мужчины, — презрительно проворчал он. — Ну так ползи теперь, шлюха, и к моим ногам тоже!

— Но я же связана, — простонала я, — по рукам и ногам!

— Ползи! — рявкнул мужчина.

Я, как могла, старательно извиваясь, по дюйму, царапая кожу о шершавые камни, начала сдвигаться к нему.

— Ах Ты медлительная шлюха! — обругал меня он, и плеть снова выстрелила над моей головой.

— Простите меня, Господин! — вскрикнула я.

Наконец, я добралась и легла на бок у его ног. Мне пришлось выворачивать голову, чтобы дотянуться губами до его сандалий. Но когда оставалось совсем чуть-чуть, мужчина отступил от меня, сердито фыркнув.

— Ты ещё не у моих ног, не так ли? — осведомился он.

— Простите меня, Господин! — простонала я, снова дюйм за дюймом, ерзая на боку по полу, поползала в его сторону.

Однако на сей раз, он схватил меня за лодыжки и опрокинул на живот. Мои ноги, согнутые в коленях и привязанные к рукам, теперь оказались подняты вверх. Я увидела, как слева, прямо рядом с моей головой на пол, раскинув ремни, легла плеть. И сразу за этим послышался характерный шорох, с которым нож покидает ножны. Я заледенела. Владелец может делать со своей собственностью всё, что ему захочется. Мне даже думать не хотелось о том, что сейчас могло произойти. Но даже если он не собирался причинить мне вреда, лучше было не шевелиться, особенно не делать резких движений, чтобы не напороться на его нож случайно. В следующий момент я почувствовала его руку сомкнувшуюся на моей левой лодыжке. Лезвие, очевидно бритвенной остроты, быстро и ловко, чиркнуло по шнуру на моих ногах, и их словно пружиной разбросало в стороны. Теперь я лежала на животе, головой от него, а мои освобожденные ноги были широко расставлены. Клинок вернулся в его ножны, а плеть в его руку.

Мужчина встала передо мной, а потом отступил немного назад. Он молчал.

Можете мне поверить, здесь меня быстро отучили от невнимательности, команды, которая была мне отдана, никто не отменял. Помнила я и то, что мужчины, такие как он, когда дело касается женщин находящихся в их власти, особой терпеливостью похвастать не могут.

Теперь, упираясь в пол коленями, ползти стало легче.

— О, теперь ползти к ногам мужчины у тебя получается быстрее, — принялся глумиться он.

Да, теперь мне было легче, но отнюдь не легко. Мои руки по-прежнему были связаны за спиной. Наконец, я достигла своей цели и прижалась губами к его ногам.

— Вот теперь Ты можешь попросить о своём использовании, — сообщил мне мой новый господин.

— Я прошу использования, — тут же отозвалась я, остро ощущая тот факт, что мои щиколотки теперь были свободны.

— Почему Ты просишь об использовании? — полюбопытствовал мужчина.

— Я боюсь плети, — призналась я.

— А если бы Ты не боялась того, чтобы я ударю тебя ей? — уточнил он.

— Я всё равно попросила бы об этом, — ответила я.

— И даже не зная, кто я? — спросил он.

— Да, Господин, — кивнула я.

— Шлюха и рабыня! — в ярости прорычал незнакомец.

— Да, Господин, — не стала отрицать я.

— Ты никчёмная, — выплюнул он. — Ты для меня непередаваемо презренна!

— Да, Господин, — всхлипнула я.

— И я всегда знал это, — неожиданно добавил он.

— Господин? — вскинулась я.

— С самого начала! — раздражённо буркнул мужчина.

— Господин?

— Земная шлюха! — выплюнул мужчина.

— Да, Господин! — согласилась я.

Я была ошеломлена мелькнувшим дежа-вю. Где, когда я могла слышать этот голос прежде?

— На колени! — скомандовал он. — Подними голову!

Его глаза, сверкнувшие в прорезях маски, пугали своей жестокостью.

Плеть, ремни которой были намотаны на рукоять, замерла прямо перед моим лицом. Не мешкая ни мгновения, прижалась к ней губами в страстном поцелуе. Как же давно это было! Сколько воды утекло с тех пор, когда я вот также стояла перед ним на коленях! Сколько дней минуло с того момента, как я впервые поцеловала эту плеть!

— Я люблю Вас! — воскликнула я. — Я люблю Вас, мой господин!

— Ты узнала меня, не так ли? — осведомился мужчина.

— Да, Господин! — не в силах сдерживать эмоции крикнула я.

Как я могла осмелиться солгать моему Господину. Теперь я знала, кто стоит передо мной, и мне даже не надо было заглядывать под его маску, я знала, чьё лицо я увижу под ней! Ну и что я по-прежнему не знаю ни его имени, ни его города. Мне достаточно было знать то, что говорило мне о нём моё сердце, то, что он был моим Господином. Это был тот, чья плеть первой прижалась к моим губам в этом мире!

Уже в следующий момент мужчина сорвал маску со своего лица и, отбросив её в сторону, вперил в меня свой взгляд. Но насколько же жестоки были его глаза!

То, что он носил маску, заставляло меня предложить, что он не хотел, чтобы я узнала его. Оставалось надеяться, что своим признанием в том, что я это всё же сделала, я не поставила под угрозу свою жизнь. Но он должен был знать об этом! И я не посмела бы лгать ему. Это был мой Господин!

Но сколь ужасен был для меня его гнев!

— Я люблю Вас! — повторила я.

— Лгунья! — крикнул мужчина в бешенстве.

— Нет, Господин! — попыталась протестовать я, но ответом мне был только его, сверливший меня, ненавидящий взгляд. — Вы — мой Господин! Вы всегда были моим Господином!