Джон Норман - Свидетельница Гора

— Точно, — согласился с ним второй.

— Когда их покупаешь, — усмехнулся третий, — по крайней мере, видно то, что Ты получаешь.

— Полностью с тобой согласен, — поддержал его первый.

Кое-кто из мужчин засмеялся. Это было, насколько я понимаю, своего рода скабрёзная шутка, но ведь здесь не было, ни одной свободной женщины, которых она могла бы оскорбить или шокировать. Моё присутствие не в счёт. Я была кейджерой.

Понятно, что женщин обычно раздевают для детального исследования прежде чем купить. Мужчины предпочитают видеть то, что они получают, целиком и полностью. На Горе говорят: «Только дурак купит одетую женщину». Пожалуй, трудно спорить с этим утверждением.

Кстати, я сама уже через это прошла. Прежде чем меня приобрели, я прошла через пристальное исследование, при котором уделялось внимание каждой детали. Дело дошло даже до моего выступления перед потенциальными покупателями, бывшего почти хореографической постановкой, предназначенной для того, чтобы мои особенности, выражение лица, отношение, движения, очарование и прочие качества могли бы быть оценены по достоинству.

Есть теория, которая подразумевает, что слишком обнажающие одежды, в которых обычно держат кейджер в этом примитивном воинственном варварском мире, мире, в котором рабство закреплено законом, а красавицы расцениваются как одна из форм добычи, делают именно их, рабынь, желанными объектами захвата, пленения и воровства, что по-своему служит чем-то вроде защиты для свободных женщин в их тяжёлых одеждах сокрытия и вуалях. Впрочем, несомненно и то, что существует несколько причин того, что кейджер одевают в такие приметные и откровенные одежды. Одна, чаще всего упоминаемая причина, состоит в том, что это даёт видимое различие в столь глубоко расслоённом обществе между нашим нижайшим положением, отмеченным нашими тряпками или короткими туниками, и благородством свободных женщин, выраженным в сложности, богатстве и витиеватости их аксессуаров. Становится маловероятным, что нас могут перепутать с нашими свободными сёстрами. Однако, я небезосновательно подозреваю, что самые существенные причины, имеют отношение к удовольствию мужчин, которым нравится одевать нас, если вообще одевать, в те наряды, которые обладают максимальными информативными, символическими и возбуждающими эффектами, действующими не только на них, но, и даже прежде всего на самих рабынь. Довольно трудно быть одетой определенным образом, и не постичь при этом со всей ясностью и обоснованностью, что Ты красива и желанна, и являешься собственностью. Это понимание, в свою очередь, увеличивают живость сексуальной реакции. В результате, одежда рабыни, в конечном итоге, воздействует не только на тех, кто видит её, но и на ту, кто носит её, на саму рабыню непосредственно. Что касается причины упомянутой первой, той, что касалась защиты свободных женщин, то я думаю, что в этом определённое рациональное зерно есть. Например, в ситуации связанной с вероятным преследованием или охотой на захватчика, когда отступление с места захвата должно быть произведено максимально быстро, одежды сокрытия, как их часто называют, могут несколько задержать охотника. Кто же захочет рискнуть своей жизнью за женщину только, чтобы позже вернувшись в лагерь, раздеть и обнаружить, что куда лучший экземпляр, можно было бы за несколько медяков купить у какого-нибудь захудалого странствующего торговца? Кому хочется выставить себя дураком? Нет, разумеется, ему может и повезти, и его аркан затянется на настоящем призе. Но даже в этом случае, разве это не будет просто удачным стечением обстоятельств, и не будет ли он сам, в некотором смысле, просто удачливым дураком? Само собой, профессиональные работорговцы в этом мире традиционно много внимания уделяют этим вопросам, выделяя немалые средства на сбор информации и шпионаж. Ходят слухи, что они иногда работают в тесной кооперации со свободными женщинами, которые владеют общественными ваннами, термами и тому подобными заведениями, посещаемыми свободными женщинами. Конечно, при захвате городов, или в тщательно спланированных набегах, на отдельные виллы или башни, совершённых отрядами из нескольких мужчин, много времени может уйти на сортировку пленниц на полевых девок, рабынь для кухни и прачечной, девок чайника-и-циновки, рабынь башни, рабынь для удовольствий и так далее. В захваченном городе женщину можно раздеть или просто приказать ей раздеться самой. Вот тогда можно спокойно решить, накинуть ли её на шею свою верёвку или, в некоторых случаях, связать её, а затем вставить в прокол в носу кольцо, к которому может быть пристёгнут поводок. Иногда у одного воина может быть несколько пленных женщин, торопливо семенящих следом за ним, на поводках, зажатых в его кулаке. Когда город взят дисциплинированной силой, то женщин зачастую просто связывают до полной беспомощности и оставляют некую метку, оставив в таком месте, где их легко может подобрать трофейная команда и вернуть оригинальному захватчику. Метки могут быть самыми разными. Иногда это могут быть имя или символ, написанный прямо на теле пленницы. Иногда к ней могут прикрепить некий символ, скажем, бирку, висящую на проволоке, пропущенной через прокол в мочке уха женщины.

Стоит отметить, что женщины моего мира, по большей части не прячут лицо под вуалью. Таким образом, мужчины с Гора, прибывающие на Землю, несомненно, с разными целями, одной из которых, как выяснилось, является приобретение женщин для этого мира, женщин, которым предстоит стать, такими как я, не сталкиваются с большими трудностями в оценке и выборе товара. Не сомневаюсь, что им даже доставляет удовольствие, сделать это совершенно открыто. Насколько всё это удобно для них! Ведь товар, если можно так выразиться, представлен лицом.

Какая культура, часто спрашивала я себя, позволяет своим женщинам так откровенно выставлять себя напоказ, так нагло, так публично и удобно для осмотра мужчинами? И что это за женщины? Неужели у них, так надменно демонстрирующих себя, не возникает никаких подозрений относительно того, как они предстают перед мужчинами? Они что, хотят оскорбить мужчин? Или хотят поиздеваться и подразнить мужчин? А может в своей неудовлетворённости они хотят бросить мужчинам вызов? Или же на самом деле они, на неком тайном уровне, хотят, чтобы мужчины взяли их в свои руки и принудили делать то, что они, мужчины, хотят? Так не мечтают ли они на неком подсознательном уровне о железе и цепях?

Не без огорчения я теперь вспоминала, как нравилось мне в моём прежнем мире, дразнить парней. Однако теперь я уже принадлежала мужчинам.

Солдат выпустил мои волосы, и я поскорее опустила голова. Платформа, на которой я стояла на коленях, представляла собой квадрат со стороной около двадцати футов, а отверстие в центре — прямоугольник приблизительно четыре на пять футов. Она выдвигалась из стены цитадели. Возможно, эта платформа была достаточно большой, чтобы на неё могла сесть одна из тех огромных птиц, что я во множестве видела за последние дни. Насколько я смогла рассмотреть, тренога, сооружение из трёх мощных брусьев и шкива, облегчавшего движение веревки, была разборной и могла быть легко, как установлена, так и демонтирована. Позади платформы, возвышались двойные ворота, створки которых в данный момент были открыты внутрь. Конструкция ворот была такова, то платформа, если тренога не была установлена, могла выдвигаться и убираться, независимо от положения створок ворот. В каждой из двух створок имела дверные проёмы меньшего размера, через которые мог бы пройти только один человек. Похоже все эти меры позволяли несколько вариантов использования ворот. Самые очевидные, это когда ворота закрыты и платформа убрана, ворота закрыты — платформа выдвинута и ворота открытые, а платформа либо выдвинута, либо убрана. Не хотелось бы мне оказаться на этой платформе, в тот момент, когда ворота будут закрыты, а платформа начнёт задвигаться. Внезапно, стоило мне только об этом подумать, платформа действительно начала пятиться в цитадель. Я заскулила, конечно, не смея подняться с колен. Посмотрев вверх, я увидела, как стена, тяжёлая и угрожающая, сначала надвинулась на меня, а потом исчезла, сменившись каменным потолком, из продолговатой щели которого, торчали устрашающего вида шипы, большой решётки. Мне даже страшно было себе представить, что было бы с тем, кто оказался бы под теми шипами, когда решётка будет сброшена. Как только край платформы поравнялся с внутренним порогом ворот, раздался грохот, и движение прекратилось. Теперь мы находились внутри воротного коридора. Кстати, в этом положении установленная на платформе тренога не мешала закрыть ворота, так что разбирать её особой нужды не было. Затем я увидела, как с грохотом и лязгом тяжёлая решётка пошла вниз и остановилась, только когда шипы вошли в свои гнезда в каменном пороге. Оглянувшись, я рассмотрела и лебёдку, стоявшую позади, внутри воротного коридора. Наконец, грохнули, закрывшись, створки ворот.