Джон Норман - Свидетельница Гора

— Конечно, — признала она, что вероятно было весьма великодушным жестом с её стороны. — Подозреваю, что тебя схватили где-то на проселочной дороге, и возможно даже, изнасиловали в ближайшей канаве.

— Возможно, — не стала разуверять её я.

— А я стала жертвой тщательно продуманного заговора и запутанной интриги, с целью получения трофея знатного происхождения ради выкупа, — поведала мне пленница.

— О-о? — заинтересованно протянула я.

— Кстати, раз уж Ты из простых Крестьян, — заметила женщина, — тебе есть чего бояться.

— Почему это? — осведомилась я.

— Не думаю, что они держат тебя ради выкупа, — сказала она. — Ну, Ты меня понимаешь.

Не дождавшись моего ответа, моя собеседница продолжила:

— Мне право неловко обращать на это твоё внимание, но Ты должна быть готова к такой возможности, моя дорогая. Эти мужчины — животные, но животные сильные! Они могут приготовить для тебя другую судьбу, ту о которой мы не осмеливаемся даже думать!

— Что? — уже с откровенным страхом спросила я.

— Какая же Ты тупая, дорогуша, — усмехнулась она, и намекнула: — Ты из низшей касты. Неужели так трудно догадаться?

Но я опять промолчала.

— Ошейник! — трагическим шёпотом проговорила женщина.

Признаться, я облегчённо вздохнула. Тон её голоса заставлял меня опасаться, что она имела в виду, что-то иное, ужасное, например скармливание тому шестилапому хищнику, с которым я столкнулась на карнизе. А раз так, то чего мне было опасаться? Я ни в коей мере не собиралась вызывать неудовольствия у мужчин, по крайней мере, настолько, насколько это было в моих силах. Причём, я была настроена угождать моим владельцам даже не столько из соображений простого благоразумия, чтобы избежать наказания или даже смерти, сколько по причине того, что я действительно, подлинно, искренне хотела доставлять удовольствие мужчинам. Что-то во мне, ещё со времени созревания, а может и раньше, жаждало служить мужчинам, любить их, беспомощно, тотально. Да, я признаю это, и в этом мире такое признание ничего для меня не стоит! Я хочу доставлять удовольствие мужчинам! Можете меня за это осуждать, если хотите, но я такая, какая есть! Впрочем, возможно, вы просто не знаете мужчин, тех, которые живут в этом мире! Достаточно одного их присутствия, чтобы я стала податливой, покорной и послушной. Пусть их свободные женщин пытаются разглагольствовать и противоречить им, в надежде, что смогут сделать их несчастными, если у них на это имеются какие-то странные причины, но лично я перед такими мужчинами могу быть только собой, рабыней.

— Да, — прошептал голос из темноты, — ошейник!

Но я уже была в ошейнике! Я чувствовала его, даже теперь, на моей шее. Правда, как мне сообщили, это был государственный ошейник, а я вовсе не стремилась принадлежать государству. Я предпочла бы принадлежать конкретному мужчине, частному лицу. Я хотела быть сокровищем для него любить его от всего сердца и служить ему. Возможно, если бы он был очень доволен мною, то не бил бы меня или не стал продавать.

— О моей красоте ходило много слухов, так что у меня никогда не было недостатка в пылких парнях, соперничавших друг с другом за место моего поклонника, — поведала мне моя собеседница. — Они заваливали меня подарками, в то время как я ничего им не давала! И вот однажды, один из таких, не самый назойливый и известный, предложил мне посетить вместе с ним магазин ювелира, недавно открывший двери в нашем городе, чтобы я смогла бы выбрать для себя самое прекрасное из дюжины рубиновых ожерелий, которое он обещал купить мне не раздумывая. Он был весьма таинственным молодым человеком, изредка общавшимся со мной, при этом всегда скрывая лицо под маской, что но объяснял тем, что его высокое рождение не должно быть открыто, и поэтому, назначая мне рандеву, он попросил оставить его в тайне. Естественно, это возбудило моё любопытство. А когда он показал мне одно из предложенных ожерелий, я испугалась, что у меня закружится голова.

— И что произошло дальше? — полюбопытствовала я.

— Я дала согласие на тайное свидание с ним, в тот же самый день, немного позднее, — продолжила женщина. — Я даже отказалась от своего паланкина, приказав своим носильщикам ждать меня, а сама прошла через парк пешком. Я даже покружила немного по аллеям, хотя до того магазина было не больше четверти пасанга.

Я решила, что это было не очень далеко, хотя в тот момент, разумеется, я никакого понятия не имела о мерах расстояний принятых в этом мире.

— Мы встретились с ним в задней комнате магазина, спрятанной от солнечного света и суматохи улицы. Он снова пришёл на рандеву в маске, а я, само собой, была скрыта вуалью. В той комнате, при свете прекрасных золотых ламп, мне продемонстрировали дюжину ожерелий. Я хорошо представляла себе цену таких предметов, о надо признать, оказалась под впечатлением. Конечно, я выбрала самое большое и самое красивое.

— Пожалуйста, продолжайте, — нетерпеливо попросила я, поскольку моя собеседница на некоторое время замолчала.

— Оно состояло из более чем ста рубинов, — сообщила она.

— Пожалуйста, — повторила я.

— Тогда мой поклонник спросил меня: «Могу ли я надеть это на вашу шею?» Я не увидела в этом для себя никакого вреда, при условии, конечно, что это будет сделано поверх моих одежд и вуалей, тем более, что самой мне застегнуть ожерелье было трудно. Ну Ты меня понимаешь.

— Конечно, — заверила её я.

— Там в комнате было зеркало, так что я не только чувствовала, но и видела, как он подошёл ко мне сзади и, разместив ожерелье на моей шее, застегнул замок. Дело в том, что никогда прежде мужчина не надевал на меня ничего подобного. Признаться, мне показались тревожными те ощущения, которые я испытала при этом.

Она опять помолчала, но на этот раз я не стала понукать её.

— Я рассматривала себя в зеркале, и восхищалась тем, как красиво я выглядела! — наконец, продолжила она. — Как поразительно прекрасно смотрелось на мне это ожерелье, с его многочисленными мягко поблёскивавшими нитями. А он по-прежнему стоял почти вплотную позади меня, и это заставляло меня чувствовать себя неловко. Я не могла понять тех эмоций, что вызывало во мне его присутствие. Боюсь, в тот момент у меня перехватило дыхание. Мужчина был так близко, что я даже почувствовала некую слабость. «Оно симпатичное», — сообщила я ему, постаравшись, чтобы мой голос звучал пренебрежительно. «Мне нравится всё, что нравится вам», — заверил он меня, и при этом его голос показался мне очень глубоким и сильным. Повторяю, он стоял почти вплотную сзади меня. И тогда он положил свои руки мне на плечи. Благодаря зеркалу я видела, как он держал меня. Мои ноги задрожали и чуть не подогнулись от слабости. Комната была закрыта, и я понимала, что, если он захочет, то я окажусь в его власти. Конечно, я была уверена, что он не может воспользоваться своим преимуществом и сделать что-то тревожащее, например, прикоснуться губами к моему плечу. В конце концов, он был джентльменом. Но всё же он стоял слишком близко, и казался таким сильным. Должен ли джентльмен выглядеть таким? Мне казалось, что нет. Но он заставил меня почувствовать себя неловко. Я решила, что мне не нравятся эти эмоции, и что следует научить его уважать женщин. Следовало напомнить ему о том поведении, которое от него ожидалось. Я должна была поставить его на место. Мне вдруг захотелось подразнить и помучить его. И тогда я сказала: «Подозреваю, что Вы хотели бы быть вознагражденным за ваш подарок. Возможно, вам хотелось бы, чтобы я на мгновение опустила свою вуаль, чтобы Вы могли взглянуть на моё лицо». «Смею ли, я надеяться на это?» — спросил он. «Нет, — отрезала я. — И отпустите меня!». Говорила я резко и решительно, и мужчина немедленно убрал свои руки с моих плеч и отстранился. Мне ещё показалось, что на его губах на мгновение промелькнула улыбка, но я решила, что должно быть ошиблась. Снова полюбовавшись на своё отражение в зеркале, я пришла к выводу, что это ожерелье мне идёт. «Я ухожу сейчас же», — заявила я. «Конечно», — не стал протестовать он.