Рошани Чокши - Звездная королева [litres]

– Оглянитесь. Акаран по природе своей легкодоступен.

Гупта встал, указывая на окружавшие нас бесплодные просторы. Ничего не изменилось. Ни одно облако не проплыло по небу. Ни одна птица не скользнула тенью по земле. Мир, окутанный тишиной.

– За иными дверьми здесь кроется такое, что лучше их не открывать. Хитрые, темные твари. Они могут принять за приглашение сущую мелочь, вроде человеческого дыхания поблизости.

Я содрогнулась.

– И что же, любой шаг здесь может привести к гибели?

– Ну, только если зайдете, куда не следует. – Гупта похлопал по ключам на груди. – Но эти двери заперты. Сомневаюсь, что вы даже сможете их найти. Хотя и искать не стоит. Порой дворец поет и бормочет. Скучающий хитрец. – Он посмотрел на разложенные на столе свитки и, резко побледнев, воскликнул: – Амар! Нужно спешить. Он не простит, если я не приведу вас в тронный зал вовремя.

Не застав утром Амара в постели, я решила, что он совсем покинул Акаран. При мысли о скорой встрече щеки мои вспыхнули. Я опустила взгляд на колени, усмиряя свой пыл. Уж я-то навидалась гаремных жен, вымаливающих крохи внимания раджи, и разум противился подобным чувствам.

– Он сейчас там?

Гупта кивнул:

– Да, уже ждет вас.

Ждет. Меня. Я улыбалась, следуя за книжником по коридорам. По бокам тянулись двери всех форм и размеров: одни резные, украшенные слоновой костью и самоцветами, другие – обычные плиты темного дерева. Под ногами раскинулись роскошные ковры, мягкие как шелк и со столь детальным и изысканным узором, что все полотна бхаратских живописцев меркли в сравнении.

Тут и там ловили свет сотни зеркал, но, замирая перед ними, я не находила собственного отражения. Одно красовалось простой деревянной рамой, растрескавшейся по краям, – в его глубинах я видела пески пустыни, млеющие под охряным солнцем. Другое, усыпанное сапфирами, отражало сверкающий портовый город – тяжелые лодки с бледно-молочными носами мягко покачивались в сером море.

Зеркало за зеркалом… королевства, ощерившиеся острыми шпилями зданий; каменные башенки с проросшим сквозь кладку плющом; города, утопающие в цвете, и тысячи небес – раскрашенные тревожным фиалковым сумраком в ожидании первых звезд, или легкими розово-оранжевыми лучами нового рассвета, или послеобеденной сонной дымкой… И все это здесь. Я могла бы часами смотреть в эти зеркала, если бы Гупта упрямо не шел дальше.

– Видите? – самодовольно спросил он. – Прелестно, не правда ли?

– И ты можешь попасть в любое из этих мест? – выдохнула я.

– О да.

– А я смогу?

– Довольно скоро.

Но вот зеркала остались позади, и коридор уперся в каменную арку.

– Могу я кое о чем спросить? – внезапно решилась я.

– Да, но не обещаю, что смогу ответить.

– Почему раджа Акарана скрывает лицо? Он… изувечен?

– Многие из нас прячутся за блестящими словами и отрепетированными улыбками. Амар не такой. У него всегда все на лице написано. И рядом с вами, скажем так, это лицо выдало бы его чувства с головой. Дайте ему время.

Гупта распахнул двойные двери.

– Это тронный зал, – объявил он и тут же преградил мне путь. – Не вглядывайтесь пристально. Наше королевство великолепно, но сила его стара, она пропитала все вокруг и, не колеблясь, попробует вас испытать.

Я неуверенно кивнула и прошла мимо него в строгий величественный зал, готовая ко всему. Но при виде гобелена, покрывавшего стены рядом с помостом, дыхание все же перехватило. Левая сторона мерцала обсидиановыми нитями, что складывались в бурный океан с белыми пенистыми волнами; розово-золотые волокна превращались в цветки лотоса, а шелковые жилы – в ветвистые фруктовые сады.

По центру гобелена тянулся жуткий шов, раздирающий полотно, словно едва сросшаяся рана на человеческом теле. Глядя на него, я почти чувствовала этот разрыв внутри себя и невольно опустила глаза и слегка коснулась запястья, дабы убедиться, что и правда состою из плоти, а не из тысячи сплетенных нитей. Гобелен простирался далеко за пределы возвышения с троном и будто мантия окутывал мое сердце.

– Вечером мы встретимся вновь, – сказал Гупта.

– Чем-нибудь еще поделишься напоследок?

Он хмыкнул:

– Да. Льстец из Амара никудышный.

Я улыбнулась, а сама задумалась, кому же последнему Амар пытался польстить. Мысль не давала покоя.

– Меня все равно никогда не баловали галантными речами.

Когда дверь за Гуптой закрылась, за моей спиной раздался тихий смех.

– В самом деле?

Амар.

Я повернулась к нему и отметила изумрудное одеяние, идеально подходящее к моему сари. Как и вчера, половину его лица скрывал капюшон, а я все равно не могла отвести глаз, и пусть даже на миг, но Амар затмил ошеломительное притяжение гобелена.

– Лесть меня не прельщает, – произнесла я. – Думаю, иные комплименты могут и оскорбить. Впрочем, наверное, все зависит от подачи.

– Полагаю, все зависит от искренности. Если сказать женщине, будто у нее дивный голос, хотя она прекрасно знает, что своим пением может обрушить на невольного слушателя каменные плиты, вот тогда комплимент будет оскорбительным.

Я скрестила руки на груди:

– Она может решить, что говорящий ослеплен любовью.

– Или оглушен.

– Похоже, ты все же освоил искусство лести, – заметила я. – Много практики?

– Нет. Гупта не солгал, я давно разучился сыпать комплиментами. К примеру, согласно этикету, сейчас я должен похвалить твою скромность и заверить, что ты прелестно выглядишь. Но это ведь неправда.

К щекам прилила кровь, я прищурилась:

– А в чем же правда?

– Правда в том, – начал Амар, приближаясь, – что в тебе нет ничего прелестного и скромного. Ты похожа на грозу, неумолимая, пронзительная. И другой тебя мне не надо.

В горле встал ком, дыхание перехватило, и я отвернулась, вновь оказавшись лицом к гобелену. Пульсация нитей отдавалась за глазами резкой болью. Туман застил взор, поглотив всю комнату. Я быстро моргнула и пригляделась.

И вдруг показалось, будто все нити не на своих местах. Где-то были пропущены стежки, другие вообще распустились и обвисли. Я завороженно двинулась к гобелену с протянутыми руками.

Он манил, как еда – голодного, как вода – умирающего от жажды. Ничто не могло меня остановить. Я лишь хотела поправить нити, вернуть их на место. Я словно знала особый приказ для восстановления узора, эдакую уловку ткача. И верное слово уже вертелось на кончике языка, нужно было только…

На моем запястье сомкнулась ладонь Амара. Он вырос предо мной, загораживая гобелен.

– Стой!

Я моргнула, голова закружилась. Амар обхватил меня за плечи, удерживая на подкосившихся ногах.

– Неужто я рухнула?

– Звучит не особо изящно, – улыбнулся он, явно пытаясь шуткой сгладить произошедшее, будто это сущий пустяк.