Рик Риордан - Магнус Чейз и боги Асгарда. Книга 3. Корабль мертвецов [litres]

– Ох, нет! Тьфу! Нет! Тьфу! Не-е-ет!

Но было поздно. Крошечные капельки драконьей крови просочились в мой организм. Я чувствовал, как они впитываются в язык и струятся по кровеносным сосудам.

– Сеньор! – Джек подлетел ко мне, сияя оранжевым. – Ты напрасно это сделал!

Мой меч феноменально крепок задним умом. Иногда просто зла не хватает, честное слово.

Лицо Блитцена было скрыто под сеткой, но сам он помертвел, точно опять обратился в камень.

– Сынок! О боги, ты как? Драконья кровь, она… она кошмар что творит с ДНК. У людей ведь есть ДНК, да?

Лучше бы не было. Я схватился за живот. А вдруг я уже превращаюсь в дракона? Или еще хуже: в злющего эльфийского папашу?

Я заставил себя посмотреть Хэртстоуну в глаза.

– Хэрт, я… прости меня, пожалуйста. Я нечаянно, клянусь. Я не хотел…

И тут я умолк. Потому что сам себе не верил. Так с чего Хэрту слушать мои извинения? Это я предлагал сжечь сердце. Ну и вот… сжег. Да еще и на вкус попробовал.

Лицо Хэрта застыло от ужаса.

– Скажи мне, что сделать, – взмолился я. – Я найду способ все исправить…

Хэртстоун поднял руку. Приступы ярости у него случаются крайне редко. И я знаю, как это бывает. Хэрт словно воздвигает перед собой ледяную стену. Но сейчас он смотрел совсем по-другому. Наоборот, лицо эльфа как будто смягчилось, напряжение ушло. Казалось, ему легчало на глазах.

– Это вирд, – прожестикулировал Хэрт. – Ты убил дракона. Судьба решила, что ты вкусишь его крови.

– Но… – Я хотел было опять просить прощения, но осекся. Лицо Хэрта ясно говорило, что не надо больше извиняться.

– Ты даровал покой душе моего отца, – ответил Хэрт. – Ты снял бремя с моих плеч. Однако, возможно, тебе придется заплатить за это. Это я прошу прощения.

Здорово, что Хэрт не злился. Но вот этот его участливый взгляд как-то настораживал. Хэрт будто ждал, как я среагирую на драконью кровь.

Где-то наверху раздался щебечущий голосок:

– Ну и болван!

Я весь передернулся.

– Все хорошо, сеньор? – спросил Джек.

Я задрал голову и вгляделся в зеленые кроны. Там никого не было.

Но тут еще один тоненький голосок прочирикал:

– Он даже не догадывается, что натворил, верно?

– Совсем не догадывается, – подтвердил первый голос.

И тут я увидел, кто это говорит. Футах в двадцати над нами устроились на ветке два дрозда. Они щебетали и чирикали, как самые обычные пичуги. Но почему-то я их понимал.

– Ох, битые скорлупки! – выругался первый дрозд. – Он нас заметил. Летим! Летим!

И обе пташки унеслись прочь.

– Сынок! – позвал Блитцен.

У меня сердце упало. Что со мной сталось?! Это глюки такие или что?!

– Д-да, – промямлил я. – Ага. Все хорошо. Кажется.

Хэртстоун недоверчиво уставился на меня, но спорить не стал. Он поднялся на ноги и окинул прощальным взглядом тело своего отца.

– Мы слишком задержались, – произнесли его руки. – Давайте скорее отнесем точило на корабль. Может быть, мы уже опоздали.

Прыжок со скалы – самое обыкновенное и скучное, что мне довелось совершить в Альфхейме.

Мы с Блитцем и Хэртом поднялись на каменистый выступ на краю владений Олдермана. В таком местечке делец-мегаломаньяк мог стоять, озирать земли соседей и думать: «Когда-нибудь все это будет моим! Бу-га-га!»

Высоты как раз хватало, чтобы переломать ноги, поэтому Хэрт заявил, что лучше места не придумаешь. Мы прыгнули, и он использовал – Райдо, руну путников. Воздух вокруг нас пошел рябью, и вместо того, чтобы разбиться в лепешку о землю внизу, мы рухнули кучей на палубу «Большого банана», в аккурат на Хафборна Гундерсона.

– Элдусфифлы! – взревел Хафборн.

(Это еще одно его любимое ругательство. По его словам, так звали идиотов, которые ничего не делают, только целыми днями сидят у общего очага – деревенских дурачков, в общем. К тому же, звучит-то как оскорбительно: эл-дус-фифл!)

Мы слезли с него и принесли извинения, а потом я исцелил его руку, которая все еще была в повязке и срослась не до конца, а под весом свалившейся из ниоткуда гномьей задницы сломалась снова.

– Хмф, – фыркнул Гундерсон. – Пожалуй, я согласен вас простить. Но я только что вымыл голову. Вы испортили мне прическу!

На мой взгляд, его волосы выглядели точно так же, как всегда, и я не понял, шутит он или серьезно. Хотя, судя по тому, что он не зарубил нас на месте своим топором, Гундерсон не слишком расстроился.

В Мидгарде сгущалась ночь. Наш корабль плыл в открытом море под звездной паутиной. Блитцен сбросил плащ, перчатки и тропический шлем и глубоко вдохнул:

– Наконец-то!

Первой на палубу вышла Алекс Фьерро, одетая как стиляга из пятидесятых: черно-зеленые волосы зализаны назад, белая рубашка заправлена в джинсы цвета лайма.

– Хвала богам!

И она бросилась ко мне со всех ног, отчего мое сердце на долю секунды наполнилось радостью. Но тут Алекс сняла с меня розовые очки Бадди Холи и заявила:

– Без них мой образ оставался незавершенным. Надеюсь, ты их не поцарапал.

Пока она протирала очки, на палубу выбрались Мэллори, Ти Джей и Самира.

– Ой! – Самира спешно отвела глаза. – Магнус, где твои штаны?

– Э-э, долгая история.

– Ну так иди и оденься, Бобовый Город, – велела Мэллори. – А потом расскажешь нам эту историю.

Я отправился вниз на поиски штанов и ботинок. Когда я вернулся, Блитц и Хэрт были в центре внимания всей остальной команды и делились с ними повестью о нашем путешествии в волшебную страну эльфов, света и вонючих драконьих останков.

Сэм покачала головой:

– Ох, Хэртстоун! Мне так жаль, что это случилось с твоим отцом.

Остальные тоже пробормотали что-то сочувственное.

Хэрт пожал плечами и показал:

– Это было необходимо. Магнусу досталось самое трудное. Он попробовал сердце.

Я содрогнулся:

– Да, кстати… Пожалуй, я должен вам кое-что рассказать.

И я поведал им о разговоре дроздов.

Алекс Фьерро фыркнула, но тут же прикрыла рот ладонью:

– Извини. Я понимаю, это не смешно.

Она показала жестами:

– Хэрт, твой отец, сердце. Ужасно. Представить не могу. – И добавила вслух: – На самом деле, у меня есть кое-что для тебя. – И она достала из кармана тонкий до прозрачности шелковый шарф в розово-зеленую полоску. – Вот. Я заметила, ты потерял свой.

Хэрт принял шарф из ее рук, будто священную реликвию, и торжественно обернул его вокруг своей шеи.

– Спасибо, – ответил он жестами. – Люблю.

– Еще бы! – И Алекс повернулась ко мне с проказливой улыбкой на губах. – Честное слово, Магнус… Ты по неуклюжести сжег сердце. Ты отведал крови. И теперь ты можешь говорить с животными…