Рик Риордан - Магнус Чейз и боги Асгарда. Книга 3. Корабль мертвецов [litres]

– А мне показалось, через двадцать.

– Ну-у-у, – протянул Хафборн, – в орехе-то время, наверное, медленнее тянется.

– Заткнись, дубина! – прошипела Мэллори.

Хафборн ухмыльнулся:

– Ну что, отчаливаем? Время не ждет.

Мы плыли на закат, и вокруг холодало. Сэм посреди палубы творила свою вечернюю молитву. Хэртстоун и Блитцен сидели на носу, молча любуясь ошеломляющим пейзажем фьорда. Мэллори спустилась вниз: проверить, как там Ти Джей, и приготовить что-нибудь на ужин.

А я стоял рядом с Хафборном у руля, слушая, как похлопывает на ветру парус и поскрипывают, не сбиваясь с ритма, волшебные весла.

– Все нормально, – сказал Хафборн.

– Да? – Я посмотрел на него.

На его лицо легли вечерние тени, и теперь оно казалось синеватым. Как будто боевая раскраска – Хафборн иногда такой пользовался.

– Ты хотел спросить, все ли нормально, – ответил он. – Ты же поэтому тут стоишь? Все нормально.

– Ага. Ну и хорошо.

– В смысле, это было, конечно, непривычно: снова пройтись по улицам Флома, вспомнить, как я жил тут с мамой – вдвоем в маленьком домишке. Здесь стало посимпатичнее. И я даже задумался: а останься я тут, женился бы, жил, как все люди.

– Ну да.

– Да нет, баллад о том, как я спас родной город, писать не надо. – А сам склонил голову, будто прислушиваясь к мелодии. – Но я рад был снова тут побывать. Я не жалею о том, что выбрал при жизни. Даже пусть мне пришлось оставить маму и никогда больше ее не видеть.

– Ага.

– И то, что Мэллори встретила мать… Я к этому как-то спокойно отношусь. Просто рад за нее, что наконец она все выяснила. Ничего, что ей для этого пришлось рвануть на тот поезд. Умчалась, как бешеная, слова нам не сказав, а ведь могла погибнуть, и я бы никогда не узнал, что с ней сталось. Ну, то есть и с тобой тоже, и с Сэм…

– Точно.

Хафборн в сердцах стукнул по рукояти штурвала:

– Хель ее забери, эту ведьму! И чем она только думала?

– Э-э-э…

– Дочь Фригг, а?! – Хафборн расхохотался, и в голосе его прорезались истеричные нотки. – Понятно, почему она такая… – И он покрутил рукой в воздухе, силясь изобразить какое-то слово. Невыносимая? Фантастическая? Злющая? Электровеник?

– М-м-м, – промямлил я.

Хафборн похлопал меня по плечу:

– Спасибо, Магнус. Хорошо, что мы поговорили. Целитель ты что надо.

– Ох, спасибо.

– Постоишь у штурвала, ладно? Главное, держись посередине фьорда и следи за кракенами [64].

– За кракенами? – пролепетал я.

Хафборн рассеянно кивнул и ушел вниз. Может, проверить, как там ужин и как поживают Ти Джей и Мэллори. Или просто потому, что от меня несло.

Когда стемнело, мы вышли в открытое море. Корабль не налетел на скалы, и ни один кракен не проснулся, что уже само по себе было неплохо. Потому что не хотелось потом быть в ответе за что-то такое.

Самира поднялась на корму и приняла у меня вахту. Она жевала финик сорта меджул, как водится, с выражением неземного блаженства на лице.

– Ты тут как? – спросила она.

Я пожал плечами:

– С учетом того, какой нынче выдался денек, так очень даже ничего.

Сэм подняла фляжку и побулькала Квасировым медом.

– Хочешь, я тебе его отдам? Может, понюхаешь или глотнешь самую каплю?

Тьфу, кажется, сейчас меня опять стошнит.

– Нет уж, пусть у тебя будет. Когда придет время, тогда и выпью.

– Разумно. А то вдруг он выветривается быстро.

– Не только из-за этого, – признался я. – Я просто боюсь, что я его выпью, и… И этого будет как бы недостаточно. Я все равно не смогу тягаться с Локи.

Самира смотрела так, словно готова была меня обнять. Хотя обниматься с мальчиками доброй мусульманке не положено.

– Знаешь, Магнус, я сама все время про это думаю. Только не про тебя, а про себя. Неизвестно, достанет ли мне сил сопротивляться отцу. Нам с тобой обоим – достанет ли сил?

– Это моральная поддержка, да?

Сэм улыбнулась:

– Нам остается лишь попытаться, Магнус. Мне хочется верить, что трудности делают нас сильнее. Все, что происходило с нами в плавании, – все было не просто так. И все случившееся повышает наши шансы на победу.

Я посмотрел на нос. Блитцен и Хэртстоун спали рядышком в своих мешках у основания драконьей головы. Не очень подходящее место для сна, особенно после нашего приключения в Альфхейме, но гном и эльф выглядели вполне безмятежными.

– Надеюсь, ты права, Сэм, – кивнул я. – Потому что кое-что из этого была полная жесть.

Сэм шумно выдохнула, словно освобождаясь от голода, жажды и ругательных слов, – от всего, что в пост приходилось держать внутри.

– Я знаю. Мне кажется, самое трудное – это увидеть всех такими, какие они есть. Наших родителей. Наших друзей. И себя.

Наверное, это она о Локи, подумал я. А может, и о себе. Или вообще о ком угодно из нас. Никто из нас не был свободен от прошлого. За время плавания каждому из нас суждено посмотреть на себя в зеркало. И это зеркало говорит только правду.

Мне еще только предстояло увидеть свое отражение. Во время нашего поединка Локи, я уверен, раздует любой мой недостаток, злорадно вытянет на свет каждую слабость, каждый потаенный страх. И низведет меня до хнычущего сопливого комочка.

Фригг сказала, нам нужно прибыть на место к завтрашнему дню. Или самое позднее к послезавтрашнему. А я не чувствовал в себе решимости. Я почти хотел, чтобы мы опоздали. Чтобы мне не пришлось сходиться с Локи в поединке. Но так нельзя. Друзья рассчитывают на меня. Ради всех тех, кого я знаю и кого не знаю, тоже… Я должен предотвратить Рагнарок. Оттянуть его на как можно дольше. Потому что Сэм и Амиру надо дать пожить спокойно, и Аннабет с Перси, и малютке Эстель. Они все заслужили не погибнуть в мировом катаклизме.

Я пожелал Сэм спокойной ночи и устроился на палубе в своем спальном мешке.

Спал я тревожно. Мне снились то драконы и рабы, то падающие горы, то битвы глиняных воинов. В ушах эхом отдавался смех Локи. Палуба то и дело превращалась в тошнотный ковер из мертвецких ногтей, грозивший укутать меня в мерзкий кокон.

Меня растолкал Блитцен:

– Доброе утро.

Утро было несусветно холодное и свинцово-серое. Я уселся, сломав корку льда, которой покрылся мой спальный мешок. Справа по борту проплывали горы со снежными шапками – еще выше, чем в норвежских фьордах. Море вокруг нас напоминало вздыбленный пазл из ледяных кусочков. Палуба совсем обледенела, и наш цыплячий драккар приобрел цвет разбавленного лимонада.

На палубе был только Блитцен. Он зябко кутался, и никакой солнцезащитной одежды на нем не наблюдалось, хотя сейчас определенно была не ночь. И это могло означать только одно.

– Мы покинули Мидгард, – догадался я.

Блитцен слабо улыбнулся, но глаза его оставались серьезными.

– Мы уже несколько часов плывем по Йотунхейму, сынок. Все остальные внизу пытаются худо-бедно согреться. А ты… ты сын летнего бога и легче переносишь холод, но и тебе скоро придется туго. Судя по тому, как падает температура, мы уже близко к границам Нифльхейма.