Дебора А Вольф - Наследие Дракона [litres]

Глаза Сулеймы резко распахнулись.

– Истаза Ани!

Старшая женщина сделала шаг вперед, выходя на солнце.

– Сулейма Джа’Акари.

– Как ты сюда попала?

– Прискакала на собственной лошади. Как еще, по-твоему, я могла сюда добраться? – нахмурилась Ани. – Ты очень бледна. Здесь едят слишком много хлеба с медом и недостаточно мяса. Я тебе кое-что принесла. – Ани ловким движением бросила Сулейме маленькую сумку.

Девушка не раздумывая схватила сумку и открыла ее, чтобы заглянуть внутрь.

Вяленое мясо львиной змеи. Сулейма нахмурилась, но тут же, к собственному удивлению, разразилась хохотом.

– Терпеть не могу львиных змей!

– Я прекрасно это знаю. Но ты прикончила эту проклятую тварь, так что будь добра ее съесть. Тебе не удастся от этого отделаться, даже изображая собственную смерть.

Сулейма поднесла ко рту сухую полоску и оторвала зубами небольшой кусок, морщась от неприятного вкуса.

– О чем ты только думала? – поинтересовалась Ани. – Охотиться на львиную змею таких размеров в одиночку – слишком глупая затея, даже для тебя.

– Я… – голос Сулеймы затих. – Я думала… что это небольшая змейка.

– Неужели? – спросила Ани, голос которой теперь звучал вкрадчиво и опасно. – И почему же ты так решила?

– Я… – Сулейма потерла ноющие виски. – Не помню.

Последовала продолжительная пауза. Наконец Ани прищелкнула языком.

– Полагаю, это не имеет значения. В любом случае шкура с перьями в целости и сохранности, и мы вручим ее Ханней Джа’Акари. Первую змею воительницы следует дарить ее сестре по оружию.

Сулейма бросила сумку с пеммиканом и выпрямила спину.

– Ханней пошла на поправку?

– Да, и выглядит гораздо лучше, чем ты.

– Фух! И… эх… – Сулейма начала играть с завязками на сумке с мясом. – А что насчет Таммаса Джа’Сайани?

Ани хмыкнула.

– Насколько я понимаю, ни один чужеземный мужчина не завладел твоим вниманием?

– Чужеземные мужчины мягкотелые и бледные, как рыбье брюхо. К тому же они боятся бросить взгляд в мою сторону. Мой отец – драконий король, а мать – варварская повелительница снов. Так я никогда не избавлюсь от этой чертовой невинности!

Ани прыснула от смеха.

– Насколько мне известно, еще ни одна девица не впилась когтями в хорошенького юного хранителя. – Ее лицо смягчилось. Она сделала шаг вперед и села на край каменной скамьи. – Он скорбит по матери. Они были близки.

– Хотелось бы мне отправиться к нему…

– Ты еще недостаточно окрепла, чтобы сидеть на лошади. – Ани внимательно всмотрелась в лицо Сулеймы. – Разве тебе здесь не нравится?

– О, здесь довольно мило. Все очень… – Она неопределенно махнула рукой. – Очень милое. И большое. Все так любезны…

– А как насчет твоего отца? – поинтересовалась Ани.

От Сулеймы не укрылось, что истаза навострила уши.

– Каково это: знать, что ты – дочь столь могущественного человека? Он ведь один из самых влиятельных людей в мире. Нравится ли тебе это?

Сулейма замешкалась в нерешительности.

Я – Джа’Акари, – напомнила она себе, – а мы не лжем, клянусь солнцем.

– Мне это по нраву, – прошептала она. – И слуги, и мягкие постели, и вино – пиво у них ужасное, но вино лучше, чем наше. Каждый день – новые одежды и… хм… – Она усмехнулась. – Повсюду снуют мужчины. Ты видела, во что они одеты? У них совсем нет стыда.

Ани хмыкнула.

– Мне это очень даже нравится, – продолжила Сулейма, на этот раз чуть медленнее, – но я не чувствую себя хорошо, эхуани. Ты помнишь тот день, когда мы с Ханней, еще совсем малышки, прокрались в кухню и слопали целую сковородку медовых пирожных и выпили бутыль меда? Сейчас я чувствую себя примерно так же. Все это сладко. Чересчур.

Ани улыбнулась.

– Ты мудрее, чем я думала, дитя.

– Я мудрее, чем все думают, – усмехнулась Сулейма. – Прошу тебя, не говори об этом матери.

Она откинулась назад и закрыла глаза.

– После исцеления мне стало гораздо лучше, но я все еще быстро утомляюсь. Как старуха.

Ани похлопала ее по коленке.

– Это пройдет. О, и кто-нибудь уже сказал тебе, что у змеи, которую ты прикончила, была кладка яиц?

Истаза пересказала Сулейме историю о том, как они с Ханней отправились на охоту за детенышами львиной змеи, и Сулейма смеялась, представляя, как Ани подбрасывает мелких тварей в воздух, чтобы вашай смог их подхватить.

– Никогда еще не слышала, чтобы дикий вашай говорил, как человек, – изумилась девушка. – Ты уверена, что вы не зееравашани?

– Абсолютно. Иннахиль уверяет меня, что мы ими не являемся. – Ани скорчила рожицу и потерла руку в том месте, где кот укусил ее сегодня утром. – Каждый день. – Она сменила тему: – А я никогда не слышала, чтобы кто-то столь же юный, как ты, ходил по Шеханнаму. – Она кивнула в сторону лисоголового посоха Сулеймы, который стоял в уже привычном углу. – Значит, твой кимаа – это фенек?

Сулейма улыбнулась.

– Ее зовут Джинчуа. Я не возвращалась в Шеханнам с тех пор, как отец меня излечил, хотя иногда чувствую, что приближаюсь к нему.

– И мать не хочет тебя учить?

– Она говорит, что это слишком опасно. Вернувшись в Эйш Калумм, я буду искать другого учителя. Я знаю, что в Утраке есть повелитель снов…

– Сулейма… – Ани подняла руку. – Прекрати. Ты сама знаешь, что не вернешься в Зееру.

Девушка открыла рот.

– Как это не вернусь? Отец обещал мне, что я смогу отправиться туда, если выберу этот путь. Он обещал! Я – Джа’Акари…

– Ты – Джа’Акари, – согласилась Ани, – и твое сердце останется с народом, это мне известно. Я знаю тебя. Но я также знаю свой народ и кое-что смыслю в политике и власти. Ты – дочь Ка Ату, Сулейма, и доказала, что не являешься сурдус, то есть не глуха к зову магии. А значит, можешь управлять атулфахом и занять место отца. Слышала, как тебя называют на улицах там, внизу?

– Са Ату.

– Са Ату, – подтвердила Ани. – Наследием дракона. И ты действительно считаешь, что они тебя отпустят? Пошевели мозгами, девочка. Ты больше не ребенок… Раскрой глаза.

– Нет, – прошептала Сулейма. Ее сердце билось так же громко, как танцевальные барабаны. – Нет, не отпустят. – Она отвернулась от Ани, от дворца, опустила взгляд на Мурию, которая скакала на своей кобыле по полю, держа над головой мяч и громким криком возвещая победу. Игра подошла к концу. – Так нечестно.

– Золотой ребенок, – тихо сказала Ани, – что тебе известно о таких понятиях, как честно и нечестно? Ты родилась в богатстве и достатке, выросла в мирные годы, за тобой денно и нощно присматривала самая могущественная женщина Зееры. Нечестно, когда на корню уничтожают целый народ, доводя людей до того, что им приходится продать последнюю девочку зееранийцам, чтобы сохранить ей жизнь. Нечестно, когда твоей матери приходится бежать от всего, что она знала, от всего, что она любила, и стать тем, что она ненавидит от всего сердца. Это нечестно… – Истаза покачала головой. – Прости меня, дитя, тут нет твоей вины. Но справедливость не имеет ничего общего с жизнью и смертью.