Дебора А Вольф - Наследие Дракона [litres]

Саския выскользнула наружу.

– Уф, я все-таки не опоздал!

Сулейма повернулась на знакомый с недавних пор голос и не смогла скрыть облегчение.

– Левиатус!

К ней подошел брат. Его волосы были еще влажными, и создавалось впечатление, что он одевался в большой спешке. Рядом с ним стоял запыхавшийся и растрепанный Дару. Спасибо, – беззвучно поблагодарила Сулейма ученика своей матери. Тот пожал плечами и зарделся.

– Не думаешь ли ты, что я позволил бы тебе пройти этот путь в одиночку? – Левиатус протянул сестре руку.

Теперь у Сулеймы был союзник, и путь уже не казался ей таким уж длинным. Когда девушка приблизилась к возвышению, ее мать и сидящий рядом с ней мужчина поднялись. Хафса Азейна сошла вниз, чтобы их поприветствовать, и по ее лицу, как всегда, невозможно было ничего понять. Она взяла Сулейму за руку – ту, что была ранена. (И когда она в последний раз к ней прикасалась?) А затем повернулась к возвышавшемуся надо всеми мужчине.

Сулейма задержала дыхание. Судя по воцарившейся в зале тишине, многие поступили так же.

Мужчина медленно спустился, не сводя глаз с ее лица.

Эти глаза… – подумала Сулейма, и ее сердце пронзила боль. – Эти глаза мне знакомы.

– Ка Ату, – произнесла мать ничего не выражающим тоном, – это – Сулейма ан Вивернус Не Ату. Твоя дочь.

Мужчина остановился напротив Сулеймы. Он поднес руку к ее лицу.

Прикоснулся к ней.

– Разумеется, это она, – сказал король и заключил девушку в теплые объятия. – Моя дочь. – Затем отстранил ее на расстояние вытянутой руки, крепко сжимая за плечи, и его лицо расплылось в теплой улыбке, а борода горела тем же оттенком красного, что и ее волосы. – Моя дочь!

Комната взорвалась радостными криками, и во второй раз за эти несколько лун Сулейма заметила страх в глазах собственной матери.

Сулейма шла не останавливаясь, с того самого момента, как вырвалась из паутины. Как давно это было? Несколько лун назад. А может, лет или жизней? Путь, по которому она ступала, тянулся дальше, чем видел глаз или мог представить крошечный человеческий умишко.

Кхутлани, дитя, твой рот слишком мал, чтобы говорить о подобных вещах.

Острые камни врезались ей в ступни. Из порезов сочилась кровь, и дорога за спиной Сулеймы блестела от этой крови. Но путь впереди был тоже окроплен красным, а она точно знала, что еще никогда не ходила по этой дороге. Или все-таки ходила? Сулейма присела, чтобы пощупать землю, и, сделав это, поняла, что путь был устлан красными плащами боевых магов.

Байидун дайелы. Неспящие. Лишенные души.

Последняя мысль принадлежала не ей, и Сулейма обернулась в поисках источника.

Азрахиль?

Он давно остался в прошлом, – пожурил ее голос. – Отправился по Пустынному Пути. Разве ты не видишь его следов?

Сулейма отбросила один из красных плащей, устилавших путь, и тут же отдернула руку, с удивлением обнаружив под ним золотую маску. Маски, словно золотые камни брусчатки… тысячами лежали одна возле другой без конца и края.

Несмотря на то что из-под масок на нее не глядели глаза, несмотря на то что рты у них были едва обозначены, Сулейма не сомневалась, что за каждой скрывался застывший в вечном крике человек. Она вернула плащ на прежнее место, поднялась и продолжила путь, стараясь не думать о лицах под ногами. Дорога бесконечно вилась вперед, и Сулейме нужно было дойти до ее конца, не важно, на что ей приходится наступать.

А потом, всего в нескольких шагах перед ней, появился человек – золотой плащ развевался на незаметном для нее ветру, руки были сжаты за спиной. Он заговорил не оборачиваясь.

– Ты – моя дочь?

– А ты – мой отец? – ответила Сулейма вопросом на вопрос. – Мой настоящий отец?

Она сократила разделявшее их расстояние. Каждый шаг причинял ей невообразимую боль.

– Скажи мне, дитя, что ты видишь?

Сулейма подошла к нему, и у нее перехватило дыхание. Она стояла на самой вершине Атукоса, перед устьем дышащей горы. У ее ног тянулось большое озеро волшебного серебра – безмятежное и красивое, словно сотканное из снов зеркало, и такое широкое, что его дальний край был скрыт за неровной тенью. На них изливалось горячее дыхание живого дракона, пузыри взрезали воду и плавали, словно крошечные мутноватые призраки, танцуя на блестящей поверхности.

– Скажи-ка мне, дитя, – произнес он снова, – что ты видишь?

Сулейма опустила взгляд. На поверхности озера отражались облака, деревья и обнаженная плоть Атукоса. Над головой плавало солнце, но, несмотря на то что его тепло ложилось, словно рука, ей на плечо, она не могла найти собственное отражение, даже его тень.

– Где я? – с удивлением спросила Сулейма. – Отец, где я?

Дракон Солнца Акари бросил на нее взгляд. Его глаза были плавленой бронзой и медью, а вместо зубов сверкали мечи.

– Ты дома, Джа’Акари, – ответил он, и Сулейма закричала, когда его дыхание оплавило плоть с ее костей.

Дракон схватил ее своими огромными когтями, и Сулейма почувствовала, как узы, привязывавшие ее к земле, к людям, к жизни, начали рваться и исчезать от его прикосновения. Она снова закричала, когда он поднял ее высоко над головой и сбросил с горы. Красные плащи сгорели, и кричащие золотые маски поднялись, чтобы ее встретить.

Она упала.

И умерла.

– Дело сделано? – Голос матери был прохладен, как река в жаркий день.

– Дело сделано, – ответил Акари. – Я ослабил узы, которые связывали ее с араидами, и заморозил яд в ее крови. Теперь она должна восстановить бо`льшую часть своих сил. Ей понадобится лишь отдых, уход и очень много еды.

– Но исцелится ли она когда-нибудь до конца?

– Не могу сказать наверняка. Мне удалось вогнать магию арахниста в глубокий сон, но она продолжает дремать в крови Сулеймы.

– Когда я смогу забрать ее домой?

– Ах, моя дорогая… – Судя по голосу, этот мужчина так устал, что ему не помог бы и сон, но он все равно рассмеялся. – Разве ты не слышала, что сказал дракон? Сулейма уже дома. Вы обе вернулись домой.

А теперь спи, – донесся голос Акари. – Маленькая Акари, я очень тобой доволен. Спи.

Луны бегали друг за другом наперегонки, огибая паутину Иллиндры, и Сулейма уснула.

Первым, что она почувствовала, была ее собственная голова – казалось, будто дракон пытался вылупиться прямо у нее из черепа. Второе, что она отметила – ее кожа чесалась так, будто она уснула в муравейнике. А третье – Дракон Солнца Акари заглядывал ей в глаза. И Сулейма их открыла.

– Как ты себя чувствуешь? – Голос плыл по ее сознанию, словно пузыри в дыхании дракона.

– Уф! – ответила она и поморщилась.

Сулейме казалось, что кто-то заполз к ней в рот и там издох.

– Держи. – В ее руки вложили чашку, и она сделала глоток. Кофе.

– Я тебя люблю, – прохрипела Сулейма, стряхивая корку сна с глаз. И только теперь увидела его. Короля-дракона.