Джей Кристофф - Неночь [litres]

Что касается сенатора Арлани, через пару недель после проигрыша на консульских выборах его приговорили к пожизненному заключению в Философском Камне. Заверяю вас, обстоятельства его тюремного заключения никоим образом не были связаны с его публичными высказываниями.

Струпопсы – это прожорливые хищники с лиизианского континента, похожие на жирных, бесшерстных собак со свинячьими глазками и бритвенно-острыми зубами. Струпопес поразительно злобный боец в ближнем бою, но ему не хватает выносливости для длительного преследования дичи. Они частенько питаются падалью, но еще придумали свой собственный своеобразный метод охоты.

Существо наносит себе поверхностные ранения, вгрызаясь в лапу до крови. Затем изображает раненого и, хромая, бродит по территории, истекая кровью, пока его не заметит какой-нибудь падальщик, такой как стервятник, шакал или другой струпопес. Потом падает, изображая смерть. Бывает, что этот обман длится часами, а то и целыми переменами.

Эти звери непревзойденные актеры и даже могут оставаться неподвижными, пока другое плотоядное пробует их на вкус. Но когда падальщик наконец приступает к трапезе, струпопес нападает, разрывая неудачливого хищника на кусочки и пируя, сколько влезет.

В результате нанесенных себе увечий звери часто покрываются струпьями, за что их так и прозвали.

И если вам любопытно, дорогие друзья, нет, из них плохие домашние питомцы.

Щенячье выражение лица Эшлин могло уволить с работы настоящего щенка, заставить его собрать все манатки и переехать в какое-то более тихое место, где он сможет выращивать цыплят.

Язык жестов и мимики. В исполнении мастера беседа на безъязыком выглядит просто как череда тиков, подмигиваний и слабых кивков, которые абсолютно незаметны любому, кто не обучен этому искусству.

Новые практиканты зачастую выглядят так, будто корчат рожицы во время приступа, но, как говорится, практика ведет к совершенству.

Браавы – это свободное сообщество банд, которые проводят большую часть преступных операций в Годсгрейве – в их руках проституция, воровство, организованное насилие. На протяжении сотен лет браавы были как заноза в заднице разных итрейских королей, и даже после появления республики они присосались к нижней части Годсгрейва, как особо упрямые клещи. Их грабежи мешали торговле и сокращали прибыль, но, похоже, никакие рейды люминатов не могли вывести их окончательно.

Именно новоизбранный сенатор Юлий Скаева впервые предложил давать могущественным бандам браавов – тем, что контролировали доки и складские районы Годсгрейва, – официальное пособие из казны республики. Он утверждал, что дешевле заплатить головорезам, чем собирать силы для борьбы с ними, и что сами банды останутся в выигрыше благодаря периоду стабильности. Скаева профинансировал первый взнос из личных средств и практически в ту же неночь был вознагражден поразительным падением уровня преступности в Нозах. Благодаря этому его популярность взлетела до небес – среди торговцев, которые вели свои дела в доках; среди горожан, которые застряли в войне между люминатами и браавами; и среди самих бандитов, которым очень нравилось, что им платили просто за то, чтобы они ничего не делали. После этого удачного хода Скаева впервые прославился среди людей как Сенатум Популиис – «народный сенатор».

Прозвища, которыми называли его оппоненты за закрытыми дверями, разумеется, были менее лестными.

Но только за крепко закрытыми дверями.

Во время этих визитов Мие удалось изучить множество лиц, украшающих стену ткачихи, и она часто посещала Мариэль с просьбой залечить малейшие царапины, просто чтобы еще раз взглянуть на коллекцию. Маски были чудесными, собранными со всех уголков республики.

Мия узнала вольто, домино и пунчинелло с итрейского карнавала. Устрашающие военные маски с островов Двейма, вырезанные из железного дерева по подобию морских чудищ. Безупречный костно-белый облик лиизианского леперского священника и слепящий шлем евнуха из гарема какого-то давно умершего короля волхвов. Но ткачиха, судя по всему, была помешана на лицах всех форм и размеров и, дабы подпитывать эту одержимость, собирала бесконечную коллекцию странностей.

Среди ее коллекции Мия обнаружила золотые чудеса, созданные по подобию львиных голов, которые напоминали изваяния с кошачьими головами из ашкахской Пустыни Шепота и фигуры на клинке из черностали Маузера. Она высмотрела гниющий капюшон палача, повязку на глаза, покрытую чем-то похожим на запекшуюся кровь, маски смерти дюжины детей – некоторые еще совсем младенцы. Лица из дерева и металла. Из кости и высушенной плоти. Изысканные и банальные. Прекрасные и безобразные. Ткачиха собирала всех.

Порой Мия ловила себя на том, что испытывает что-то близкое к жалости по отношению к Мариэль. Должно быть, это ужасно – властвовать над плотью других и быть бессильной над собственной. Но затем она вспоминала, какую мерзость сотворила Мариэль с лицом Наив. И как бы девушка за нее ни держалась, понимая ее важность, жалость неминуемо умирала.

Оставляя после себя только пепел.

Минимальный возраст для «Того, кто сияет» – восемнадцать лет. Эта традиция тянется еще к тому времени, когда только сформировался легион. Основополагающая доктрина люминатов была поразительно подробной, а требования для посвящения – чрезмерно строгими. Довольно любопытно, что кодекс не запрещал женщинам присоединяться к их рядам, но ни одна женщина в истории этого не сделала.

Пока.

Разумеется, Мия слышала о магическом оружии. Люциус Всемогущий, последний король волхвов Лииза, предположительно обладал мечом, который пел, когда он истреблял своих врагов. Легендарный герой Максимиан орудовал клинком, известным как Терминус, который, как сообщается, знал, как умрет каждый человек, ходящий под солнцами, – включая его хозяина. Итрейские легенды изобиловали сказками о клинках с собственным сознанием.

Само собой, Мия подозревала, что ножик Пипа так же способен вести разговор, как осел – делать сальто. Тем не менее каждый раз, когда Мия здоровалась с юношей, она также считала обязательным поприветствовать и Милаху.

Вот вам правда, дорогие друзья: если сомневаетесь, то лучше быть вежливыми, имея дело с сумасшедшими.

Эти очки были у него последними. Летописец сломал запасные во время схватки с экземпляром «На службе у Его Величества» – автобиографии Анжелики Троббиани, куртизанки, жившей во время правления Франциско VI. Все экземпляры этой «предательской похабщины» были найдены и сожжены по приказу королевы Франциско, Арии, после смерти ее мужа. Экземпляр в библиотеке Красной Церкви – последний из существовавших.