Марина Суржевская - Проникновение [litres]

Ответить могли лишь Ирвин или Сверр, но их здесь не было…

Я тряхнула отросшими кудрями и решительно сжала зубы. Меня должна волновать лишь работа. Значит, ею и стоит заняться!

Однако внутри по-прежнему бились непонимание и обида. Неужели Сверр меня отдал? Он ведь говорил, что никогда… Но что значат слова риара, сказанные чужачке?

– Расскажи мне о скале победителей, – обернулась я к Бьорну.

– О, я ее видел! – блекло-голубые глаза парня загорелись восторгом. – Лишь раз, но помнить буду всю жизнь! Там собирается великий совет хёггов, один раз в пять лет! И на время этого пира никто не крадет чужих дев, не топит корабли, не дерется! Хёгги решают, с кем заключать союз, с кем обменяться ячменем или тканями, чьих дочерей взять в жены! Это называется большой сбор риаров. Следующий – через три года, потому наш риар так злится! Ведь жену он сможет выторговать лишь там…

– А карта у вас есть? – с надеждой спросила я. – Посмотреть бы, где она, эта скала…

– Карт у нас много, вот только зачем тебе, знающая? – ленивый голос заставил мое сердце трепыхнуться. Данар! И как я не заметила его? Впрочем, как бы я заметила, если он вошел не в дверь, а там, где входа не было? Противная способность риаров – подчинять себе свои владения!

Снежный шагнул ближе, недовольно глянул на писчего. Бьорн сник.

– Это всего лишь любопытство, мой риар, – я уже привычно вскочила и склонила голову. Так и привыкну, тьфу-тьфу… – Я никогда не видела скалу победителей.

– И, кажется, даже не слышала о ней, – протянул Данар, изучая мое лицо. – Ты не сказала, откуда ты, Оливия.

– Из племени у подножия великого Горлохума, – честно глядя в глаза риару, сказала я.

Данар перевел взгляд на мой стол, заваленный бумагами.

– Сколько мне еще ждать ответа?

– Я уже близка к разгадке, мой риар, – смиренно ответила я. – Мне нужно еще немного…

– Прошло уже десять дней. Я дал тебе время до полной луны. Поторопись. Пока ты напрасно ешь мясо и отвлекаешь моего писчего.

– Конечно, мой риар. Благодарю тебя, мой риар!

Данар удалился, мы с Бьорном упали на скамью.

– Я покажу тебе карту, – заговорщицки проговорил парнишка. – Если научишь делить большие цифры!

– Научу, – тихо произнесла я. Да, времени осталось немного. И надо все успеть. Причину, по которой у риара не рождается наследник, я заподозрила уже давно. Предположила бы, что он вовсе не может иметь детей, да Бьорн рассказал по секрету о пленницах, что понесли от Данара.

Но вовсе не исследования древа риара занимали меня все эти дни. Под предлогом поиска причин я лишь тянула время и изучала местные нравы. К счастью, мои передвижения не ограничивали, но снежный приставил ко мне стража, что таскался следом, позевывая. Ему я тоже улыбалась и каждый раз благодарила за пригляд, так что мой охранник чаще всего глазел не на меня, а на пробегающих служанок или высоких тонких дев в искрящихся одеяниях, что ходили по улицам Аурольхолла.

Честно говоря, когда я увидела этих красавиц впервые, то застыла, открыв рот. Мимо меня прошла девушка невероятной, завораживающей красоты – беловолосая и светлоглазая. Дорогой плащ из черного бархата сиял множеством искр, и я с изумлением поняла – бриллианты. Драгоценные камни сверкали и в волосах, ушах, на шее и пальцах чаровницы.

– Вольнорожденная Аргель, – шепнул мне Бьорн. – Сестра риара.

– Какая она красивая, – искренне произнесла я, и дева, кажется, услышала, взглянула с улыбкой. И проплыла мимо.

– Риар ничего не жалеет для сестры. Вырастил для нее уже горы искорок!

– Ты говоришь о камнях? – повернулась я к мальчику. – То есть как это вырастил?

– Ну так, – недоуменно поднял брови Бьорн. – Как все Ульхёгги. Только у нашего риара искры выходят чистейшие, не то что у этих полукровок из Гардошела! Все знают, что покупать искры надо в Аурольхолле, и нигде больше! Кровь у риара чистейшая, вот и искры – такие же!

– А можно мне увидеть, как выращиваются эти… искорки? – полюбопытствовала я.

И мы с Бьорном подпрыгнули, когда сзади раздался голос Данара:

– Ты очень любопытна, чужачка.

– Как и все женщины, мой риар, – я склонила голову. Но, кажется, снежный не злился, напротив, пребывал в хорошем настроении. И махнул мне рукой.

– Что ж… я покажу тебе искры. Чтобы ты понимала мою силу и мощь Аурольхолла.

Бьорн при этих словах почему-то пригнул голову и кинулся прочь, страж тоже метнулся под защиту стен. Одна я стояла и хлопала глазами, глядя, как усмехающийся Данар пригибается к земле, а потом его словно накрывает сияющая тень, и поднимает голову уже не человек – зверь. Серо-белый, с бликами на чешуе, длинным хвостом и острыми иглами вдоль хребта. Снежный дракон величиной с небольшой дом… И вроде я уже знала о трансформации хёггов, но стояла, открыв рот, не в силах оторваться от невероятного зрелища.

Зверь мотнул головой, радужные глаза с вертикальными зрачками глянули на меня. Открыл пасть, показывая темно-серый язык и внушительные клыки. И ударил хвостом о брусчатку! Острый, как жало, кончик выбил каменную крошку совсем рядом со мной. Инстинктивно дернулась в сторону, краем глаза уловив мелькнувшую искру. И застыла, пораженная. Бриллианты таились в чешуе драконьего хвоста. За серыми пластинами, броней укрывающими его тело, мерцали драгоценные искры. И от удара одна скатилась вниз, упала в пыль дороги.

Я присела, подняла. На испачканной чернилами ладошке подмигнул прозрачно-голубой бриллиант.

– Можешь оставить себе, – сказал риар – уже человек. – Если ответишь на мой вопрос – получишь еще десяток. Да крупнее. С таким даром тебя любой воин возьмет в свой дом.

– Благодарю, мой риар, – на автомате ответила я.

Данар кивнул и удалился, я проводила его взглядом. И задумалась. Уже в который раз. Что будет, если конфедераты узнают обо всем, что видела я во фьордах? Пещеры Сверра, полные золота, бытовая и необъяснимая магия, бриллианты на шкуре хёгга, подчинение моря, неба, земли… Жестокость рядом с жертвенностью, мужчины и женщины, отличные от конфедератов, словно черное и белое…

Два мира, которые невозможно соединить.

И я – антрополог Оливия Орвей, уже готовая расписаться в своем полном бессилии и полнейшем провале исследовательской миссии. Потому что здесь, во фьордах, я с абсолютной ясностью осознала, что ни черта не знаю о человеческой природе. Я словно глупая примитивная старуха, что сидит в пещере, чертит знаки на остывшей золе и считает, что видела мир. А на самом деле она видела лишь свою пещеру…

Мне стало дурно. Я схватилась за голову и почти взвыла. Бьорн смотрел на меня с жалостью, верно посчитав, что я так одурела от вида искорок!

А я осознавала, что мой мир изменился настолько, что я уже не смогу стать прежней Оливией. Все, во что я верила, все, что было смыслом моей жизни, рассыпалось в прах, и ничего не осталось…