Рик Риордан - Меч Лета [litres]

– С ума сойти, – пробормотал он. – Костяная сталь. А может, даже еще что-нибудь куда более редкостное.

– Ти Джей из Вальгаллы говорил мне про костяную сталь.

Блитцен провел рукой в воздухе вдоль клинка, не касаясь его.

– Обычная сталь – это сплав железа с углеродом. Кузнецы используют уголь. Но в него можно добавить и кости. Врагов, чудовищ и даже умерших предков.

Я поглядел на клинок, размышляя, нет ли в его составе частиц каких-то моих далеких прапра… ну там бабушек или дедушек?

– Когда меч правильно выкован, – продолжал тем временем свою лекцию Блитц, – костяная сталь способна разить существ сверхъестественных. Такое оружие представляет опасность даже для великанов и богов. Но чтобы оно таким стало, оно должно быть закалено в крови, и желательно существа того типа, которое предстоит сразить.

– Меч Лета сделан именно так? – поежился я.

– Не знаю, – к счастью, ответил Блитцен. – Меч Фрея сработан ванами. Их методы – для меня тайна. Возможно, он ближе к магии Хэрта.

А мне-то казалось, гномы большие доки не только по части цепей и Блитц хоть частично раскроет мне тайну меча.

Я покосился на Хэрта, по-прежнему самозабвенно храпящего в своем мешке.

– Ты говоришь, он много знает о магии? Нет, я не сомневаюсь, но почему же он ей тогда так мало пользуется? При мне вот один только раз отпер дверь без ключа. Он еще-то по этой части что-нибудь может?

Блитц с таким видом коснулся ладонью спальника Хэрта, словно оберегал его от моих нападок.

– Магия вытягивает из него силы. Поэтому он прибегает к ней лишь в крайних случаях. К тому же его семья… – Блитц тяжело вздохнул. – Современные эльфы не одобряют занятия магией. Родители Хэрта стыдили и осуждали его за то, что он ей увлекся. Поэтому он до сих пор стеснялся ей пользоваться в чьем-то присутствии. У Хэртстоуна вообще комплекс. Он, видишь ли, не оправдал надежд, которые на него возлагали родители. Оказался совсем не тем сыном. И магия, и… – Блитц коснулся ушей. – Ну, сам понимаешь.

Я едва удержался от крепкого слова в адрес этих родителей. Разве Хэрт виноват, что родился глухим!

– Эльфы, – пожал плечами Блитц. – У них пониженная толерантность. Воротят носы от всего, что не кажется им идеальным. И от музыки, и от литературы, и от изобразительного искусства, и даже, как видишь, от собственных детей.

Я чуть не крикнул, что это ужасно, но вовремя спохватился: люди-то в данном случае от эльфов мало чем отличаются.

– Ты все же ложись скорей спать, сынок, – принялся уговаривать меня Блитцен. – Завтра у нас будет важный и трудный день. Чтобы Фенрир был надежно связан, нам придется прибегнуть к помощи одного гнома, и она обойдется недешево. А ты для прыжка в Нидавеллир должен быть бодрым и полным сил.

– Для прыжка? – спросил я. – Что еще за прыжок?

Блитц кинул на меня такой взгляд, словно мне вскорости предстояли еще одни собственные похороны.

– Утром ты должен суметь взобраться на Мировое Дерево.

Можете назвать меня психом.

Я считал, Мировое Дерево – это такое очень большое дерево, а не утка с выводом утят.

– Ну вот, – объявил нам Блитцен. – Это и есть перекресток вселенных.

Хэртстоун с благоговейным видом встал на колени.

Я глянул на Сэм, которая, смывшись с урока физики, уже успела примкнуть к нам. Она не смеялась.

– То есть… – Я в полном обалдении смотрел на объект, возле которого мы находились. – По-моему, это вообще-то просто скульптурная группа «Уступите дорогу утятам!».

– А символику ты не усматриваешь? – спросил Блитцен. – Она же здесь просто кричит. Девять Миров. Девять уток. Это портал. Суть мироздания. Центр дерева. Место, с которого легче всего перепрыгивать с одной утки… то есть я имею в виду из одного мира в другой.

– Ну, если ты так уверен…

Я тысячу раз проходил мимо вот этих самых бронзовых уточек. Какой там еще портал? Они были вываяны по сюжету какой-то там детской книжки, в которой мама-утка с утятами переходила одну из бостонских улиц. Ну, симпатичная сценка. Вполне миленько смотрится в общественном парке. Родителям с детишками в теплое время года полюбилось фотографироваться на ее фоне. А в Рождество на головы утки с утятами надевают маленькие красные санта-клаусовские шапочки. Но при чем тут центр мироздания?

Сейчас на утке с утятами шапочек уже не было, их по самые шеи запорошил снег, и выглядели они весьма одиноко.

Хэртстоун провел над скульптурной группой руками тем самым жестом, которым проверяют на электроплите, не горячая ли конфорка, а затем, повернувшись к Блитцу, покачал головой.

– Что и требовалось доказать, – сказал тот. – Мы с Хэртом чересчур часто перемещались, и сейчас лимит наш исчерпан. Нам не удастся сегодня активизировать уток. Магнус, это придется сделать тебе.

Я ожидал разъяснений, но Блитц просто молча взирал на скульптурную группу. Сегодня он облачился в новый головной убор, который решил протестировать. Это был белый шлем с темной вуалью, доходящей ему до самых плеч. Ткань ее, по его словам, была разработана лично им и блокировала девяносто девять процентов солнечного света, позволяя одновременно видеть его лицо и не скрывая его модного костюмчика. Выглядел он, как пчеловод в трауре.

– Готов попытаться, – нарушил я затянувшееся молчание. – Но каким образом мне их активировать?

Сэм с явной тревогой оглядывала окрестности. По ее припухшим глазам было видно, что как следует выспаться ей сегодня не удалось, а обветренные руки в мозолях словно хранили живые воспоминания о нашей вчерашней экстрим-рыбалке. Куртку она поменяла на черный шерстяной тренч, в остальном же ее одежда изменений не претерпела: зеленый хиджаб, топор, щит, джинсы, зимние ботинки. Иными словами, полное снаряжение модной экс-валькирии.

– Делай что хочешь, но поторопись, – сказала она. – Мы находимся слишком уж близко от входа в Вальгаллу, и мне это совсем не нравится.

– Но я не знаю, что делать, – уже начал злиться я. – Это же вы, братцы, постоянно прыгаете из мира в мир.

– Слишком часто, – уточнил сожалеющим жестом Хэрт.

– Видишь ли, – подхватил Блитц, – чем чаще путешествуешь между мирами, тем труднее это становится делать. Это как, например, с машиной. Если мотор перегрелся, приходится ждать, пока он остынет и отдохнет от чрезмерной нагрузки. К тому же одно дело просто прыгать из мира в мир и совершенно другое, когда приходится предпринимать путешествие со строго определенной задачей. Сынок, мы с Хэртом не очень уверены, куда точно нам надо.

– Ну а ты? – посмотрел я на Сэм.

– Пока я была валькирией, это мне было легко, но теперь… – Она покачала головой столь же решительно, как и Хэртстоун. – Ты, Магнус, сын Фрея – бога роста и плодородия. У тебя, надеюсь, получится уговорить ветви Иггдрасиля. Они ведь должны поплотнее сомкнуться, чтобы нам удалось на них прыгнуть. К тому же ведь поиск-то твой. Значит, и шансов определить направление у тебя больше, чем у всех нас. Попробуй представить себе, что скульптура – центр, и найди от нее самый короткий путь.