Рик Риордан - Меч Лета [litres]

Ты проиграл.

Никто не любит тебя.

Ты мертвец.

Шлем у твоего гнома дурацкий.

Ты не смог спасти маму.

Я упал на колени. Дыхание перехватило. Горло сжалось от спазма. Возможно, я прямо там, на месте, и умер бы, но верный мой Блитцен, собравшись из всех своих гномичьих сил, поднял меня рывком на ноги и влепил звонкую пощечину.

Сбитый с толку и оглушенный, я не слышал его, но смог прочесть по губам:

– Прямо сейчас, сынок.

И, вцепившись мне в руку своими твердыми мозолистыми пальцами, он спрыгнул с ветки, увлекая меня за собой в бушующий ветер.

Я стоял на залитом солнцем лугу, совершенно не понимая, как нас туда занесло.

Вдали тянулись гряды зеленых холмов, покрытых яркими полевыми цветами. Ветерок нес запах лаванды. Свет был мягкий, теплый, густой, как свежее сливочное масло.

Мысли мои шевелились с трудом и вяло. Свет… Солнечный свет опасен для гномов… Я ведь, кажется, путешествовал с гномом. Он влепил мне пощечину и спас жизнь…

Ну да. Блитц.

Он стоял слева от меня с непокрытой головой, держа свой шлем с вуалью под мышкой.

– Блитц, здесь светло, – испугался я, что он сейчас превратится в камень.

Он повернулся. Лицо его было мрачно, взгляд блуждал в каких-то неясных далях.

– Все в порядке, сынок, – глухо произнес он. – Это не солнечный свет. Мы ведь уже не в Мидгарде.

Слова его до меня доходили словно сквозь слой пергамента, потому что от жуткого лая этой проклятой белки мужского пола в ушах трещало и булькало, а в голове по-прежнему колотились мерзкие мысли.

– Рататоск… – было начал я, но продолжить не смог. Стоило мне произнести вслух его имя, как захотелось забиться куда-нибудь в темный угол и там свернуться калачиком.

– Ну да, – понимающе кивнул Блитц. – Его лай гораздо страшней, чем его укусы. Белка… – Он, опустив глаза, начал часто-часто моргать. – Самое разрушительное существо на Мировом Дереве. Носится взад-вперед по стволу и передает оскорбления от орла, который живет на самой вершине, дракону Нидхёггу, который живет в корнях дерева, и обратно.

Я прислушался. Со стороны холмов доносилась негромкая музыка, если это только были не глюки в моих контуженных лаем ушах.

– А зачем это нужно белке?

– Он изо всех сил старается как можно больше навредить дереву, – принялся объяснять мне Блитц. – Вот и поддерживает постоянно ярость в орле и драконе. Врет им. Несет друг про друга всякие мерзости. Дракон, впав в злобу и раздражение, жует и раздирает когтями корни Мирового Дерева, чтобы его уничтожить. А взмахи орлиных крыльев сеют смерчи и ураганы, от которых ломаются ветви дерева и происходят кошмарные разрушения во всех Девяти Мирах. Рататоск не жалеет сил, чтобы ярость обоих животных не проходила. Вот они постоянно и соревнуются, кто скорее погубит свою часть Иггдрасиля.

– Безумие! – ужаснулся я. – Рататоск ведь и сам живет на нем.

Блитц со скорбной гримасой развел руками.

– Мы все обитаем на нем, сынок. Но ведь и среди людей находятся разрушители. Их просто снедает жажда превратить мир в руины, а ведь они и сами могут погибнуть вместе с тысячами и миллионами остальных.

В моей голове барабанной дробью билась зловредная болтовня проклятой белки мужского пола.

«Я проиграл! Я не смог спасти маму!» – перекореживало мне мозги.

Зловредная тварь расчетливо била по самым болезненным точкам, повергая в отчаяние и лишая способности соображать. Я вполне мог представить себе, до какой ярости и жажды мести доводил Рататоск своим гавканьем орла и дракона.

– Но ты-то как смог сохранить ясный ум? – удивился я Блитцу. – Он же тебе, наверное, тоже что-то нагавкал.

– Ну да, – подтвердил гном. – Только я все это сам частенько себе повторяю. Ладно, сынок. Пора двигаться.

И он с такой скоростью устремился к холмам, что мне, несмотря на его короткие ноги, пришлось попыхтеть, поспевая за ним.

Мы перешли ручей, в котором, как на картинке в какой-нибудь детской книжке, сидела на листке лилий маленькая симпатичная лягушка. В небе над нашими головами носились спиралями голуби и соколы. Казалось, они затеяли игру в салочки. Обстановка вокруг была до того идиллической, что я совершенно не удивился бы, появись вдруг из зарослей полевых цветов хор милых пушистых зверей, исполняющих диснеевские песенки.

– Догадываюсь, что это не Нидавеллир, – сказал я, когда мы начали подниматься на холм.

Блитцен фыркнул:

– Нет, это гораздо хуже.

– Альфхейм? – пробовал угадать я.

– Еще хуже, – остановился Блитцен, чуть-чуть не дойдя до гребня холма. – Иди сюда, – поманил он меня к вершине. – Надо закрыть эту тему.

– Ну ни фига себе! – вырвалось у меня, едва мне открылся вид с другой стороны холма.

Впереди простирались до самого горизонта луга. Они были сплошь усеяны разноцветными пледами для пикников, на которых сидели группки людей. Бесчисленные группки, явно пришедшие сюда отдохнуть и понаслаждаться жизнью. Они ели, громко смеялись, болтали. Кто-то наяривал на музыкальных инструментах, другие запускали змеев, третьи перепасовывались пляжными мячами. Вообразите себе самый большой концерт на открытом воздухе минус сцену и выступление знаменитых артистов, и вы поймете, что мне открылось с вершины холма. На кое-ком из этих участников гигантского пикника я заметил воинские доспехи и оружие, которое, судя по мирному и благостному их виду, применять им не сильно-то и хотелось.

Две девушки вроде затеяли вялый поединок на мечах, но, скрестив их пару раз, опустили руки и с удовольствием занялись болтовней. Еще один тип развалился с мечом в шезлонге и, занятый флиртом с девушкой, которая сидела слева от него, время от времени лениво парировал выпады чувака, отдыхающего в шезлонге по его правую руку.

Блитц указал мне на гребень холма, возвышавшегося на расстоянии полумили сбоку от нас. На вершине его поблескивал замок из золота и серебра, формой смахивающий на перевернутый Ноев ковчег.

– Сессрумнир, – объяснил мне гном. – Дворец множества мест. Надеюсь, нам повезет и ее не окажется дома.

– Кого?

Блитц, не ответив на мой вопрос, двинулся к пикниковому лугу.

Едва мы туда спустились, с одного из ближайших пледов раздался окрик:

– Эй, Блитцен! Что случилось, чувак?

Гном так скрипнул зубами, что даже я услышал.

– Привет, Майлз, – поздоровался он с мужиком на пледе.

– И ты не хворай, – весело ответил ему Майлз, поднимая лениво меч, потому что какой-то тип в пляжных шортах столь же лениво замахнулся на него топором.

– Умри! – грянул он, но тут же, расхохотавшись, добавил: – Шутка. – И, бросив на землю топор, с удовольствием принялся уминать шоколадный батончик.