Рик Риордан - Меч Лета [litres]

– Ну, Блитц, и что же тебя привело сюда? – полюбопытствовал Майлз.

– Рад был с тобой повидаться, – скороговоркой выпалил Блитц и, схватив меня за руку, потащил вперед.

– Ну да, было круто! – прокричал вслед нашим удаляющимся спинам Майлз. – Не пропадай!

– Кто это? – поинтересовался я.

– Никто, – бросил Блитц.

– Откуда же ты его знаешь?

– А я и не знаю, – был явно не расположен сейчас мой друг к каким-либо объяснениям.

Чем ближе мы подходили к дворцу, тем чаще и больше встречных радостно приветствовали Блитцена, а от некоторых удостаивался приветствия даже я. Сыпались щедрые комплименты. Иные расхваливали мой меч, другие ботинки или волосы, а одна девушка даже воскликнула: «Ну до чего симпатичные уши!» Короче, полнейший бред.

– Они все какие-то…

– Глупые? – подхватил Блитцен.

– Да нет, скорее расслабленные.

Он прыснул.

– Это Фолькванг. Поле армии. Можно перевести и как Народное Поле Боя.

Я стал озираться. Не здесь ли, в этом Фольсквангене, или как его там, моя мама? Правда, меня почти тут же одолели сомнения. Слишком уж неподходящая для нее была обстановка. Все с удовольствием предаются безделью. Ни намека хоть на какую-нибудь активность. Да окажись тут Натали Чейз, все эти вояки давно бы уже шагали под ее руководством в десятимильный пеший поход, а потом бы она еще их заставила разбить где-нибудь лагерь с палатками и готовить обед на костре.

– Как-то слабо они все похожи на армию, – отметил я вслух.

– Возможно, и так, – согласился Блитцен. – Но все же они в свое время тоже пали в бою, а отвагой и мощью ничем не уступают эйнхериям. Просто у них отношение к жизни другое. Это же филиал Ванахейма. Ну, как бы та же Вальгалла, только в ванской версии.

Я попытался вообразить, что мне предстоит здесь остаться навечно. В Вальгалле о таких пикниках или игре в пляжный мяч оставалось только мечтать, но зато для скуки не было времени. Нет, вряд ли мне тут бы понравилось больше.

– Значит, одна половина достойно отдавших концы попадает сюда, а другая в Вальгаллу? – снова заговорил я с Блитценом. – Но как решается, кто куда? Монетку, что ли, подкидывают?

– В этом хоть был бы какой-то смысл, – отозвался он.

– Все же не понимаю, – продолжал я. – Я вроде нашел портал в Нидавеллир. Почему же мы здесь очутились?

– Ты нашел путь, который нам нужен для нашего поиска, – уточнил он. – Он ведет нас к цели через Фолькванг, и, к сожалению, я догадываюсь о причине такого маршрута. Давай-ка, пока у меня еще не иссякла решимость, скорее пойдем и выкажем уважение.

Когда мы оказались возле ворот, я наконец смог отчетливо разглядеть дворец. Он не просто был выстроен в форме перевернутого корабля, а им и являлся на самом деле. Ряды высоких сводчатых окон были в действительности прорезями для множества весел. А строительным материалом для покатых стен служили положенные внахлест золотые пластины, которые скреплялись серебряными гвоздями. Над парадным входом нависал козырек, который, если вернуть корабль в нормальное положение, превратился бы в трап.

– Дворец-корабль? – посмотрел я на Блитцена.

– Что? – нервно щипал он зеленую гвоздику у себя в петлице. – Напрасно ты так удивляешься. В этом нет ничего необычного. Все согласно традиции твоих древнескандинавских предков. Они часто делали здания, просто перевернув свои корабли. Ну а в случае с Сессрумниром, как только придет судный день, его достаточно будет перевернуть, и на воду встанет корабль достаточного размера, чтобы в него поместились все воины Фолькванга, которые на нем двинутся навстречу собственной смерти. Ну, примерно как мы сейчас.

Он завел меня внутрь.

Я ожидал, что меня окутает сумрак корабельного трюма, однако внутри дворец походил на готический собор. Потолок устремлялся ввысь и, постепенно сужаясь, доходил до самого киля. Воздух пронизывали полосы мягкого света, струившегося из окон. Дворец состоял из огромного единого пространства – ни комнат, ни перегородок. Просто много удобных диванов, кресел, напольных подушек и гамаков, каждый из которых висел на отдельной стойке, и большинство из них было занято самозабвенно храпящими воинами.

«Надеюсь, все полмиллиона здешних воинов хорошо друг к другу относятся, – подумал я. – Уединиться-то здесь от тех, кто тебе неприятен, негде». И я конечно бы не был самим собой, если бы меня мимоходом не озадачила проблема, куда вся эта армия ходит, куда ходит вся эта уйма народа, когда им настает пора посетить туалет?

Центр помещения занимал выстланный персидским ковром проход, по обе стороны которого выстроились рядами жаровни с округлыми золотыми боками, а в самом конце находился помост, и на нем стоял трон.

Блитц, полностью игнорируя громкие приветствия воинов «Здорово, чувак! Добро пожаловать домой, гном!», быстро прошествовал вместе со мной к трону.

«Добро пожаловать домой? – засели мне в голову слова воинов. – Но мы ведь не в Нидавеллире».

Перед помостом плясал в очаге веселый огонь, и повсюду блестели кучки украшений с драгоценными камнями, словно сперва они валялись по всему полу, а затем кто-то их смел в аккуратные островки-холмики. По обе стороны от ступеней помоста, ведущего к трону, обосновалось по белой кошке, величиной с саблезубого тигра.

Трон был из резного белого дерева – мягкого, маслянистого, как местный свет. Мне показалось, что это липа. Спинка, задрапированная накидкой из ткани, похожей на пух под крыльями сокола, даже на взгляд поражала какой-то уютной мягкостью. Ну а на троне сидела самая красивая женщина, которую я когда-либо видел.

Выглядела она лет на двадцать. Сияющая вокруг нее золотая аура объяснила мне слова Блитца о том, что свет здесь особенный. Его излучала на все эта прекрасная энергичная женщина.

Свои светлые волосы она заплела в длинную косу, падавшую ей на красивое загорелое плечо, которое белый топик с американской проймой оставил открытым, как и гладкий живот. Юбка, длиной до колена, была схвачена на талии пояском из плетеного золота. На нем висели нож в ножнах и связка ключей. Шею женщины обхватывало воротничком прекрасное украшение – кружевное ожерелье из золота и драгоценных камней, напоминающее фактурой сильно уменьшенную сеть Ран, в которой заместо мусора краснели рубины и сияли бриллианты.

Женщина посмотрела на меня. От взгляда ее лазурно-голубых глаз и улыбки по моему телу от головы до ног разлилось тепло. Я был заполнен им без остатка и испытывал лишь одно желание: пусть она вечно не отводит от меня глаз и вечно станет мне так улыбаться. Вели она мне прыгнуть с Мирового Дерева в никуда, я бы без размышлений кинулся вниз.

Мне вспомнилось, как изобразил ее иллюстратор в моей детской книжке скандинавских мифов. Сколь же далек он был от действительности!