Ллойд Александер - Верховный король [litres]

Медвин притворно-строго поглядел на Карр и продолжил:

– Надеюсь, ты не так непоседлива, как он. Я уже много наслышан о твоей смелости, сметливости и… и некоторой склонности к излишнему озорству. Это дошло до моих ушей, как и то, что ты служишь Помощнику Сторожа Свиньи в Каер Даллбен. Мелинлас его имя, кажется… О нет, прости. Это его конь. Конечно же, Мелинлас, сын Мелингар. А имя Помощника Сторожа Свиньи ускользнуло из моей памяти. Но не важно. Служи ему верно, дочь Кадвира, потому что у него доброе сердце. Он из немногих среди рода человеческого, кому я позволил войти в мою долину. А ты, как я понимаю, встретилась с гвитантами. Впредь будь внимательнее. Небо в эти дни кишит вестниками Арауна. Ты сейчас в безопасности, скоро поправишься и полетишь дальше.

Огромный орел, усевшись на спинке тяжелого стула Медвина, внимательно изучал ворону. Рядом со стариком сидел волк Бринах. Тощий и серый, он вилял хвостом и улыбался вороне. Спустя мгновение в комнату вбежала волчица, поменьше ростом и с белым пятном на груди. Она распласталась на полу рядом со своим супругом.

– А, Бриаваэль, – приветствовал ее Медвин. – Ты пришла поздороваться с нашей гостьей? Как и ее отец, она, вероятно, принесла занятную историю, которую мы все не прочь послушать.

И Карр заговорила на вороньем языке, который Медвин, конечно же, понимал. Лицо его по мере рассказа мрачнело все больше и больше. Когда ворона закончила, Медвин некоторое время молчал и хмурился. Бринах беспокойно заскулил.

– Это произошло, – медленно проговорил Медвин. – Я должен был догадаться сам, потому что чувствовал страх, охвативший животных. Они бегут и бегут сюда, смутно ощущая опасность. И все как один толкуют об Охотниках, о вооруженных людях. Теперь я понимаю значение этих новостей. День, которого я страшился, пришел. И все же моя долина не может вместить всех, кто ищет убежища.

Голос Медвина наполнялся силой и уже гудел, как нарастающая буря.

– Роду человеческому угрожает рабство. Диким существам Придайна, зверям и птицам, тоже. В мрачной тени Аннуина песня соловья захлебнется и умрет. Норы барсуков и кротов превратятся в их темницы. Ни один зверь не сможет бродить свободно, ни одна птица не посмеет взлететь ввысь по зову своего сердца. Тех, кого не убьют, постигнет участь гвитантов, которых давным-давно поймали, мучили и сломили, так что эти некогда добрые существа покорились Арауну и стали служить его злобным целям.

Медвин обернулся к орлу:

– Ты, Эдирнион, лети поскорее к горным гнездовьям своих родичей. Попроси их подняться всей неисчислимой стаей, собрать все подвластные им силы. Ты, Бринах, и ты, Бриаваэль, – приказал он, когда волки навострили уши и поднялись, – разнесите тревожный призыв среди ваших собратьев, среди медведей с их мощными лапами, среди остророгих оленей, среди всех лесных жителей, больших и малых.

Медвин поднялся во весь свой рост. Его руки сцепились, как корни деревьев вцепляются в скалистую землю. Ворона молча смотрела на него в благоговейном страхе. Глаза Медвина сверкали, голос гудел, словно ветер в глубинах ущелий.

– Поговорите с ними от моего имени и скажите: таковы слова того, кто построил корабль, когда темные воды нахлынули на Придайн и грозили его затопить, того, кто спас их древних предков. Теперь против наводнения зла должно восстать каждое гнездо, каждая нора. Пусть каждое живое существо обратит свой клюв, когти, зубы, клыки, колючки против всех, кто служит Арауну, повелителю Земли Смерти.

Волки выпрыгнули в дверь. Орел стремглав вылетел в окно.

Путники успели отъехать от замка Смойта всего лишь на полдня пути, как повалил снег. К тому времени, когда достигли долины Истрад, склоны холмов были выбелены и лед начал сковывать реку. Они перешли ее вброд, и осколки разбитого льда больно резали ноги лошадей. Отряд направился теперь через открытые ветру Горные кантрефы на восток в сторону Свободных коммотов. Из всего отряда больше всего от холода страдал Гурги, и, хотя его закутали в огромный плащ из овечьей шерсти, беднягу била дрожь. Губы его посинели, зубы дробно стучали, ледяные капельки свисали с густых лохм. И все же он старался не отставать от Тарена, а его одеревеневшие руки по-прежнему сжимали копье с бьющимся на ветру стягом.

Через несколько дней тяжкого пути они переправились через Малую Аврен и очутились в селении Кенарт, откуда Тарен решил начать сбирание народа Свободных коммотов. Но лишь только Тарен въехал в круг крытых тростником невысоких хижин, он увидел большую толпу деревенских жителей. Мужчины собрались в самом центре коммота. Среди них был и Хевидд Кузнец, могучий здоровяк со щетинистой бородой, который тут же протолкался к Тарену и дружески хлопнул его по плечу тяжелой, как молот, ручищей.

– Добро пожаловать, Странник, – загудел кузнец. – Мы увидели тебя издали и вот собрались тут, чтобы поприветствовать.

– Рад встрече, друзья, – ответил Тарен. – Не с пустыми руками я приехал, а с большой просьбой, которую и обращаю к вам в обмен на добрый прием. Слушайте меня внимательно. – Он поднял руку, прося тишины. – Нелегко просить о том, с чем я обращаюсь к вам, да и нелегко ответить на такую просьбу: я прошу силы ваших рук и мужества ваших сердец, а коли потребуется, так и вашу жизнь.

Народ коммотов с удивленным гулом теснее столпился вокруг Тарена. И тот подробно рассказал, что произошло с Гвидионом, и не скрыл, что Араун собирает большое войско. Он говорил долго, а когда закончил, такое же долгое молчание было ему ответом. Первым подал голос Хевидд Кузнец:

– Народ Свободных коммотов чтит короля Мата и Дом Дон. Но мы последуем только за тем, кого знаем как друга, и отдадим в его руки нашу жизнь не по обязанности, а из дружбы. Поэтому позволь Хевидду первым присоединиться к тебе, Тарен Странник.

– Все последуют за ним! Все! – хором закричали селяне, и через мгновение еще недавно мирный Кенарт заволновался, как штормовое море. Каждый мужчина спешил вооружиться.

Хевидд вдруг мрачно усмехнулся:

– Отваги нам не занимать, а вот оружия у нас мало. Впрочем, не беда, Странник. Ты хорошо потрудился когда-то в моей кузнице – теперь моя кузница потрудится для тебя. А я пошлю весточку каждому кузнецу в земле коммотов, чтобы они, как и я, работали не щадя сил.

Пока селяне седлали коней, а Хевидд раздувал огонь в горне, Тарен повел свой маленький отряд в соседнюю деревню. Весть о нем и о его деле быстро облетела всю землю коммотов, и каждый день стекались к нему толпы пастухов и пахарей, готовых без всяких уговоров встать под знамя Белой Свиньи. Для Тарена дни и ночи слились в одну сплошную череду. Верхом на неутомимом Мелинласе он объезжал возникающие тут и там лагеря мирных людей, ставших воинами, следил, чтобы всем достало провизии и оружия, у тлеющих в ночи караульных костров держал совет с предводителями боевых отрядов.