Евгений Рудашевский - Забытые руины [litres]

– Если выберемся отсюда, тоже сделаю себе кистевую сигву.

– Если? – безучастно спросила Миалинта.

– Когда.

– Так лучше.

Я не забыл тепло ее поцелуя и только с грустью признавал, что с тех пор не было времени понять, что этот поцелуй для нас значит. Миалинта неожиданно положила руку мне на плечо, будто догадалась о моих мыслях и так дала обещание, что это время еще обязательно придет.

– Для начала выберемся из Авендилла, – улыбнулся я.

Миа кивнула.

Тенуин стоял у соседнего окна. Неподвижный, закутанный в бурнус, в темноте он казался скульптурой – одной из тех, что мы видели в городе.

Разговорить Миалинту не получилось, и я решил ознакомиться с книгой из библиотеки Нитоса. Подумал, что найду в ней что-нибудь о зордалинах или какой-нибудь намек истинную причину, по которой выродился Лаэрнор.

Красная морщинистая кожа переплета. Плотная рисовая бумага. Убористые строчки зеленоватых чернил и небольшие рисунки, по контуру украшенные золотым напылением. Такая книга сама по себе могла стоить не меньше десяти золотых. Я положил ее на подоконник, возле ног Миалинты, и стал бережно листать, выискивая наиболее интересные фрагменты.

Малая луна сполна освещала город, но читать мелкие буквы, плотно посаженные друг к другу и отчасти выцветшие, было непросто. Приходилось водить пальцем вдоль каждой строчки.

– Читай вслух, – попросила Миа. Помолчав, добавила: – Если найдешь что-нибудь интересное.

– Интересное для тебя или для меня?

Миа улыбнулась и ничего не сказала в ответ. Она выглядела непривычно рассеянной, уставшей. К сожалению, при свете луны я не видел ее глаз и только сейчас понял, что уже привык полагаться на изменение их цвета.

Книга была датирована триста сорок восьмым годом от коронации Эрхегорда, и в ней, конечно, ни слова не говорилось о вырождении Лаэрнора. О даурхатте в Лаэрнорском лесу, в книге записанном как Корнский лес, упоминалось только, что это один из самых заурядных и ничем не примечательных даурхаттов, главной особенностью которого было расположенное в центре озеро. Книжники сполна обследовали его земли, деревья и стены, после чего подписали торговое дозволение, по которому лес и даурхатт разрешалось продать открытым торгом в главном городе Восточных Земель, то есть в Матриандире.

В книге был перечень всех замеченных в лаэрнорском даурхатте животных, птиц, насекомых, упоминались несколько живших там отшельников, малое поселение лесорубов, вынужденное отступить перед нашествием эорлитов, и множество других, для меня ничем не интересных подробностей.

Каждому даурхатту в книге посвящалась отдельная глава, а по главам сведения были распределены не самым удобным образом – они, будто в словнике, шли малыми блоками под отдельными заглавиями, среди которых чаще попадались имена, поселения или же события. При беглом просмотре было легко пропустить что-нибудь важное, и главу про Лаэрнорский лес я пролистал всю.

– Ничего интересного? – спросила Миалинта.

– Ничего.

Улица оставалась безжизненной. Лишь воображение заставляло всюду выискивать подозрительные силуэты, похожие на затаившегося наемника или мавгана. В проломе соседнего дома вовсе мерещился бихчахт с растопыренными передними лапами. Мне еще предстояло нести дозор, сейчас утомлять себя ночной затаенностью не хотелось, так что я продолжил изучать книгу.

Фаарт из рода Мелендарна указывал, что в Землях Эрхегорда известно четырнадцать даурхаттов. Это число удивило Миалинту. Я указал ей расположение сразу четырех даурхаттов, о существовании которых она прежде не знала: возле крепости Барлакоит-Айлин, в Маильском лесу, возле Сортовой пустоши и в пятидесяти верстах от Гейзерных топей Дол-Гизира. Последний факт заинтересовал Тенуина, все это время молча следившего за городом, но, конечно, слышавшего каждое мое слово:

– Дол-Гизир?

– Да. Тут так написано. Не знал?

– Нет.

– Могу прочитать что-нибудь.

– Читай.

– Значит, под Вепрогоном даурхатта все-таки не было? – спросила Миалинта, пока я искал главу, посвященную Гейзерным топям. Они располагались на севере, недалеко от Дуллон-Гира – северного форпоста Земель Эрхегорда, так что интерес следопыта был объясним.

– Получается, что так. – Я пожал плечами.

Не знал, какое заглавие выбрать. В итоге решил читать их вперемежку.

«Толингар из рода Эрхегорда.

Прямой поток Изантиды, родной сестры Эрхегорда Великого.

В 247 г. от к. э. отправился к горам Северного предела в надежде изучить Ноил Дор, также названный Стеной Предшественников (различимая серая полоса в горном массиве, при наблюдении в окуляры показывающая формы, частично признанные шлифованными плитами камня или льда). По расчетам дальности и непрозрачности воздуха стороны таких плит составляют не меньше десяти саженей, что признано недостижимым для всех известных нам видов строительства, за исключением Великой засечной стены, возведенной из песочных грид и ракушечных наслоений.

Из доступных текстов „Северной летописи“ (см. ис. 3 Арх. 9–2) известно о запрете Эрхегорда когда-либо выдвигать отряды в сторону Ноил Дора. Первый Венценосец допускал, что Ноил Дор единственный способен доподлинно рассказать историю Предшественников или по меньшей мере указать причину их исчезновения, однако предупреждал о недосягаемости горной стены.

Исследования, проведенные при Горфандире, третьем Венценосце из рода Эрхегорда (см. ис. 283 Арх. 17-4), выявили за горами Мунктуй и Хаэнчи-Гир десятки верст смерзшегося колобовника, названных Ребровным полем. За последними застругами Ребровного поля начинаются Гиблые сопки, где нет и сотни шагов гладкой поверхности, а все уставлено острыми пиками льда, из которых собраны непреодолимые зубчатые гряды. Между такими грядами нередко таятся глубинные провалы, большую часть времени прикрытые ветровыми наледями.

Гиблые сопки тянутся оградительной линией с востока на запад и, судя по обзору через окуляры, с каждой новой грядой становятся все более высокими, одновременно с тем открывая все больше провалов.

На Ребровном поле и, предположительно, на Гиблых сопках из наиболее распространенных животных встречаются только майкры – хищники с ценным белоснежным мехом и тойры – небольшие грызуны с удлиненным носом, который они используют для рытья нор в снегу. Майкры охотятся на тойр, о пищевых предпочтения последних не было известно вплоть до предпринятого Толингаром путешествия.

Скалистые предгорья, расположенные за Гиблыми сопками, также считаются непреодолимыми. О трудности подъема по ледяным уступам судить невозможно, если не считать очевидных препятствий: обрывов, трещин, ледяных наслоений и массивных откосов, где не задерживается снег и круглый год синеет обнаженная скальная порода. Однако даже краткое наблюдение позволяет обнаружить там свирепые вьюги, перекатывающиеся с одного уступа на другой, изредка открывающие узкие проходы, но никогда полностью не затихающие. Кроме того, есть все основания предполагать, что предгорья Северного предела скованы морозом, по силе превосходящим самые жестокие холода Мерзлой зимы, отмеченной в 137 г. от к. э. возле Ортванской каменоломни.