Евгений Рудашевский - Забытые руины [litres]

Эльгинцы прошли не меньше семи верст по сугробам, приблизились к границам Ребровного поля и только там вынужденно отступили. Ни одного тела они так и не нашли. Только ровная, будто выведенная по мерному канату, борозда из отпечатков босых ног и больше ничего. Северо-восточное направление оставалось неизменным. Что бы ни придало такую необычную силу гвардейцам, их женам и детям, было очевидно, что Ребровное поле им в любом случае не пройти, однако снежные порывы, грозящие усилиться до настоящей вьюги, заставили кромешников вернуться в здание форпоста.

Осмотр жилых комнат ничего не выявил. Никаких записок, писем или форменных отчетов, которые могли бы как-то объяснить бегство людей. Последнюю запись в вестовую книгу сделали за три дня до появления эльгинцев: „В пятом канале, подающем воду в северную жилую пристройку, обнаружена течь. Вода всю ночь парила больше обычного, начинала кипеть. В других каналах подобное не наблюдалось. Бортик канала замазан эпогилевой смесью. Течь не наблюдается“ (см. ис. А-102 Арх. 12–68). Больше – ни строчки.

Кромешники провели еще три дня в северном форпосте, после чего спешно его покинули. Никакого отчета коменданту Дол-Гизира они не предоставили и только распорядились в ближайшие сроки запечатать „Северное око“, заколотить двери и окна самого форпоста, однако внутри больше ни к чему не прикасаться, после чего приказали разрушить ведущую к Дуллон-Гиру подснежную дорогу.

Распоряжения кромешников были выполнены.

Форпост перенесли под Утиную скалу, на северную оконечность Гейзерных топей. Подлинную историю Дуллон-Гира было запрещено разглашать под угрозой получить спинную сигву».

– Любопытно. – Миалинта поглядывала в сторону Тенуина, все еще надеясь услышать от него хоть какое-то пояснение. – Но теперь понятно, почему я никогда об этом не слышала.

– Тут есть вклейка, – одолевая зевоту, прошептал я.

– Что?

– Более поздняя вставка. Наверное, сам Нитос или кто-то из других владельцев дополнил.

– И что там?

– Сейчас, тут почерк совсем мелкий. Поди разбери…

«Через тридцать шесть лет после закрытия „Северного ока“ опечатанный форпост был вновь обследован. Основное здание и все пристройки, вопреки ожиданиям, оказались лишь частично занесены снегом.

Внутри ничто не выдавало запустения. Могло показаться, что приписанные сюда гвардейцы только что вышли из комнат и готовились в любой момент вернуться. Даже хлеб на полках не испортился, равно как и недопитые бульоны в чашках.

Мягкие шкуры на стенах, деревянные табуреты перед столом из тесаных бревен. Запотевшие от гейзерной норы окошки. Арбалет, разобранный, прочищенный, но так и не собранный. Разложенные рубашки и все еще теплые постели лежаков.

Каменная печать на термальной чаше осталась нетронутой, однако, судя по частичному размоканию связующей глины, продержится она еще не больше десятка лет.

После повторного обследования принято решение сжечь форпост, а на гейзерную нору поставить новую печать – сделанную по меркам и материалам, прежде использованным каахнерами».

– Вот тебе и «Северное око», – вздохнул я. – Ничего не напоминает? Все эти исчезновения людей…

– И место, будто вырванное из времени, – кивнула Миалинта.

– Думаешь, все даурхатты связаны?

– Трудно уловить какую-то связь, если почти ничего не знаешь.

– Ты вообще не слышала про гейзерные норы?

– Слышала. Про них-то часто рассказывают. Брат любил всякие страшилки, и одна из них была про охотника из гейзерной норы.

– Даже так? – Я усмехнулся.

– Да. Охотник, попавший в затяжную вьюгу. Из последних сил добрался до источника и на радостях туда плюхнулся. Отогрелся, а потом понял, что у него теперь вся одежда мокрая, а сушить ее негде и не на чем. Он там просидел три недели, пока от термальных вод его всего не раздуло так, что полопалась кожа.

– Веселая страшилка.

– Это не страшилка, – неожиданно отозвался Тенуин. – Это правдивая история. После этого у нор стали прятать сухую одежду. Потом уже появились зимовья.

– Ты слышал про «Северное око»? – тут же спросила Миа.

– Нет.

– И про даурхатт не знал?

– Нет.

– Тут еще одна вклейка. – Я перевернул страницу.

«Гвардеец, отправленный с донесением к коменданту Дол-Гизира, – единственный выжил из двух смен. Его дальнейшая жизнь неизвестна, однако предполагается, что бродяга, убитый в даурхатте Вересковой долины, был именно тем гвардейцем. Тренога, собранная из трех тесаных бревен, удерживала мертвое тело на весу, при этом руки и ноги были обвязаны и растянуты по сторонам».

– Как у марионетки, – с отвращением промолвила Миалинта.

– Что-то еще? – спросил Тенуин.

– Нет. Больше ничего.

Я был уверен, что в дальнейшем следопыт захочет сам ознакомиться с книгой, и только жалел, что не захватил из библиотеки Нитоса еще парочку таких томов.

Сонливость наконец одолела меня.

Я уже хотел вернуться к своему заплечному мешку, когда заметил странное движение в здании напротив. Это был уцелевший, но полностью затянутый липкой гарью и весь какой-то искаженный дом – совсем как тот, в котором меня преследовали пугающие зеркала. Теперь я бы даже в полном вооружении не рискнул туда заходить. Присмотревшись, вновь уловил движение – будто тень, перетекающая по стенам, скользящая по серым занавесям и устремляющаяся на потолок, где по мере ее приближения начинала раскачиваться черная люстра.

– Ты это видишь? – Я подошел к Тенуину.

– Вижу.

– И давно оно так?

– Давно.

– Ты знаешь, что это?

– Нет. Но думаю, что оно безобидное.

– Безобидное?!

– Ну или не такое опасное, как нам кажется. Но я могу ошибаться.

– Каким ты его видишь? – совсем тихо спросил я.

– Таким же, как и тебя, – только и ответил Тенуин.

Я не стал уточнять, что это значит. Понял, что если сейчас же не лягу спать, то усну во время дозора, а мне еще предстояло приглядывать за Феонилом – он вполне мог рискнуть и подать знак перед рассветом.

В этот раз не было никаких мыслей. Я уснул, едва устроившись на полу и подоткнув под голову мешок.

И скажите мне, что лопата или кирка, поднятые для убийства, по природе своей ищут крови и к жестокости призывают человека.

Нет!

Созданные для мирного труда, они сами по себе не убивают, не калечат.

И скажите мне, что лигуры, употребленные для порабощения, ищут власти над миром и к надменности призывают человека.

Нет!

Созданные для целей, нам неизвестных, они сами по себе не выжигают леса, не ведут к вырождению.

Если кто и виноват в том, что творится сейчас в наших Землях, так это человек в черноте его глубинной, неискоренимой. Лигуры лишь дают силу, а какой она будет и к чему приведет, зависит от наших помыслов. Лигуры, даже те из них, что названы жестокими и упрятаны в чреве Роктана, раскрывают в человеке подлинное и не более того, а сами по себе не ведают ни жестокости, ни благости.