Евгений Рудашевский - Забытые руины [litres]

– Что?

– Я не говорил вам об ожерелье из камней горнейского опала… Я и сам уже забыл, что именно вынес первый каменщик. Как вы…

Теор выглядел напуганным. Прошептал что-то неразборчивое. А я вынужден был в отчаянии прикрыть глаза. Моя болтливость становилась невыносимой. В какой уже раз я сказал больше, чем хотел?

– Как вы узнали про ожерелье? – тихо спросил Теор.

– До меня доходили слухи, – ответил я уклончиво.

– Хорошо… – Не думаю, что Теор мне поверил.

– Но почему тогда каменщик вынес младенца? – Я постарался сменить тему.

– Младенца? Ах да, девочка… Поначалу это всех развеселило. Жалкий неудачник. Вместо сокровищ вынес ребенка. А потом другие каменщики вспомнили, что он за год до этого потерял дочь – трехмесячная малютка не пережила клещевую желтянку. Да… Он любил погибшую дочь. Помнил ее запах, голос, внешность – все детали. И вынес именно ее. Потому что ценил выше золотых монет. Вот только… опустившись с ней на колени, так и не вспомнил, кто она такая.

– Что?

– Так было со всеми, кто заходил в комнату. Они хорошо помнили блуждания внутри, страхи и отчаянные поиски выхода… Открыв дверь, выносили что-то, но потом не могли понять, откуда это взялось. Первый каменщик впервые видел ожерелье. Сорт впервые видел чашу. А третий каменщик впервые видел девочку, в которой потом все признали его дочь.

– В этом есть логика.

– Да. Когда Сорт пытался продать чашу, его задержали. Нужно было идти на Тихий рынок, а он отнес ее в наместную мастерскую – думал, там заинтересуются такой поделкой. Чашей в самом деле заинтересовались. Точно такая принадлежала одной родовитой семье. Когда выяснилось, что та чаша стоит на месте, что Сит принес ее полную копию, его отпустили. Правда, чашу все равно забрали. А Сит знал эту семью. Был среди каменщиков, нанятых для какой-то перестройки в доме.

– И там, в доме, увидел чашу. И она ему запомнилась.

– Так и есть. – Теор кивнул. – Затем Сит, зайдя в комнату Нитоса, вынес ее из сознания. Кусок живой памяти, вырванный из его ума.

– И поэтому никто из каменщиков не мог вспомнить, откуда взялись ожерелье, чаша, девочка…

– Да. Вынес из себя и забыл все, что тебя с этим связывало. В комнату можно заходить во второй раз. И в третий. И всегда будешь выносить что-то новое.

– Пока не лишишь себя всего.

– Не знаю. Может быть…

– Подожди. – Я мотнул головой. – Ты говорил, что в последний раз Нитос запустил в комнату черноита. А потом зашел следом. Тогда получается, что…

– Он вошел в ее сознание.

– Но это безумие!

– Думаю, он решил рискнуть – открыл сознание вырожденного человека и зашел в него.

– И после этого случился исход?

– Я до последнего мгновения не был уверен, что это вообще возможно. Сомневался. Не слышал, чтобы кто-то, кроме Нитоса, проделывал нечто подобное.

– Постой! Так это значит, что я сейчас…

– Да.

– Но… зачем?!

– Позже, чуть позже. Я все объясню. Но вы правы: заходить в сознание черноита было безумием. Не знаю, что именно тогда произошло, но, когда дверь распахнулась, из комнаты вышел тот, кого теперь называют Пожирателем. Зордалин. Звероподобное существо. Самый опасный и самый мерзкий из всех лигуритов. Сотканное из черной слизи порождение, выжигающее все, к чему прикоснется. Комок мрака.

– Как… – Я пытался перебить Теора, но он продолжал говорить:

– Пожиратель клубился, выворачивался, протягивал по сторонам горелые конечности. Не двигался, а перекатывался, будто гонимый ветром сжиженный дым.

– Сжиженный дым… – невольно повторил я.

– Первый зордалин не задержался в Авендилле. Вырвавшись из ратуши, устремился в лес и проложил ровную стрелу до Лаэрнора, отмечая свою поступь выгоревшими деревьями. Его что-то тянуло туда, к Гусиному озеру, ко всем этим личинам с их Хозяйкой.

– И Лаэрнор закрылся.

– Не сразу. Прошло какое-то время. Но да, Лаэрнор после этого закрылся. Что там происходило дальше, вы уже знаете. Ну, по меньшей мере представляете. Когда зордалин выскочил из ратуши, в Авендилле подумали, что их город тоже выродился. Наместник и его сыновья первые подняли тревогу. Никто не хотел стать черноитом – все слишком хорошо знали историю Лаэрнора и Вепрогона. Началась паника.

– И случился исход.

– Да. Все было именно так. Авендилл затих. Зордалин ушел, жители ушли. Город опустел. И только комната Нитоса зудела на его теле, как первый волдырь слизи при соляной оспе. Так прошло несколько лет. Затем сюда наведались первые рыскари. Возможно, кто-то из каменщиков проговорился, возможно, сам наместник или его сыновья кому-то продали сведения о том, что устроил книжник. Рыскари вскрыли комнату Нитоса и довольно быстро разобрались, как с ней обращаться.

– Ценнейшая находка, – вздохнул я с пониманием. – Отправляйся в богатейший из домов, только взгляни на какой-нибудь кусок золота или нефрита, а затем беги сюда – вынимай готовенькое из головы.

– Не все так просто, – напомнил Теор. – У вашего описания есть важный изъян. Комнате не приказывают. Это не трактир, где вы можете заказать бараний бок с шишками эльны. Тут все сложнее. Когда вы покинете комнату, на ваших руках останется воплощение самых глубоких, самых потаенных желаний – быть может, такие, в истинность которых вы не признаетесь сами себе.

– Так бывает?

– О, гораздо чаще, чем может показаться на первый взгляд, поверьте. Мечтая о богатстве, вынести умершую дочь – такой подвох вам готовит собственное сознание.

– Ну хорошо. – Я пожал плечами. – Что было дальше?

– Дальше сюда повалили рыскари и крысятники – те из них, у кого хватило духу приблизиться к Авендиллу. Кто-то выносил драгоценности, кто-то – дешевые безделицы из детских воспоминаний. Кому-то удавалось вытащить наружу старинный сундук с гербами давно разоренных родов. Кто-то выносил запахи.

– Запахи?

– Да. Своего рода перевертыши, если вы понимаете, о чем я.

– Понимаю.

– Ну вот. Сгусток пара. Все равно как… бараний жир или… – Теор терялся, пытаясь подобрать сравнение. – Скорее, ломоть дыма, запертый в мыльном пузыре, только стенки у него не такие гладкие, а скорее похожи на смятый лоскут одежды. Вот… И толку от этого сгустка нет никакого, кроме одного – он пахнет. Этот запах не передается, не иссякает, он просто существует. Можно и годы спустя взять такой сгусток и полной грудью вдохнуть его аромат. Запах воспоминаний.

– Обидно отправиться за драгоценностями, а вынести такое.

– Наверное… Но я слышал и другие истории. Как рыскарь вывел из комнаты своего погибшего брата и тут же, испугавшись чужака, убил его. Не узнал. Не мог узнать, ведь очистил свой ум от всего, что их связывало, – только заметил незнакомого человека, а в таких местах от незнакомцев добра не ждут. Другой рыскарь умудрился вытащить из комнаты боевого мавгана. Прежде чем друзья пришли на помощь, мавган перегрыз горло своему старому хозяину. Вот так.