Томи Адейеми - Дети крови и костей [litres]

Разворачиваю свиток и поднимаю его вверх, чтобы все увидели древние символы.

Один из предсказателей склоняется к нему и вскрикивает, когда поток воздуха вырывается из его ладоней. Это случайное представление становится тем самым желанным доказательством.

– Существует священный ритуал, который поможет восстановить вашу связь с богами. Если мы с друзьями не проведем его через два дня во время солнцестояния, магия исчезнет навеки.

И мой отец пронесется по вашим улицам, вновь вырезая ваш народ. Пронзит ваше сердце и убьет вас, как мою подругу.

Оглядываю зал, встречаясь взглядом с каждым из присутствующих:

– На кону не только магия, но и жизнь вашего народа.

Толпа шепчется, пока кто-то не кричит:

– Что нужно делать?

Выхожу вперед, убирая клинок в ножны, и поднимаю подбородок:

– В крепости рядом с Гомбе заключена девушка. Она – ключ к ритуалу. Мне нужна ваша магия, чтобы вытащить ее оттуда. Спасите соратницу, и вы спасете себя.

В таверне воцаряется тишина. Все замирают. Кеньон облокачивается на стену, скрестив руки на груди. Награждает меня взглядом, который сложно разгадать.

– Даже если бы мы хотели помочь, какую бы магию ни пробудил в нас свиток, она будет недостаточно сильна.

– Не беспокойтесь, – лезу в кожаную сумку Зели и вытаскиваю солнечный камень. – Если вы согласны помочь, я об этом позабочусь.

Крики Зели замолкают, но еще долго не прекращаются в моей голове. Жуткие.

Пронзительные.

Хотя ее измученное сознание сейчас находится в моем сне, физическая связь с телом не исчезает. Ее боль передается мне, обжигая кожу, временами настолько сильная, что трудно дышать. Стараюсь скрыть ее, когда стучу в покои отца.

Несмотря ни на что, я должен спасти Зели. Однажды я уже подвел ее. Если она погибнет здесь, я никогда не прощу себе этого.

– Входи.

Открываю дверь и, загоняя магию внутрь, вхожу в комнаты командира, которые занял отец. Он стоит в бархатной ночной рубашке, изучая выцветшую карту. Ни ненависти. Ни тени отвращения.

Для него вырезать слово «МУХА» на спине у девушки – обычное дело.

– Ты хотел меня видеть.

Отец долгое время не отвечает. Он поднимает карту так, чтобы на нее падал свет. Долина предсказателей отмечена красным крестиком.

В это мгновение я наконец понимаю: смерть Зулайки и крики Зели ничего для него не значат. Они – маги, а значит ничтожества.

Король ставит долг превыше всего, но в его Орише им нет места. И никогда не было.

Он хочет не просто уничтожить магию. Желает стереть их с лица земли.

– Ты опозорил меня, – наконец говорит он. – Так не ведут себя во время следствия.

– Вряд ли это можно назвать следствием.

Отец опускает карту:

– Прости, что ты сказал?

«Ничего». Именно этого ответа он ждет.

Но я слышу, как плачет и дрожит Зели. Невозможно заменить «пытки» другим словом.

– Я не узнал ничего нового, отец. А ты? – Мой голос становится громче. – Единственная новость – это то, что ты можешь заставить девчонку кричать.

К моему удивлению, он улыбается. Но улыбка короля опаснее гнева.

– Путешествия закалили тебя, – кивает он. – Это хорошо. Но не трать сил, защищая эту…

Муху .

Знаю, что он скажет, еще до того, как оскорбление срывается с губ. Такими он их видит.

Таким же будет видеть меня.

Делаю шаг в сторону и встречаюсь со своим отражением в зеркале, вспоминая о новом слое краски на пряди. Только небесам известно, сколько она еще продержится.

– Мы не первые, кто взвалил на себя эту ношу – решился на крайние меры, чтобы королевство было в безопасности. Братонии, порльтогане были уничтожены потому, что недостаточно боролись с магией. Хочешь, чтобы я помиловал муху и навлек на Оришу подобный рок?

– Я предлагал не это, но…

– Такие мухи, как она, похожи на диких зверей, – продолжает отец. – Просто так она тебе не ответит, сначала придется сломать ее, показав свою власть.

Его взгляд возвращается к пергаменту. Он ставит крест на Илорин:

– Ты бы понял, если бы имел смелость остаться. В конце муха рассказала мне все, что было нужно.

Пот струится у меня по спине. Кулаки сжимаются сами собой.

– Все?

Отец кивает:

– Свиток можно уничтожить лишь с помощью магии. После провала адмирала Эбеле у меня оставались сомнения, но девчонка это подтвердила. Теперь, когда предсказательница в наших руках, осталось лишь заполучить свиток, чтобы она его уничтожила.

Сердце колотится где-то в горле. Я закрываю глаза, чтобы успокоиться.

– Она будет жить?

– Пока. – Отец проводит пальцем по кресту у лагеря предсказателей. Красные чернила кажутся густыми, как кровь.

– Возможно, так даже лучше, – вздыхает он. – Она убила Каэю. Быстрая смерть была бы милостью.

Я застываю на месте. Зажмуриваюсь. Пожалуй, даже слишком сильно.

– Ч-что? – заикаюсь я. – Девчонка призналась?

Хочу сказать больше, но каждое слово застревает в горле. Вспоминаю ненависть в глазах Каэи и ее последнее слово. Муха .

– Она созналась, что была в храме. – Отец говорит так, словно ответ очевиден. – Там нашли тело Каэи.

Он поднимает со стола маленький бирюзовый кристалл, испачканный в крови. От этого зрелища желудок сводит. Он подносит камень к свету.

– Что это? – спрашиваю я, хотя знаю ответ.

– Какой-то осадок. – Губы отца кривятся. – Муха оставила его на волосах Каэи. Он сжимает кристалл в кулаке, пока тот не рассыпается в пыль, оставив запах вина и железа.

Аромат души Каэи.

– Когда найдешь сестру, убей, – говорит отец скорее себе, нежели мне. – Я бы уничтожил тысячи, чтобы защитить вас, но не могу простить роли, которую она сыграла в смерти Каэи.

Стискиваю рукоять меча и с трудом киваю. Почти чувствую нож, вырезающий на спине «ПРЕДАТЕЛЬ».

– Прости. Я знаю… – Она была твоим солнцем . – Знаю… как много она для тебя значила.

Отец, обуреваемый чувствами, крутит кольцо:

– Адмирал не хотела ехать. Боялась, что случится нечто вроде этого.

– Думаю, разочаровать тебя она боялась больше, чем собственной смерти.

Мы все боимся этого. Всегда боялись. А я – больше, чем кто бы то ни было.

– Что ты с ней сделаешь? – спрашиваю я.

– С кем?

– С Зели.

Отец моргает.

Он забыл, что у нее есть имя.

– Сейчас там врач. Мы верим, что свиток у ее брата, и завтра используем девчонку как приманку. После того как пергамент окажется у нас, она его уничтожит.

– А потом? – допытываюсь я. – После того, как мы его уничтожим?

– Она умрет. – Отец снова поворачивается к карте, намечая дорогу. – Мы провезем ее труп по всей Орише, чтобы напомнить остальным, что бывает с мятежниками. А если откуда-нибудь потянет восстанием, тут же сотрем их в порошок.