Томи Адейеми - Дети крови и костей [litres]

– Шрамы, – голос Роэна обрывает мои мысли, – они свежие?

Смотрю на него, как на оришанского шмеля, которого нужно раздавить:

– Не твое дело.

– Если нужен совет, я дам. – Роэн поднимает рукав, и весь мой яд исчезает. Кожа покрыта кривыми шрамами, которые поднимаются по руке от запястья к плечу и исчезают под одеждой.

– Двадцать три, – отвечает он на незаданный вопрос. Каждый раз, когда убивали одного из моей команды, они оставляли новый рубец.

Он дотрагивается до шрамов, и лицо омрачают воспоминания. От этого зрелища мои собственные раны дают о себе знать.

– Стражники?

– Нет. Добрые люди из моих краев. Страны, что лежит за морем.

Вглядываюсь в горизонт, представляя другой маршрут, туда, где нет ритуала, магии, Сарана. Страну, где никогда не было Рейда.

– Как она называется?

– Сутори. – Взгляд Роэна становится задумчивым. – Тебе бы там понравилось.

Если в ней полно людей, поощряющих пытки и мошенников вроде тебя, мне бы не хотелось ее видеть.

Роэн вновь улыбается. На этот раз ласково. Теплее, чем я ожидала. Но я знаю, что такая же улыбка появляется у него на губах, когда он шутит или режет глотки.

– Послушай. – Он подходит ближе, глядя мне в лицо. – По моему скромному опыту, телу и духу нужно время, чтобы залечить раны. А твои еще свежи.

– Что ты хочешь сказать?

Роэн кладет руку мне на плечо, слегка задевая рубцы, и я вздрагиваю.

– Если ты не сможешь сделать это, мне нужно знать. Не надо. – Он обрывает меня прежде, чем я успеваю возразить. – Дело не в тебе. После того, как получил эти шрамы, я неделями не мог говорить. Тем более бороться.

Он словно бы залез ко мне в голову, будто знает, что магия иссякла.

Да, я не могу этого сделать! – хочется кричать мне. – Если там будет армия, мы плывем навстречу смерти. Но слова застревают в горле. Я должна верить в богов. Верить, что если они завели меня так далеко, то не отвернутся.

– Так что? – давит Роэн.

– Виновники моих шрамов на этих кораблях.

– Я не буду рисковать жизнями своих людей, чтобы ты могла отомстить.

– Даже если заживо освежую Сарана, все равно не буду чувствовать себя отомщенной, – сбрасываю его руку со своего плеча. – Дело не в нем. Даже не во мне. Если не остановлю его завтра, он сделает с моим народом то же, что и со мной.

Впервые после пытки я чувствую вспышку прежнего огня внутри, который всегда был сильнее моих страхов. Но теперь это пламя свечи, которое загорается и тут же гаснет на ветру.

– Отлично. Если мы прибудем туда завтра, тебе лучше собраться с силами. Мои люди – лучшие из лучших, но мы идем против флота. Нельзя падать духом.

– Почему это тебя так волнует?

Рука Роэна взлетает к сердцу, он зажимает воображаемую рану:

– Я – профессионал, милая. Не люблю разочаровывать своих клиентов, особенно если это боги.

– Это не твои боги, – качаю я головой. – Они не выбирали тебя.

– Уверена? – Улыбка Роэна выглядит слегка пугающе. Он прислоняется к борту. – В Джимете более пятидесяти кланов наемников, милая. Пятьдесят пещер, куда вы с друзьями могли забрести. То, что боги не провалились сквозь потолок моей, еще не значит, что они меня не выбрали.

Смотрю в глаза Роэну, пытаясь разглядеть насмешку, но ее нет.

– Ты хочешь, чтобы боги помогли нам в битве с армией короля?

– Дело не в моей вере в них, девочка. Я подстраховываюсь. Я не в курсе божественных планов и не люблю связываться с тем, чего не знаю, – он обращается к небесам и кричит. – Но я предпочитаю золото!

Я смеюсь и удивляюсь сама себе. Никогда не думала, что буду снова улыбаться.

– Жду не дождусь божественного золота.

– Не знаю. – Роэн берет меня за подбородок. – Они послали в мою пещеру загадочную маленькую заклинательницу. Уверен, будут и другие дары.

С этими словами он уходит, на секунду задержавшись, чтобы добавить:

– Поговори с кем-нибудь. Шутки не помогают, а вот беседа – в самый раз, – улыбка лисса снова появляется на его губах, в стальных глазах читается озорство. – Если тебе интересно, моя каюта рядом с твоей. Говорят, я отличный слушатель.

Он подмигивает. Я закатываю глаза, и Роэн уходит. Неужели он не может оставаться серьезным дольше пяти секунд?

Обернувшись к морю, пытаюсь снова почувствовать умиротворение, но чем дольше смотрю, тем больше понимаю, что он прав. Я не хочу быть одна. Только не ночью, которая может оказаться последней. Слепая вера в богов привела меня сюда, но завтра, когда я окажусь на острове, понадобится что-то большее.

Отбрасываю сомнения и иду по узкому коридору, минуя дверь Тзайна и свою собственную. Мне надо с кем-то поговорить. Подхожу к нужной комнате и тихо стучу. Сердце колотится, как молот, когда дверь открывается.

– Привет, – шепчу я.

– Привет, – улыбается Амари.

Зели вздрагивает, когда я расчесываю последние пряди. Судя по тому, как она ежится и корчится, можно подумать, что с нее снимают скальп.

– Прости. – Это извинение звучит, наверное, уже в десятый раз.

– Кто-то должен был это сделать.

– Если бы ты расчесывалась каждую пару дней…

– Амари, если ты увидишь меня с гребнем, зови целителя.

Мой смех отражается от металлических стен, когда я разделяю ее волосы на три части. Хотя их трудно расчесывать, чувствую зависть, когда принимаюсь заплетать последнюю косу. Прежде гладкие, словно шелк, теперь белые волосы Зели жесткие и густые. Они обрамляют это прекрасное лицо, как грива леонэры, а она, похоже, даже не замечает, как Роэн и его люди смотрят на нее.

– Перед тем как магия исчезла, они всегда были такими, – говорит Зели скорее себе, чем мне. – Чтобы расчесать волосы, мама ловила меня с помощью воскрешенных.

Я вновь смеюсь, представляя, как фигурки из камня гоняются за ней, пытаясь справиться с этим непростым заданием.

– Моей матери это бы понравилось. Сколько бы нянек ко мне ни приставили, им всегда приходилось долго гоняться за мной по дворцу.

– Всегда бегала голышом? – улыбается Зели.

– Да. Не знаю, почему, – хихикаю я. – В детстве было удобнее без одежды.

Зели морщится, когда коса касается ее шеи, и непринужденность исчезает из нашего разговора. Это происходит снова и снова. Я словно вижу, как вокруг нее вырастает стена – кирпичи из несказанных слов, скрепленные болезненными воспоминаниями. Выпускаю из рук косу и кладу подбородок ей на голову.

– Как бы там ни было, ты можешь со мной поговорить.

Зели опускает глаза, обхватывает колени руками и прижимает их к груди. Я сжимаю ее плечо, а затем снова возвращаюсь к косе.

– Я думала, ты слабачка, – шепчет она.

Не знаю, что сказать. Это звучит неожиданно. Из всех определений, которыми она, вероятно, пользовалась, думая обо мне, «слабачка» – самое мягкое.