Патрик Ротфусс - Хроника Убийцы Короля. День второй. Страхи мудреца. Том 1 [litres]

Следующие два часа я играл. Я спел «Горшок с медным дном», «Ветку сирени», «Лоханку тети Эмме». Слушатели гоготали, хлопали, свистели. Я играл песню за песней и чувствовал, как заботы мало-помалу оставляют меня. Музыка всегда была для меня лучшим лекарством от мрачного настроения. Я пел, и мне казалось, что даже мои ушибы болят все меньше.

А потом я ощутил озноб, как будто из каминной трубы у меня за спиной внезапно потянуло сквозняком. Я преодолел дрожь и допел последний куплет «Яблочной наливки», которую сыграл под конец, поддавшись уговорам Сима. Прозвучал последний аккорд, мне похлопали, и трактир мало-помалу снова заполнился шумом бесед.

Я оглянулся на камин, но нет: огонь пылал как ни в чем не бывало, и сквозняком ниоткуда не тянуло. Я встал и отошел от камина, думая, что небольшая прогулка разгонит кровь и согреет меня. Но, сделав несколько шагов, я понял, что дело не в этом. Холод пробирал меня до костей. Я бросился обратно к камину и протянул руки к огню.

Рядом со мной появились Вил и Сим.

– Что случилось? – спросил Сим. – У тебя такой вид, словно ты болен!

– Да, похоже на то, – ответил я, стискивая зубы, чтобы не стучать ими. – Скажи Анкеру, что я приболел и больше сегодня петь не буду. Потом зажги свечу от этого огня и отнеси ее ко мне в комнату.

Я поднял голову, увидел их озабоченные лица.

– Вил, не мог бы ты помочь мне уйти отсюда? Не хотелось бы устраивать тут спектакль.

Вилем кивнул и подал мне руку. Я оперся на нее и сосредоточился на том, чтобы не трястись, пока мы пробирались к лестнице. Особого внимания на нас никто не обращал. Я, видимо, выглядел просто пьяным. Руки у меня онемели и отяжелели. Губы заледенели.

Поднявшись до первой лестничной площадки, я больше не мог сдерживать дрожь. Идти я все еще мог, однако крупные мышцы ног сводило на каждом шагу.

Вил остановился.

– Нет, тебе надо медику.

Голос его звучал как обычно, но сильдийский акцент сделался заметнее, и он принялся пропускать слова. Верный признак того, что он всерьез встревожен.

Я решительно мотнул головой и подался вперед, давая понять, что ему придется либо помочь мне подняться наверх, либо позволить мне упасть. Вилем обхватил меня за талию и наполовину довел, наполовину донес меня до моей комнаты.

Оказавшись в своей каморке, я плюхнулся на кровать. Вил закутал меня одеялом.

В коридоре послышались шаги, в дверь осторожно заглянул Сим. В руке у него был огарок свечи, второй рукой он прикрывал пламя, чтобы оно не потухло.

– Вот, принес. А зачем она тебе?

– Поставь сюда, – я указал на столик у кровати. – От камина зажег?

Глаза у Сима сделались испуганные.

– Ой, твои губы! – сказал он. – Что-то мне не нравится, какого они цвета!

Я оторвал тонкую щепку от плохо оструганной ножки столика и вонзил ее в тыльную сторону кисти. Из ранки выползла капля крови, и я как следует вымочил в ней щепку.

– Дверь закрой! – сказал я.

– Ты этого не сделаешь, если это то, что я думаю! – твердо сказал Сим.

Я воткнул щепку в размякший воск свечки рядом с горящим фитилем. Сперва она зашипела, потом ее окутало пламенем. Я пробормотал два связывания, одно за другим, медленно и размеренно, чтобы мои онемевшие губы выговаривали слова достаточно четко.

– Ты что делаешь?! – осведомился Сим. – Зажариться решил?!

Я не ответил, и он шагнул вперед, собираясь опрокинуть свечу.

Вил перехватил его руку.

– У него руки как лед, – тихо сказал он. – Ему холодно. Очень холодно.

Глаза Сима испуганно забегали. Он отступил назад.

– Ну, ты это… осторожнее…

Но я уже не слушал его. Я зажмурился и связал пламя свечи с пламенем камина внизу. Потом аккуратно установил вторую связь, между кровью на щепке и кровью в моем теле. Это было почти то же самое, что я сделал тогда с каплей вина в «Эолиане». Ну, с той очевидной разницей, что мне совсем не хотелось, чтобы моя кровь закипела.

Поначалу я ощутил лишь легкое дуновение тепла, чего было совершенно недостаточно. Я сосредоточился сильнее и почувствовал, как все тело расслабилось от прилива теплоты. Я сидел с закрытыми глазами, полностью сконцентрировавшись на связываниях, пока не смог несколько раз как следует глубоко вздохнуть, без дрожи и судорог.

Я открыл глаза и увидел, что друзья выжидающе смотрят на меня. Я улыбнулся им.

– Все в порядке.

Однако не успел я это сказать, как меня прошиб пот. Мне вдруг сделалось слишком тепло, прямо до тошноты. Я разорвал обе связи с той поспешностью, с какой отдергиваешь руку от раскаленной печки.

Я еще несколько раз глубоко вздохнул, потом встал на ноги и подошел к окну. Распахнув его, я навалился на подоконник, наслаждаясь прохладным осенним воздухом, который пах палой листвой и надвигающимся дождем.

Надолго воцарилось молчание.

– Это выглядело как лихорадка заклинателя, – сказал Симмон. – Причем очень сильная.

– Это она и была, – сказал я.

– Может, твое тело просто утратило способность к темпогеруляции? – спросил Вилем.

– Терморегуляции, – машинально поправил его Сим.

– Ага, и ожог через всю грудь – тоже от терморегуляции, – сказал я.

– Ожог? – переспросил Сим, склонив голову набок.

Я уже был мокрым от пота, так что был только рад случаю расстегнуть рубашку и стащить ее через голову. Рука от локтя до плеча и большая часть груди были багрового цвета, на моей бледной коже это особенно бросалось в глаза.

– Мола сказала, что это просто раздражение, а я нервничаю по пустякам, как бабка старая. Но до того, как я прыгнул в реку, этого не было.

Симмон наклонился, чтобы разглядеть ожог поближе.

– Я все-таки думаю, что это освобожденные начала, – сказал он. – Они иногда странные вещи с человеком творят. Вон у нас в прошлой четверти один э-лир напортачил с разделением. Так он почти два оборота не мог ни уснуть, ни взгляд сфокусировать.

Вилем плюхнулся на стул.

– Отчего человеку может сделаться холодно, потом жарко, потом опять холодно?

Сим натянуто улыбнулся.

– Звучит как загадка.

– Терпеть не могу загадок! – сказал я и протянул руку за рубашкой. Потом вскрикнул и схватился за обнаженный бицепс своей левой руки. Из-под пальцев выступила кровь.

Сим вскочил на ноги и принялся лихорадочно озираться, явно не зная, что делать.

Меня как будто пырнули невидимым ножом.

– Господь! Почернелый! Проклятье! – выдавил я сквозь стиснутые зубы. Потом оторвал руку от плеча и увидел, что на нем непонятно откуда появилась маленькая круглая ранка.

Симмон был в ужасе, глаза у него расширились, он зажимал рот обеими руками. Он сказал что-то, но я был слишком занят тем, чтобы сосредоточиться, и не слушал. К тому же я и так знал, что он говорит: «Малефиций». Ну конечно. Это было именно оно. Малефиций. По-простому – наведение порчи. Кто-то стремился меня погубить.