Мила Нокс - Наместник ночи [litres]

Франц тоже почувствовал себя неловко. Но он послушно застыл, уставившись на серебряную ложечку, которая качалась туда-сюда прямо перед его носом. Ложка была перевязана ниткой и прицеплена к полям гигантской шляпы.

– М-можно спросить?

Мудрец отстранился и строго поглядел на него.

– Слушаю тебя, Франциск Фармер.

– А… зачем… это все?

Чудак перехватил ложку и посмотрел на нее так, будто видел впервые.

– Это? Ах, это… Ты видишь мои воспоминания, мальчик! Всякий раз, когда в моей долгой жизни происходит важное событие или встреча, я оставляю что-то в память о случившемся, чтобы всегда хранить частичку тех дней и – будем откровенны – друзей, которые давным-давно ушли в прошлое и были позабыты всеми в мире, кроме меня.

Франц удивленно поглядел на Мудреца. Какой же он все-таки странный! Мальчик не мог сказать о нем ничего определенного: в этом человеке чувствовалась мудрость, присущая только старикам, но притом хозяин Гнезда вел себя на редкость ребячливо; он был одновременно и весел, и задумчиво-печален…

Франц никогда не встречал таких людей!

– А… сколько вам лет?

– Всего одна ночь, мой маленький друг, – таинственно улыбнулся Мудрец. – Та, что длится вечность… Впрочем, – он приложил палец к подбородку, – вот я вновь в вашей компании, и отчего-то мне кажется, что вторая встреча уже не случайность! Мне чудится в этом нечто роковое: должно быть, вы оба сыграете важную роль в моей жизни… Не хочешь ли ты, Франциск Фармер, и ты, Филипп, оставить мне что-то о себе на память? А я взамен подарю вам кое-какие знания. Ну, что скажете?

– У меня… – Франциск растерянно осмотрел себя. – У меня совсем ничего нет…

Он перевел взгляд на брата. Филипп тоже покачал головой.

– Неужели? Но все же подумайте. Я не прошу что-то дорогое. Это должна быть вовсе не роскошная вещь, а… воспоминание. Если вы понимаете, о чем я. Хм?

Франц не понимал, да и Фил, кажется, тоже. На всякий случай Франциск пошарил по карманам, обычно набитым всякими мальчишескими сокровищами: кусками бечевки и мела, пробками, болтиками, стеклянными шариками и красивыми камушками…

– Нашел!

Франц подошел к Мудрецу и положил ему на ладонь ракушку.

– Мне привез ее отец, – сказал мальчик. – Из путешествия…

– Хм. – Мудрец склонил голову набок. – И не жалко тебе расставаться с такой вещицей?

Франциску было немного жаль, но он промолчал.

– Да будет так! – хлопнул в ладоши хозяин Гнезда. – Отныне я буду хранить память о тебе, Франциск Фармер.

Он подвязал ракушку к шляпе.

Подошел Филипп. Голос брата был тихий, и Франц едва расслышал:

– У меня есть только это…

Младший брат протянул Мудрецу обычную белую пуговицу со свисающей оборванной ниткой, – видимо, Филипп оторвал ее от манжета рубашки.

Этому подарку Мудрец отчего-то дико обрадовался. Он бережно принял пуговицу, повертел перед глазами, изучая каждую царапинку и блик на ее пузатых боках, а затем расплылся в мечтательной улыбке.

– Я лично убежден: пуговица – лучший подарок! – сказал он. – Ведь их никогда не бывает мало, не так ли?

С этими словами он развел руки в стороны, демонстрируя свой наряд: к его курточке где только возможно были пришиты пуговицы всех цветов и размеров – и полосатые, и прозрачно-хрустальные, и серебряные, и черные, точно спины жуков, и ярко-желтые, как леденцы. Мудрец выхватил из кармана иголку с ниткой, передал пуговицу мимикрам, и два проворных малыша пришили подарок Филиппа на грудь хозяина, рядом с пуговкой в виде сердца.

– Вот так! Замечательно! Великолепно! – Хозяин Гнезда всплеснул руками. – Я очень доволен пополнением своей коллекции, а теперь… – Он поднял лицо к звездам, и тихий лес вдруг стал еще тише, если такое вообще было возможно. – Да, теперь – время для полуночного чаепития. И для разговоров. Ну же, садитесь, вот сюда…

Мудрец бросил Каликсу и мальчикам несколько шелковых подушек из своей горки и, взяв чайник, подступил к костру.

– Я помогу! – подхватился монстр.

– Сиди, Калике, – отмахнулся Мудрец. – Ты устал после долгого пути.

– Совсем нет, – уперся гигант, но чудак только покачал головой.

– Пока в Полуночи длится вечная ночь, единственный, кто будет заваривать волшебный чай на розовых лепестках, – это я! Так что выдохните и усаживайтесь поудобнее: сегодня я вновь принимаю вас у себя в гостях… И пусть мы нынче не у меня в Гнезде. Есть ли шатер лучше, чем кроны столетних деревьев? Есть ли ковры прекраснее мхов, которыми лес устилает свои покои?

Мудрец пристроил чайник над костром. Мимикры поднесли ему разные коробочки, и хозяин принялся открывать крышку за крышкой, нюхая то одни, то другие лепестки, что-то задумчиво бормотал и время от времени посвистывал и пощелкивал языком, переговариваясь со своими волшебными слугами на их странном стрекочущем языке.

Калике никак не желал угомониться, все ерзал и пыхтел, поглядывая на Мудреца, и тогда, отвлекшись на секунду, тот метнул на него внимательный взгляд.

– Еще подушечку?

Мудрец нагнулся к атласной стопке и, выбрав две самые красивые подушки, метнул их Каликсу. Тому ничего не оставалось, кроме как пристроить лохматые ноги на шелка и атлас. Вид монстра, со смущенным видом усевшегося на гору подушек, напомнил близнецам сказку о принцессе на горошине, и они, переглянувшись, постарались скрыть улыбки, чтобы их друг не стеснялся еще больше.

– Тра-та-та, поддайте жару… – напевал Мудрец, помешивая воду.

Затем он достал еще пару чайников и принялся переливать кипяток из одного в другой, что-то приговаривая и делая странные движения руками. По поляне поплыл великолепный аромат, от запаха роз у всех на сердце разом посветлело, боль приутихла, а тревоги отступили…

Когда Мудрец закончил с приготовлениями, его чудесные мимикры вновь обеспечили компанию блюдцами и чашками, и все они устроились поудобнее вокруг уютно потрескивающего пламени и приступили к чаепитию.

На этот раз Мудрец приготовил пирожные. Мимикры принесли блюдо, уставленное корзиночками из теста, в которых высились кремовые горки и башенки всех цветов радуги.

– Этот крем, – пробубнил Мудрец, запихнув в рот одно из пирожных, – сделан по моему собственному рецепту! Замешан на молоке черных единорогов! Попробуйте, ну же!

Франциск покосился на блюдо с опаской. Корзинка с зеленой башенкой показалась ему вполне съедобной: цвет ей, по-видимому, придавала мята, листьями которой была украшено угощение.

– Бери, не стесняйся! – улыбнулся Мудрец.

Франц с сомнением откусил от корзинки, но та оказалась на удивление вкусной. Филипп выбрал белое пирожное, а Калике не удержался и сграбастал целых три.

– Ну, как? – спросил Мудрец у Франца, когда тот приканчивал десерт.