Брендон Сандерсон - Браслеты Скорби

— Ну… потому что она моя.

Ферухимия была простой и элегантной. Заполни метапамять каким-либо свойством в течение часа — для Вакса это был вес, а для Уэйна здоровье и исцеление, — и позже сможешь час употреблять то, что припас. Или забрать всю силу разом, обретя необычайную мощь, но всего лишь на мгновение.

— В изначальном виде сила — как алломантии, так и ферухимии — представляет собой то, что мы называем Инвеститурой, — сказал Вен-Делл. — Это очень важно, ибо в ферухимии Инвеститура конкретного индивида настроена на него особым образом. Она привязана к тому, что мы называем самостью.

— Вы пробудили во мне любопытство, — признался Вакс, глядя на стену, пока Вен-Делл неспешно направился обратно к своей машине. — Как же это получается? Моя метапамять… она что, меня узнает?

— В некотором роде. — Вен-Делл поменял предыдущую картинку на изображение ферухимика, который зачерпнул силу. Мышцы женщины увеличились в несколько раз по сравнению с нормальным размером, и она держала над головой лошадь. — В каждом человеке присутствует духовный аспект — часть, которая существует в совершенно иной реальности. Можете называть это душой. Ваша Инвеститура привязана к душе. Она может даже считаться частью души, как, к примеру, кровь — частью тела.

— Выходит, если бы человек мог сохранять самость, — рассуждала Мараси, — как Ваксиллиум сохраняет вес…

— То на какое-то время он бы остался без нее, — договорил Вен-Делл. — Скажем так, превратился бы в чистую доску.

— И смог бы использовать любую метапамять?! — воскликнула Мараси.

— Возможно.

Продемонстрировав еще несколько картинок, изображавших других ферухимиков, использовавших свои способности, Вен-Делл остановился на изображении набора наручей. Простые металлические обручи, вроде широких браслетов, которые полагалось носить на предплечьях под одеждой. Тип металла на черно-белой картинке определить было невозможно, зато на нем хорошо различалась древняя террисийская гравировка.

— Кое-кто экспериментировал с вашей идеей, — пояснил Вен-Делл, — и ранние результаты многообещающи. Конечно, наличие ферухимика, который может использовать любую метапамять, интригует, однако очень уж судьбоносным подобное не назовешь. В нашем обществе полным-полно индивидов с необычайными способностями, и это просто еще одна разновидность. Нет, меня интересует противоположное явление, мисс Колмс. Что, если ферухимик избавит себя от самости, а потом заполнит другую метапамять неким свойством. Допустим, силой. Что тогда?

— Он создаст метапамять, не настроенную на конкретного человека? — предположила Мараси. — Такую, которой сможет воспользоваться другой ферухимик?

— Допустим. — Вен-Делл улыбнулся. — Или есть другая вероятность? У большинства живущих ныне людей имеется хотя бы капля ферухимической крови. Возможно ли такое, что описанную мною метапамять, не привязанную ни к какому конкретному человеку, сможет использовать вообще кто угодно?

Понимание вспыхнуло внутри Вакса, как медленно горящий металл. Из кресла возле устройства тихонько присвистнул Уэйн.

— Любой сможет стать ферухимиком, — сказал Вакс.

Вен-Делл кивнул.

— Инвеститура — врожденная способность жечь металлы или черпать силу из метапамяти — также одно из качеств, которые можно сохранить при помощи ферухимии, лорд Ваксиллиум… это искусства, которые мы лишь начинаем понимать. Но секреты, которые в них содержатся, могут изменить весь мир.

В древние времена Последний Император обнаружил металл, превративший его в Рожденного Туманом. Металл, который мог жечь любой, — так о нем говорится. Тогда логично предположить, что кто-то сможет, манипулируя самостью и Инвеститурой, создать набор наручей, способных наделять ферухимическим или алломантическим талантом человека, надевшего их. Другими словами, позволит превратить кого угодно в Рожденного Туманом или ферухимика — или разом и в того и в другого.

В кабинете стало тихо.

От головы Вен-Делла отскочил орех.

Кандра обратил сердитый взгляд на Уэйна.

— Прости, — сказал тот. — Просто трудно поверить, что можно вести себя так театрально, вот я и предположил, что ты ненастоящий. Надо было проверить, понятно?

Вен-Делл потер лоб и резко, с раздражением выдохнул.

— Все это, конечно, очаровательно, — признал Вакс. — Но к несчастью, маловероятно.

— С чего вдруг? — спросил Вен-Делл.

— Вы не знаете, как это работает и сработает ли вообще. — Взмахом руки Вакс указал на экран. — И даже если сумеете в этом разобраться, вам потребуется полный ферухимик. Человек, обладающий по меньшей мере двумя ферухимическими способностями, поскольку ему нужно будет сохранять самость в одной метапамяти, а какое-то еще ферухимическое качество — в другой. Ржавь! Чтобы сотворить то, о чем ты рассказал минуту назад, и создать к тому же и алломантов, понадобится, в сущности, тот, кто и так уже является и Рожденным Туманом, и ферухимиком.

— Это верно, — согласился Вен-Делл.

— А сколько времени прошло с той поры, когда в мире еще рождались полные ферухимики?

— Очень-очень много времени, — снова согласился Вен-Делл. — Но родиться ферухимиком — не единственный способ воплотить это в жизнь.

После некоторого колебания Вакс вопросительно глянул на Мараси. Та кивнула. Тогда он пересек кабинет и отодвинул деревянную панель, за которой прятался стенной сейф. Ввел комбинацию и достал книжечку, присланную Железноглазым. Повернулся, демонстрируя ее кандра:

— Гемалургия? Гармония ее ненавидит. Я читал, что сказал по этому поводу лорд Рожденный Туманом.

— Да, — проговорил Вен-Делл. — Гемалургия… проблематична.

— Отчасти потому, что без нее нас бы не было, — прибавила Ме-Лаан. — Не очень-то весело осознавать, что людей убили ради того, чтобы наделить нас разумностью.

— Создание новых штырей — кошмарное дело, — согласился Вен-Делл. — У нас нет ни малейшего намерения заниматься подобным, чтобы экспериментировать с самостью. Вместо этого мы ждем. Рождение полного ферухимика в конечном счете неизбежно — особенно если учесть, что террисийская элита так старательно сохраняет и сгущает свою благородную кровь. К несчастью, наши… ограничения не действуют на всех. Существуют те, кто весьма близок к пониманию того, как все это работает.

«Мой дядя», — глядя на книжку, подумал Вакс.

Насколько он мог судить, Эдварн — человек, известный под прозвищем Мистер Костюм, — пытался вывести алломантов. Что он предпримет по поводу гемалургии, если узнает о ней?

— Мы должны опередить тех, кто может воспользоваться этим ради недобрых целей, — сказал Вен-Делл. — Мы должны экспериментировать, чтобы определить, как будет работать эта метапамять, лишенная самости.