Брендон Сандерсон - Браслеты Скорби

— Уэйн, это шерри для готовки.

— Ага. В пивных в такое время подают только пиво. Надо проявлять творческий подход.

— Уверена, мы бы нашли вино, если…

Он сделал глоток.

— Ладно, забудь, — сказала Мараси.

Поставив кувшин, Уэйн стянул поварской колпак и бросил его на стол:

— Скажи-ка, с чего это вдруг ты сегодня такая злая, а? Я-то думал, ты станешь прыгать от радости, бегать по улицам, собирать цветочки и все такое. Он на ней не женится. Пока что не женился, во всяком случае. У тебя все еще остается шанс.

— Мне не нужен шанс. Он принял решение.

— Это что еще за разговорчики? — нахмурился Уэйн. — Ты сдалась? Выходит, такой у нас была Вознесшаяся Воительница? Да?

— Вообще-то, нет. Она подошла прямиком к мужчине, которого любила, выбила у него из рук книгу и поцеловала.

— Ну вот, а я о чем говорю!

— Впрочем, Вознесшаяся Воительница еще убила ту, на ком Эленд собирался жениться.

— Что, серьезно?

— Ага.

— Жуть, — одобрительным тоном произнес Уэйн и глотнул еще шерри.

— И это еще не все. — Опершись на руки, Мараси откинулась назад. — Хочешь отвратительного? Предполагается, что она еще и вырвала у Вседержителя кишки. Я видела подобные иллюстрации в нескольких манускриптах.

— Для как бы религиозной истории слишком уж натуралистично.

— Честно говоря, они все такие. Мне кажется, в них специально добавляют захватывающие куски, чтобы люди читали все остальное.

— Хм. — Судя по всему, Уэйн не поверил.

— А ты, вообще, хоть раз читал религиозные тексты?

— Еще бы!

— Правда?

— Ага, очень многое из того, что я читаю, имеет отношение к религии. «Проклятие». «Преисподняя». «Раздувшийся от газов мерзавец-жополиз».

Мараси устремила на него скептический взгляд.

— Последнее из Завета Хэммонда. Честное слово. По крайней мере, там точно есть буквы, из которых можно сложить эти слова. — Очередной глоток.

Уэйн мог перепить любого из знакомых Мараси. Главным образом потому, что черпал силу из метапамяти: исцелял себя и сжигал опьянение в мгновение ока, а потом начинал заново.

— Ну так вот, — продолжил он, — ты должна поступить, как леди Рожденная Туманом. Приступай к убийствам, да. Ни шагу назад. Он должен быть твоим, и ты всем это продемонстрируешь.

— Приступать… к убийствам?

— Именно.

— Она же моя сестра.

— Можно все обставить изысканно. — Уэйн на секунду задумался. — Ну, я не знаю, дать ей право первого удара… Как-то так.

— Нет, спасибо.

— Убийство вовсе не обязано быть настоящим, Мараси. — Уэйн спрыгнул со стола. — Оно может быть фигуральным и все такое. Но ты должна сражаться! Не позволяй ему жениться на ней.

Запрокинув голову, Мараси посмотрела на качавшийся над столом набор поварешек:

— Я не Вознесшаяся Воительница, Уэйн. И что-то не очень хочется ею становиться. Зачем мне мужчина, которого придется убеждать, связывать веревками, чтобы он мне повиновался? Подобное годится для зала суда, а не для спальни.

— А вот мне кажется, что некоторые люди сочли бы…

— Осторожнее.

— …такой взгляд на мир весьма просвещенным. — Уэйн глотнул шерри.

— Я не какое-нибудь измученное, брошенное существо, — возразила Мараси и невольно улыбнулась при виде своего искаженного отражения в поварешке. — Я не сижу и не чахну, мечтая, чтобы кто-то меня осчастливил. Здесь мне ничего не светит. Из-за отсутствия истинного влечения с его стороны или упрямства — какая разница? Я живу дальше.

Она выпрямилась и посмотрела Уэйну в глаза. Тот склонил голову набок:

— Хм. Ты серьезно, да?

— Еще как серьезно.

— Жить дальше… — повторил Уэйн. — Ржавые орехи! А так можно?

— Безусловно.

— Ух! Как ты думаешь… мне надо… ну, понимаешь… Ранетт…

— Уэйн, если кто и должен был поймать намек, то как раз ты. Да. Живи дальше. Ну честное слово.

— О, я поймал намек, — сказал он, сделав большой глоток шерри. — Просто не помню, в каком пиджаке его оставил. — И, глядя на кувшин, добавил: — Уверена?

— У нее есть подружка. Подружка, Уэйн!

— Это временно, — пробормотал он. — Хоть и длится уже пятнадцать лет…

Со вздохом отложив кувшин, Уэйн опять сунулся в чулан и достал бутылку вина.

— Ох, клянусь Охранителем! — воскликнула Мараси. — Она все время была там?

— Вкус будет лучше, если сначала попробовать нечто, похожее на помои, — пояснил Уэйн и вытащил зубами пробку. В каком-то смысле это впечатляло, как пришлось признать Мараси. Он налил ей стакан, потом еще один — для себя. — За то, чтобы жить дальше?

— Конечно. За то, чтобы жить дальше. — Мараси подняла стакан и ахнула, увидев в нем отражение человека, стоявшего позади; завертелась в поисках сумочки.

Уэйн просто отсалютовал стаканом вновь прибывшему, который неспешным шагом обошел стол. Это был человек в коричневом костюме и с галстуком-бабочкой. Нет, не человек. Кандра!

— Если вы здесь для того, чтобы убедить меня, чтобы я убедил его, — первым заговорил Уэйн, — то вам следует знать: меня он слушает лишь при условии, что сам в стельку пьян. — И осушил стакан. — Видать, потому он и живет так долго.

— Вообще-то, я здесь не ради вас. — Кандра повернулся к Мараси и коротко кивнул. — Мой кандидат номер один ответил на предложение отказом. Надеюсь, вы не в обиде за то, что стали кандидатом номер два?

Сердце Мараси заколотилось.

— Чего вы хотите?

Кандра широко улыбнулся:

— Скажите-ка, мисс Колмс. Что вам известно о природе Инвеституры и самости?

По крайней мере, у Вакса нашлась сухая одежда — тот самый костюм, в котором он был во время рейда. Переодевшись, законник с комфортом доехал в карете до особняка Ладрианов. Стерис вернулась в дом отца, чтобы прийти в себя.

Вакс отложил газету и подождал, пока Коб, новый кучер, спрыгнет и распахнет дверцу кареты. В движениях коротышки ощущалось неистовое рвение, будто он понимал, что Вакс использует карету только ради приличий. Прыгая по стальным линиям, он мог бы добраться домой быстрее, но лорд не мог ходить где вздумается. Чрезмерное использование стальных прыжков в пределах города в дневное время — не считая погони за преступниками — вызывало у членов его Дома дискомфорт. Главе Дома вести себя подобным образом попросту не полагалось.

Когда Вакс вручил Кобу газету, кучер просиял: он обожал их читать.

— Остаток дня свободен. Знаю, ты рассчитывал на свадебное празднество.

Улыбка Коба сделалась шире, он кивнул в знак благодарности и забрался обратно на свое место, чтобы позаботиться о карете и лошадях до того, как уйдет.

«Наверняка проведет весь день на скачках…» — подумал Вакс, направляясь к лестнице, ведущей в особняк.

Дом был одним из лучших в городе — роскошное здание из резного камня, темной и твердой древесины, с изысканными вкраплениями мрамора. От этого он не переставал быть тюрьмой. Просто тюрьма была очень милая.