Брендон Сандерсон - Браслеты Скорби

Ме-Лаан задумчиво кивнула:

— И все равно он может оказаться практически где угодно.

Неподалеку от них ученые во главе с прихрамывающим мужчиной поднялись по дощатому настилу и заглянули внутрь корабля через отверстие в корпусе.

«Это он, — поняла Мараси. — Человек, участвовавший в ограблении поезда».

Сейчас он рассказывал новичкам о проекте.

Группа инженеров исчезла внутри корабля.

— У меня идея, — сказала Мараси.

— Насколько безумная?

— Менее безумная, чем сбрасывать Уэйна со скалы.

— Не очень высокая планка, но сойдет. С чего начнем?

Мараси указала на дыру в корпусе, сквозь которую ученые вошли в недра корабля:

— Надо туда попасть.

Вакс продвигался вдоль поддонов с припасами в направлении, противоположном тому, куда удалилась Мараси, и чувствовал себя так, словно шагал сквозь тень прогресса. За время его отсутствия в Эленделе появились автомобили и электрическое освещение, небоскребы и бетонные дороги. Вакс словно бы покинул один мир, а вернулся в другой.

И похоже, это было только начало. Огромные военные корабли. Технология, усиливающая алломантию. Наручи, которые один ферухимик мог заполнять, а другой — использовать. Невольно накатил страх: этот исполинский корабль будто явился из другого времени, чтобы растоптать все пыльные реликвии вроде Вакса.

Он резко остановился возле последнего штабеля досок. Следовавший по пятам Уэйн вытащил флягу из дубленой кожи в форме бутылочки. Сделал большой глоток и протянул Ваксу. Кивнув, тот принял флягу, влил в себя порцию содержимого…

И тихонько закашлялся:

— Яблочный сок?

— Полезно для здоровья, — пряча флягу, пояснил Уэйн.

— Вот уж не ожидал.

— Желудок нужно все время удивлять, дружище. А не то он сделается самодовольным, и все такое. Ну и где будем искать твоего дядю?

— Как тебе точка обзора? — спросил Вакс, кивком указывая на среднюю часть склада, где сложная сеть строительных лесов опоясывала здание изнутри. Сейчас там никого не было. — Мы сможем осмотреть окрестности, а снизу будем не слишком заметны.

— Звучит неплохо. Но тебе придется подниматься как обычному человеку. Никаких стальных толчков. Готов ли ты к такому?

Внутри Вакса не было никакого металла — он мог воспользоваться им инстинктивно. Флаконы лежали нетронутыми в кармашках на поясе.

— Справлюсь, — сухо ответил Вакс.

Переждав, пока мимо пройдут дозорные, он пригнулся и побежал вдоль затененной части здания. Лампы были нацелены на корабль, в сторону от стен. Оставалось лишь надеяться, что несколько рабочих, идущих по своим делам, особо не приглядываются к темным углам.

Два полноразмерных помоста огибали помещение по всей длине на большой высоте, к ним вело несколько лестниц и настилов покороче, в виде площадок для строительных материалов. Ухватившись за нижнюю лестницу, Вакс поднялся на один уровень, потом — еще на один. К третьему — начали болеть руки. Он убавил вес, и это помогло, но на пятом ярусе все равно пришлось остановиться и перевести дух. Утяжеление собственного тела давало силу, чтобы перемещать укрупнившиеся мышцы, и аналогичным образом Вакс терял часть силы, когда становился легче.

— Стареешь, — с ухмылкой подколол обогнавший его Уэйн.

— Не тупи, — взбираясь следом за напарником, парировал Вакс. — Я пытаюсь выдержать темп. Что, если наверху придется драться?

— Можешь швырнуть в них свою деревянную вставную челюсть. И еще тростью помахать. Уверен, ты злишься из-за того, что вынужден так долго бодрствовать.

Вместо ответа Вакс тихонько прорычал что-то нечленораздельное — он так запыхался, что спорить было бы сложно. Более молодой Уэйн, разумеется, все понял, и, когда они одолели два последних яруса, ведущие к нижнему рабочему помосту, на его лице расцвела широкая ухмылка.

— Вот врезать бы по твоей ухмыляющейся физиономии, — проворчал Вакс. — Да ты просто исцелишься.

— Не-а. Уважу твои седины: буду лежать и стонать. Должен же ты убедиться, что чего-то добился за день.

Покачав головой, Вакс шагнул в сторону — доска под ним треснула. Нога скользнула в дыру, и, хотя он тут же выдернул ступню и сумел удержать равновесие, впервые Ваксу довелось ощутить хоть в малой степени, что чувствует обычный человек, оказавшийся на такой высоте. Земля была далеко-далеко внизу, а внутри его сейчас не горело никаких металлов.

Выругавшись, Вакс обошел дыру:

— Я здесь ни при чем: доска была слабая.

— Конечно-конечно, — поддакнул Уэйн. — Все в порядке, дружище. Большинство людей чуток прибавляют в весе, когда достигают возраста сумерек. Это ж как-никак естественно.

— Если я тебя пристрелю — никто меня не обвинит. Люди, скорее всего, просто скажут: «Ух, и как же ты так долго продержался? Я бы его пристрелил много лет назад». И купят мне пинту пива.

— Ох, а вот это больно, да-да. Я… — Уэйн запнулся.

— Вы кто такие?!

Вакс и Уэйн, как по команде, подняли головы. Человек в белом халате поверх жилета и галстука — видимо, инженер — перегнулся через перила верхнего яруса и, хмурясь, рассматривая нежданных гостей. Потом будто узнал Вакса, и его глаза широко распахнулись.

Ржавь!

Уэйн ринулся вперед и прыгнул. Вакс его подсадил, и Уэйн, оттолкнувшись, схватился за перила верхнего помоста. Инженер не успел даже вскрикнуть, как Уэйн схватил его за лодыжку и с глухим стуком повалил на помост.

Спустя удар сердца Уэйн перелетел через перила и раздался новый глухой стук. Вакс замер в ожидании.

— Уэйн? — наконец нетерпеливо прошипел он. — Ты там, наверху?

Миг спустя над краем помоста появилось лицо инженера. Глаза закрыты — он явно был без сознания.

— Ну конечно, а где еще ему быть? — голосом инженера ответил Уэйн. При этом он, точно марионеткой, мотал головой бедолаги. — Ты только что закинул этого типа сюда, дружище! Уже забыл? Провалы в памяти. Да ты совсем дряхлый стал.

Любой человек рано и поздно умирает. Проклятие Айрича заключалось не в том, что он умирал. Он чувствовал, как это происходит. Очень медленно, но неотвратимо.

Ковыляя по коридорам огромного деревянного корабля, он был вынужден ступать с особой осторожностью, потому что даже самая малая неровность пола или щель могли заставить его споткнуться. Когда он поднял правую руку, показывая другим ученым, где находились обгоревшие карты, ощущение было такое, словно к предплечью привязали гирю в десять фунтов.

Левая рука вообще почти перестала работать и так дрожала, что едва сжимала трость; левую ногу приходилось практически волочить при каждом шаге. И еще казалось, будто он вот-вот задохнется. Лекарь предупредил, что однажды именно это и произойдет.

Придет день, и он, Айрич, испустит дух — в полном одиночестве, не в силах пошевелиться. И он чувствовал, как этот день приближается. Шажок за мучительным шажком.