Иван Вологдин - Война орденов. Время Орды

— Жив еще корень Рязанский! Жив и будет жить! — совсем рядом, как заклинание, произнес Евпатий и, алое свечение внутри него впервые спало за последние часы.

Прошло две полных недели с тех достопамятных событий с восставшим из небытия колоколом веча. Покинув Рязань вместе с отрядом Евпатия, я на короткий срок разделил их славную судьбу.

Сказать, что мы били монголов — это ничего не сказать. Любой отряд мародеров, попадавшийся нам на дороге, сминался в одно мгновение исступленным напором волчков и соколиков. Сминали и полнокровные тысячи, высланные нам на перехват.

В любом жарком бою, два могучих воина — Ратибор и Коловрат, выделялись на фоне остальной дружины, орудуя на пару длинным мечом и узловатой палицей.

Словно единый организм, прикрывая друг друга, два товарища несли смерть разорителям Отечества, а посему немудрено, что вызвали у последних невольную ассоциацию с древними демонами — «гогами» и «магогами», пришедшими по душу монголов за их грехи, о чем с нами с удовольствием делились многочисленные пленники, стараясь вымолить жизнь.

Везде, где раздавалось уханье монаха, и выкрики доблестного витязя враги ложились десятками, как трава под ударами опытного косаря.

Но и ужасов насмотрелся я в ту пору изрядно. Что ни деревня — то следы расправы. То деву молодую к колодцу привяжут и студеной водой обольют, пока не замерзнет в муках, то мужика четвертуют для запугивания населения, то на ворота родного двора всех обитателей повешают.

Складывалось впечатление, что враг осознанно глумился над проигрывающим народом, потешаясь их беспомощностью перед блеском татарской сабли. Но были живы еще те, кто мог отомстить за невинно убиенные души, крепкой рукою вынимая око за око, выбивая зуб за зуб.

Мы быстро сдружились с Олегом и Мирославом. Молодой их спутник, участвовавший в спасительной охоте, давно нашел свое место юрким гонцом между двумя частями нашего войска и практически не имел отдыха, пребывая в разъездах.

Как стало известно в ходе совместных приключений, Мирослав действительно лишился семьи. Мирный житель одной из деревень, чье название моя перегруженная память не сохранила под гнетом веков, жил, ведомый одной целью — вырастить и поставить на ноги всех своих многочисленных отпрысков, трудом и делом каждый день, делая небольшой шаг к своей мечте.

Не срослось, не сбылось. Нашествие в принципе невозможно предугадать, особенно таких масштабов. Оставшись один, Мирослав долгое время бесцельно скитался по лесам, не имея достаточных навыков для охоты и желания жить, пока случайно не наткнулся на отряд мстителей, под предводительством Евпатия.

Только благодаря поддержке бойкого, юркого Олега Мирослав, противореча собственному имени, научился убивать и нашел в этом хоть какую-то отраду для израненной души.

Русь не покорялась просто так. Каждый город, каждое село или деревня независимо от размеров и населения, встречали захватчиков блеском мечей, кинжалов и сабель, но небывалый напор кочевников было не остановить.

Уже и Владимирская земля стала вдоволь умываться кровью, расплачиваясь за нежелание прийти соседям на помощь, стараясь нанести врагам максимальный урон еще на подходе.

В тяжелые дни обнажилась и другая, неожиданная проблема, породившая раскол в среде духовенства.

Если бы все монашество в сие грозное время взяло себе за пример рвение Ратибора на дело ратное, не видывали бы мы огромного смятения средь масс людских в духовном мире.

Но нет — значительная часть служителей церкви, пагубно влияя на настроение собственной паствы, возвещало о пришествии Судного Дня на землю поднебесную, призывая смиренно принять кару из рук Иисуса Христа.

Я знавал веру православную только из рассказов матери, больше похожих на сказку.

В ночных преданиях, пыталась донести Пелагея до меня значимость добра и доблести на земле, честь в смиренном служении государству, но ни в одной ее истории не было призывов смиренно подставлять щеку под удар, оставляя обидчика без отмщения, как призывало поступать продажное духовенство.

Отдыхая от трудов ратных в одном из монастырей, в который наш отряд запустили без особого желания, помниться значимый разговор, между Ратибором и настоятелем монастыря, невольно подслушанный мною при прохождении мимо обеденной залы настоятеля:

— Мунгалы духовников не трогают! Мунгалы нам власть дают, Ратибор! — вещал крепкий, грузный мужчина, уедаясь обильной трапезой, к которой наш схимник так и не притронулся, — Хан их, Бату, царь царей! Велел всему монашеству пайцзы выдавать, для верного служения его интересам. Преклоним колени — и сможем вместе с воинством мунгальским до Последнего Моря докатиться!

— Дурак, ты дурак! — горестно отвечал ему Ратибор, не желая спорить с упрямцем, — глубже дня настоящего не видишь… Постыдился бы!

— А чего стыдиться, друже? Мне бы казну монастыря приумножать, да о пастве живой и щедрой позаботиться! Ты бы постыдился схиму осквернять палицей!

Заметив мой взгляд, направленный на него через приоткрытую дверь, грузный упрямец раздраженно прикрыл скрипучую створку, значительно сбавив тон беседы.

Варварство ордынцев злобило сильно. Особенно Евпатия. За это время я хорошо изучил его дух и нрав — воевода никогда не был особо эмоционален лицом, но смутные цвета чувств, протекавшие под броней, в самом сердце его духовного естества указывали, насколько сильная ненависть к врагу разрасталась внутри.

Ратибор подле него был более спокоен. Смиреной молитвой за души убитых он охлаждал свой бушующий нрав, однако чувствовалось, что стоит в его могучие руки попасть татарину в момент обнаружения непотребства — он разорвёт тело супостата голыми пальцами, абсолютно не задумываясь о терпеливых, христианских догматах.

Мои магические способности и юная быстрота крепких, тренированных ног меня очень выручала ни единожды. Заприметив мои таланты, ознакомившись с мнением старшего товарища, лично Коловрат посылал меня впереди всего отряда на разведку в одеянии обычного мирянина, высматривать и примечать самое сокровенное, выведывать уязвимые места и проходы в порядках противника.

С каждым днем становилось все труднее. Благодаря нашей деятельности монголы развернули значительную часть своих сил назад, на поиски неведомых мстителей, трепавших тылы и обозы.

Примечая, в ночных вылазках, многочисленные, десятитысячные тумены под знаменами знатных ханов, отправившихся на охоту за нами, я, достоверно докладывал, что видел внимательно слушавшим Коловрату и Ратибору. Пока что окружения удавалось избегать, но передвигаться становилось все тяжелее, чтобы не нарваться на ненужную сечу с превосходящими силами противника.