Кристен Сиккарелли - Боги света и тьмы [litres]

Аша нахмурилась.

– Вот какой тебя видят окружающие сейчас, Аша. Но ты не такая.

Ветер усилился, и вода тихо заплескала у берега. Аша скрестила руки на груди. Слова невольника тронули ее за душу, подняли с глубин мягкое, ранимое чувство, то, что ей во что бы то ни стало хотелось спрятать.

– А какая я? – едва слышно прошептала она.

Торвин скользнул взглядом по ее лицу и шее.

– Ты красивая, – сказал он, – благородная и добрая.

Что-то щелкнуло в ее сознании, и та мягкость, что хранилась в ее душе, вдруг с такой легкостью оказалась на поверхности, что Аша разозлилась. Торвину удалось это сделать с помощью всего пары слов, и это привело ее в бешенство.

А еще Аша вспомнила свое отражение в зеркале. Она знала, на что похожа.

– Всю свою жизнь я верила лживым словам, – медленно произнесла она. – Пожалуйста, не надо больше.

Торвин не раздумывая шагнул к ней.

– Если бы я всю свою жизнь верил обманщикам, то перестал бы доверять и себе, даже если бы правда стояла и смотрела мне прямо в глаза.

Аша подняла к нему лицо и прищурилась. Она не пыталась скрыть шрам, отвернуться. Она заставила его посмотреть на собственную ложь.

– Почему ты никак не хочешь услышать, Аша? Ты красивая.

Аша хотела отмести эту явную неправду, но скралл не дал ей произнести ни слова.

– Ты благородная, – мягко продолжил он. – Ты…

– Хватит! – она замахнулась на него кулаком, но Торвин поймал ее руку.

Когда она попыталась вырваться, его хватка усилилась. Тогда она со всего размаха заехала локтем ему в живот. Скралл согнулся пополам, хватая ртом воздух, но не собирался сдаваться так легко.

– Это то, что я подумал, впервые увидев тебя, – сказал он, выравнивая дыхание, – в библиотеке моего хозяина, когда уронил свитки.

Аша снова попыталась его оттолкнуть.

– И эта мысль была со мной, когда ты вышла к народу после того, как зажили твои ожоги от огня Кодзу. Я думал об этом, когда они кричали на тебя, отворачивались и плевали под ноги… а ты стояла и терпела. Никогда и ни разу я не думал по-другому.

Из ее глаз брызнули слезы, в горле защипало.

– Ты лжец.

Он схватил ее за запястья и притянул к себе. Аша молча отбивалась, пуская в ход локти и колени, но Торвин крепко сжал ее в объятиях и уткнулся лицом в шею. Наконец силы покинули Ашу, и она обмякла в его руках.

Все ее тело дрожало, зубы стучали. Невольно она обняла его за шею и прижалась к груди, ища тепло.

– Ты же замерзнешь насмерть, – прошептал Торвин. – Почему ты не переоделась?

Она не ответила, лишь сильнее прижалась к нему. Тогда он отстранился и внимательно оглядел ее. Аша могла поклясться, что слышит, как бегут мысли в его голове. Он был домашним слугой, а значит, знал толк в одежде.

– Ты не можешь его снять сама, – понял он.

Аша уставилась в песок, обняв себя за плечи в попытке унять дрожь. Он протянул ей руку, но она не взяла ее, не посмев даже взглянуть. Она не сводила глаз с пальцев своих ступней, понимая, что постепенно перестает их чувствовать.

– Аша, – произнес он ее имя так, словно оно было чем-то желанным и раздражающим одновременно.

Торвин мягко взял ее за подбородок и повернул к себе, заставив посмотреть в глаза.

– Это же не первый раз, когда я снимаю с тебя одежду.

Сердце Аши екнуло.

– Я одеваю и раздеваю драксоров всю свою жизнь. Это всего лишь работа, ничего более.

Но трясущиеся пальцы выдавали его, как и дрожащий голос. Его волнение передалось и Аше.

И все же она пошла за ним.

В лампе, стоявшей прямо на земле внутри шатра, еле теплился огонек. Торвин подлил масла, вспыхнувшее пламя озарило скудное убранство: свернутую постель, стопку сложенной одежды и лютню, которую Аша купила на базаре.

Они стояли лицом к лицу: королевская дочь, замерзающая в своем мокром платье, и невольник, молча и спокойно чего-то ждущий.

Слуги одевали и раздевали Ашу много раз и раньше. Но это всегда были женщины. Торвин был мужчиной. К тому же платье, которое требовалось поскорее с нее снять, было свадебным, а это означало, что снимать его должен ее муж.

Торвин ждал, когда она повернется к нему спиной, но она медлила.

Аше пришла на ум другая мысль. Может, ей стоит позвать Кодзу, вернуться в лагерь и попросить Сафиру сделать то, что собирался сделать невольник. Но едва она представила, что придется снова лететь на ледяном ветру, как все тело содрогнулось от ужаса.

Торвин дотронулся до узла ее пояса. Она не шевельнулась, и тогда он придвинулся ближе. Его пальцы дрожали, когда он развязывал пояс. Мокрый шелк скользнул по ее талии, ткань ослабла, и она вздохнула.

Пояс упал на землю. Торвин стянул полупрозрачную вуаль с ее плеч. С легким шорохом она опустилась на землю рядом с поясом.

Аша по-прежнему не двигалась. Он коснулся ее запястий, потом локтей и осторожно развернул лицом к холщовой стене шатра. Она медленно собрала мокрые волосы, рассыпавшиеся по плечам, скрутила их жгутом и перекинула за плечо.

Торвин начал расстегивать крохотные хрустальные пуговки на ее спине. Вязкая, тяжелая тишина растеклась по шатру и завибрировала в воздухе. Аша не выдержала первой.

– Спасибо, – быстро произнесла она.

Он вздрогнул от неожиданности и костяшками пальцев коснулся ее голой кожи. Сердце Аши подпрыгнуло и понеслось, как ветер по пустыне.

– Не за что, – тихо откликнулся он.

Когда платье свободно повисло на плечах, обнажив ее спину, Аша почувствовала взгляд невольника, скользящий по ее телу. Он словно ощупывал выступающие позвонки, изучал торчащие лопатки и изгиб поясницы.

– Готово, – расстегнув последнюю пуговицу, сказал он. – Ты свободна.

Аша повернулась, прижав локти к груди и придерживая спадающее платье. Пляшущий в лампе огонь осветил его лицо; тени легли на скулы, вычертив их абрис. Ее взгляд остановился на губах и выпяченном подбородке.

Что она почувствует, если прижмется губами к его губам? Если подойдет близко-близко? Если кинется к нему на шею прямо здесь, в этом шатре?

Словно прочитав ее мысли, Торвин не мигая смотрел ей в лицо.

Она отвернулась, спрятав изуродованную сторону.

– Почему ты все время отворачиваешься?

Она промолчала, и тогда скралл стянул с себя рубашку. Острое чувство захлестнуло Ашу – похожее на то, что она чувствовала, сидя на спине Кодзу, когда тот с огромной высоты внезапно устремлялся вниз. Торвин бросил рубашку под ноги и повернулся к ней вполоборота, выставив напоказ свои заживающие багровые шрамы.

– Тебе противно на них смотреть? – спросил он, холодно глядя ей в глаза.

Аша втянула воздух.

– Что? Вовсе нет.

– Тогда почему ты думаешь, что мне неприятно смотреть на твои?

«Вот только ты никогда не гордился своими шрамами», – подумала Аша.