Николас Имс - Короли Жути

– Мне выпала честь оказать гостеприимство герцогу Крайнийскому на время его визита в Грандуаль. Он, как и вы, – мой почетный гость. – Она протянула руку, и полуобнаженный юноша в белых шальварах до колен благоговейно поднес ей хрупкую чашу. – Располагайся, Гэбриель. Выпей вина.

Гэб, отступив на шаг, помотал головой:

– Нет, мы лучше завтра придем. Пошли, Клэй.

– Что ж, уходи, если хочешь, – сказала Динантра; в ее голосе внезапно прорезались нетерпеливые нотки. – И можешь не возвращаться. Ганелон останется как есть. Мне он так больше нравится.

Гэбриель вздрогнул. На лице Листопада, полускрытом краем чаши, мелькнула хищная улыбка.

Клэй с приятелями устроились на ближайших к ним сиденьям, а Гэбриель, по-прежнему не сводя глаз с друина, опустился на край кресла с высокой спинкой и швырнул мешок золота на пол. Матрик с Мугом сидели бок о бок на крошечном диване, причем Матрику пришлось снять с сиденья продолговатую шелковую подушку и, не зная, куда ее девать, зажать ее коленями. Клэю достался низенький пуф, от сидения на котором сразу же заныла спина.

– Тут свободно, – сказала горгона, похлопав по ложу в непосредственной близости от своей… короче, от своего хвоста.

Клэй натянуто улыбнулся:

– Нет, спасибо, мне и здесь хорошо.

Принесли вино, разлили по чашам. Когда слуги удалились, Динантра поднесла чашу к губам и, по нармерийскому обычаю (видно, он ей очень нравился), сделала глоток, показывая гостям, что вино не отравлено. Змеи на голове зашевелись, потянулись к чаше.

– Как я понимаю, вы давно знакомы. – На Листопада и Гэбриеля она взирала с кровожадным вожделением зрителя, следящего за битвой заклятых врагов на арене.

– Да, – кивнул Листопад.

– Он устроил нам засаду в Жути, – сказал Гэбриель.

– А вот это – его рук дело, – пояснил друин, указывая на шрам под темным глазом.

– Он хотел украсть мой меч.

– Он убил моего отца.

Воцарилось неловкое молчание. Матрик шумно, в несколько глотков, осушил чашу, а потом, причмокивая, облизнул губы, подавил отрыжку и спросил:

– А еще есть?

По жесту горгоны королю снова наполнили чашу. Тем временем Клэй украдкой разглядывал ножны за спиной друина. Все три меча были разной длины и ширины. В Линдмуре Листопад обнажил первый меч – короткий, клинообразный, пышущий жаром и рассеченный пламенеющими трещинами, будто за черной железной решеткой полыхал огонь. Вторые ножны были длинными и узкими, чуть изогнутыми, а третьи – еще длиннее, светлые, будто выбеленная солнцем кость; рукоять третьего меча обматывал черный лоскут.

Клэй надеялся (хотя и без особой уверенности) никогда не увидеть обнаженный клинок третьего меча.

Гэбриель хотел что-то сказать, но герцог, пользуясь друинским предвидением, его опередил:

– Мне известно, что Веспиан сам попросил об этом. – Друин прикрыл макушку мохнатыми белыми ушами. – Мне также известно, что ты убил его Веленкором. Отец не заслуживал такой милости.

«Какая уж тут милость, если тебе пронзают сердце твоим же мечом», – подумал Клэй, но вместо того, чтобы произнести это вслух, пригубил вина. Оно оказалось великолепным, с перечно-пряным смолистым ароматом. Впрочем, он еще не встречал злодея (или злодейку, как в данном случае), который не разбирался бы в винах, – судя по всему, без этого не заслужишь ни богатства, ни репутации злодея.

– Кстати, где он? – Друин сощурил разномастные глаза. – Где бесценная реликвия, которую мой трусливый отец доверил человеку?

Клэй поморщился: слово «человек» в устах Листопада звучало так же, как люди обычно произносят «дерьмо».

Гэбриель расправил плечи:

– Веленкор спрятан в надежном месте, тебе его не найти.

Разумеется, ему пришлось солгать, но в данном случае говорить правду было бы опрометчиво, поскольку Гэб отдал прославленный меч архонта бесчестному посреднику в уплату за долги и чтобы успокоить одурманенную царапкой жену, противницу насилия. Гэбриель с нарочитым безразличием взглянул на Листопада и обратился к горгоне:

– Я пришел за Ганелоном. Мы с тобой уговорились: шестьсот престольных марок…

Муг, только что сделавший глоток, закашлялся, и вино пролилось изо рта обратно в чашу.

– Шестьсот престольных марок? – запинаясь, воскликнул он. – Золотом? У тебя в мешке? – Он схватил Матрика за руку. – Ты когда-нибудь видел столько денег?

– У меня, вообще-то, целый замок был, – напомнил волшебнику Матрик.

– Ладно, проехали, – вздохнул Муг, закрыв лицо рукой, а потом кивнул Гэбриелю. – Прошу прощения.

Заявление Гэбриеля ошеломило Клэя. Он предполагал, что в мешке – серебряные кроны и медяки, ну, может, еще пара престольных марок. Но шестьсот золотых – целое состояние, а к Клэю на порог Гэб явился в лохмотьях и в дырявых сапогах.

– Шестьсот престольных марок, – повторил Гэбриель, подавшись вперед. – В два раза больше, чем ты заплатила стражам Каменоломни, и на сто марок больше, чем мы с тобой уговаривались. Возьми деньги и отдай нам Ганелона.

Динантра восторженно посмотрела на мешок.

– Какая щедрость! – проворковала она и с притворным огорчением добавила: – Ах, если бы ты пришел на пару недель раньше, я бы исполнила уговор. Однако славный герцог посоветовал мне несколько изменить условия нашего с тобой соглашения, а вдобавок предложил кое-что подороже золота.

Клэй покосился на Листопада, который с довольной ухмылкой держал чашу с вином в длинных тонких пальцах.

– Что именно? – холодно осведомился Гэбриель.

Пышная грудь горгоны колыхнулась. Клэй поспешно отвел глаза и, твердо решив найти другой – какой угодно – объект для рассматривания, уставился на горгоний хвост. Кольца погремушки на конце хвоста покрывали замысловатые нармерийские письмена. Клэй вспомнил, что вроде бы число колец погремушки соответствует числу змеиных линек, и начал было считать, однако его размышления прервал ответ горгоны.

– Я стану экзархом новой Державы, – заявила она.

– Новой Державы? – переспросил Муг. – В смысле – старой Державы? Но ведь она… он не… нельзя же так… – Он недоуменно заморгал. – Погодите, я ничего не понимаю. Совсем запутался.

– Ты шутишь, – выдохнул Гэбриель.

– Отнюдь нет, – оскалился Листопад. – Вскоре мне понадобятся те, кто привык повелевать и властвовать. – Зазубренная улыбка, обращенная к горгоне, чуть оттаяла, словно бы пасмурным зимним днем в небе блеснуло солнце. – В сущности, госпожа Динантра как нельзя лучше подходит для этой задачи.

«И Келлорек тоже, – подумал Клэй, ведь бывший громила, сделавшийся сначала посредником, а потом и влиятельной персоной, в любых обстоятельствах с радостью ухватился бы за возможность стать экзархом. – Только для его тщеславия нужен водоем побольше».