Виктория Шваб - Сотворение света [litres]

Лайла хотела было ответить, но умолкла.

Правда – страшная, невыносимая, сводящая с ума – заключалась в том, что сосчитать она не могла.

Лайла ворвалась в свою каюту.

Хотелось спать, хотелось драться, хоть чем-то заглушить страх и гнев, сжимавшие горло. Хотелось выкинуть из головы слова Холланда, вычеркнуть из памяти нож, застрявший между ребер, тот ужасный миг, когда горячку боя сменил холодный страх.

Хотелось забыть.

Когда она вошла, Келл уже вставал, тянулся к плащу.

Хотелось ощутить…

– А вот и ты, – сказал он, взъерошенный спросонья. – Я уж собрался идти тебя…

Лайла схватила его за плечи и прижалась губами к губам.

– …искать, – закончил он, пощекотав ее дыханием.

…Вот это.

Келл ответил на поцелуй. Магия обожгла губы, словно искра.

Потом он обнял ее, и в этом жесте она ощутила… нет, не электрическую вспышку, а нечто куда более глубокое, весомое, то, чего она никогда раньше не понимала. В мире, где все качалось и ускользало, это была почва под ногами.

Плотная и надежная.

Сердце отчаянно заколотилось, часть ее существа кричала – «Беги!». И она побежала – но не прочь. Нет, она устала убегать. Она побежала навстречу Келлу.

И он подхватил ее.

Его плащ упал на пол, и они ввалились в тесную каюту. Промахнулись мимо койки, наткнулись на стену – она была совсем недалеко. И когда спина Лайлы прижалась к корабельным доскам, мир покачнулся, прижимая Келла к ней.

Она ахнула – не от внезапной тяжести, а оттого, что он был так близко.

Ее руки с легким изяществом воровки нырнули ему по рубашку.

Но на этот раз ей хотелось, чтобы он ощутил ее касание. Ее руки скользили по его бокам, гладили спину.

– Лайла, – хрипло прошептал он. Корабль выпрямился, накренился в другую сторону, и они кувырнулись на койку. Она, падая, увлекла его за собой, и он склонился над ней, опираясь на локти. Его ресницы – и над голубым глазом, и над черным – были медного цвета. Она этого раньше не замечала. Лайла протянула руку и отвела волосы с его лица. Они были мягкие, как перышко, а сам он – острый, как нож. Его скула царапнула ей ладонь. Бедра резали, как клинки. Над раскаленными телами плясали искры.

– Келл, – произнесла-прошептала она.

И вдруг дверь распахнулась.

На пороге стоял Алукард, мокрый до нитки, словно его вытащили из морской воды.

– Прекрати раскачивать корабль.

Келл и Лайла уставились на него, потеряв дар речи. Дверь захлопнулась, и они разразились хохотом.

Насмеявшись, они повалились на койку и расхохотались с новой силой. Лайла никак не могла остановиться, и даже когда силы иссякли, с губ все равно слетали судорожные всхлипы.

– Тише, – шепнул Келл ей в волосы, и от этого она чуть не зашлась опять. Она прижалась к нему на узкой койке, стараясь не упасть. Он подвинулся, подложил одну руку ей под голову, а другой обнял за талию и прижал к себе.

От него пахло розами.

Ей вспомнилось, как она ощутила этот запах еще при первой встрече, он чувствовался даже сейчас, пробиваясь сквозь запахи морской соли и влажного корабельного дерева, – едва уловимый аромат свежего сада, аромат его магии.

– Научи меня словам, – прошептала она.

– Гм? – сонно промычал он.

– Заклинаниям крови. – Она приподнялась на локте. – Я хочу их узнать.

Келл испустил деланно тяжкий вздох.

– Прямо сейчас?

– Да, прямо сейчас. – Она перекатилась на спину, устремила глаза в дощатый потолок. – Не хочу, чтобы повторилось то, что было в Розенале.

Келл приподнялся на локте, всмотрелся в нее долгим, ищущим взглядом, потом лукаво усмехнулся.

– Ну хорошо, научу. – И прикрыл медными ресницами разноцветные глаза. – Во-первых, Ас траварс , путешествие между мирами.

– Это я знаю.

Он немного опустился, приблизил губы к ее уху.

– Ас тасцен , – продолжал он, щекоча ее теплым дыханием. – Перемещение внутри одного мира.

Он провел губами по ее щеке, и Лайла затрепетала.

– Ас хасари , – прошептал он. – Исцеление.

Их губы встретились, и между поцелуями он произнес:

– Ас старо . Запечатать.

Ей хотелось, чтобы поцелуй продолжался, но его губы скользнули ниже.

– Ас пирата .

Его дыхание у ямочки на шее.

– Гореть.

Руки скользнули ей под рубашку.

– Ас анасаэ .

В груди расцветает жар.

– Рассеиваться.

Жар перетекает к животу.

– Ас стено .

Рука развязывает ей пояс.

– Разбиться.

Раздевает.

– Ас оренсе .

Зубы покусывают ей бедро.

– Открыть…

Губы Келла остановились у нее между ног, и она изогнулась навстречу, пальцы запутались в темно-рыжих локонах. Где-то в глубине волной поднимался жар. По телу струился пот. Она пылала, дыхание прерывалось, рука стиснула простыни. Внутри что-то нарастало – наверное, магия. Волна вздымалась все выше и выше, и сдерживать ее было нелегко.

– Келл, – простонала она, и его поцелуй стал еще глубже. Лайла затрепетала, и волна, жгучая и неуловимая, прорвала преграду, захлестнула с головой. С губ сорвался то ли вздох, то ли смех, и она бессильно откинулась на простыни, опаленные под ее руками.

Келл поднялся, снова устроился рядом.

– Ну как, понравился урок? – спросил он, с трудом переводя дыхание.

Лайла с усмешкой перекатилась и села на него верхом.

Его глаза широко раскрылись, грудь вздымалась и опадала. Она завела его руки за голову.

– Посмотрим, хорошо ли я его усвоила.

Они лежали на узкой койке, прижавшись друг к другу. Келл обвил ее рукой. Огонь угас, сменившись ровным, приятным теплом. Его рубашка распахнулась. Она водила пальцами по шраму над сердцем, рассеянно обрисовывая круги, пока глаза не начали слипаться.

Лайла понимала, что спать нельзя. Она никогда не спала так – тело к телу.

Всегда спиной к стене, только так.

И всегда – с ножом возле колена.

И всегда одна.

Но вскоре на корабле все стихло. Маленький ялик ласково покачивался на волнах, дыхание Келла было размеренным и тихим, биение его пульса, ощущавшееся кожа к коже, успокаивало. И впервые за много лет – так много, что и не упомнить – Лайла погрузилась в крепкий, мирный, глубокий сон.

– Санкт , – пробормотал Алукард, выплескивая остаток утреннего кофе Айло за борт, – эта гадость сегодня даже хуже, чем обычно.

Джаста что-то крикнула от руля, ее слова унес ветер. Алукард вытер губы и поднял голову, чтобы увидеть, как на горизонте встает силуэт корабля «Бегущие воды».

Сперва невнятный, как призрак, но постепенно все четче различимый.

Когда капитан впервые оказался на борту злосчастного судна Маризо, он ожидал увидеть что-то вроде порта Сейзенрош или лондонского ночного рынка, только на море вместо суши. Но «Ферейс страс» не был похож ни на тот, ни на другой. Это и в самом деле был корабль, вернее, сразу несколько, высившихся на синей глади моря, как верхушка кораллового рифа. Тут и там были протянуты канаты, свисали навесные потолки, превращавшие палубы и мачты во что-то вроде палаточного лагеря. Все это местами обветшало и не подновлялось почти никогда – вместо замены каких-то деталей просто добавлялись новые слои, как на холсте, где одна картина пишется поверх другой.