Виктория Шваб - Сотворение света [litres]

Но в этом беспорядке была определенная элегантность, в этом хаосе – своеобразный порядок, и впечатление суровости усугублялось тишиной. Никто не перекликался с палубы на палубу. Ветер не доносил обрывков случайных фраз. Вся эта многоярусная конструкция безмолвно покачивалась на волнах – обветшалый плавучий особняк, купающийся в солнечных лучах.

Алукард уже видел владение Маризо – всего два года назад, но все равно, как и тогда, вид «Ферейс страса» поразил его.

Рядом на палубе появилась Бард, облокотилась на поручень – и присвистнула. Ее глаза расширились от такого же почти что благоговейного изумления.

Возле плавучего рынка уже стоял на якоре маленький кораблик. «Призрак» замедлил ход, и Алукард разглядел, как люди Маризо выпроваживают со своего корабля хозяина ялика – худого, как скелет, иссушенного солнцем и ветром.

– Погодите, – упрашивал тот. – Я же заплатил за вход, как положено. Дайте мне еще посмотреть! Я подберу себе что-нибудь другое!

Но моряки, выводившие его под локти, оставались глухи к его мольбам – и наконец без особых церемоний перекинули его через борт. Он пролетел несколько футов и тяжело упал на палубу собственного кораблика, охая от боли.

– Хотите совет? – беззаботно предложил Алукард. – Если Маризо велит вам уходить, просто уходите.

– Не беспокойся, – отозвалась Бард. – Я буду себя хорошо вести.

Прозвучало это неутешительно. Насколько Алукард ее знал, его воровка знала только один способ вести себя хорошо – это обычно заканчивалось несколькими трупами.

Джаста подвела «Призрак» под самый борт «Ферайс страса». Между бортами перекинули доску, ведущую на крытую платформу с единственной деревянной дверью. Джаста пошла первой, за ней – один за другим – двинулись Лайла и Келл, и последним – Алукард. Холланда, после примерно часовых бурных дебатов, было решено оставить на «Призраке» под присмотром Гастры и Леноса.

На белого антари снова на всякий случай надели цепи, но между Келлом и Холландом тем временем воцарилось некое подобие согласия, так что свободу расхаживать по кораблю у него никто не отнимал. Алукард с утра застал его на камбузе – волшебник как ни в чем не бывало сидел за столом и пил, подумать только, чай. Теперь же он стоял на палубе, прислонясь к мачте в тени грота, скрестив руки на груди, насколько это позволяла цепь между наручниками, и смотрел в небо.

– Мы должны постучаться? – с усмешкой спросила Лайла у Алукарда – и, не дожидаясь ответа, стукнула в дверь костяшками пальцев. Дверь распахнулась, и перед пришлецами предстал человек в нарядных белых одеждах. Это поразило гостей сильнее всего остального. Обычно картина жизни на море выдержана в приглушенных тонах – краски выгорают на солнце и блекнут от соли, слишком светлое темнеет от грязи и пота. Но этот человек, встречавших их посреди морской глади в чистом утреннем свете, был одет в сверкавшие молочной белизной штаны и тунику.

На голове он носил что-то среднее между чалмой и шлемом. Убор покрывал его голову и часть лица, оставляя свободной полосу для глаз, а рос, рот и уши тоже были скрыты. Глаза у него были светло-карие, опушенные длинными черными ресницами. Он был красавцем… всегда им оставался.

При виде Алукарда человек в белом покачал головой.

– Снова ты? Разве я не только что от тебя избавился?

– И я тебя рад видеть, Катрос, – весело отозвался капитан.

Взгляд Катроса метнулся от Алукарда к остальным, наскоро оценивая их. Потом он протянул руку ладонью вверх.

– Ваша плата.

Каждый отдал ему приготовленный дар – у Джасты это была металлическая сфера, испещренная отверстиями, которая свистела и шептала сама собой; у Лайлы – серебряные часы; у Келла – монетка из Серого Лондона, а у Алукарда – флакон сонного зелья, который он специально купил в Розенале. Катрос исчез за дверью, и они несколько минут тревожно топтались на платформе в ожидании, пока привратник не появился снова и сделал приглашающий жест.

Келл вошел первым и сразу растворился в сумраке. За ним быстрым беззвучным шагом прошла Бард, потом Джаста – но Катрос преградил ей путь.

– Не в этот раз, – без всякого выражения сообщил он.

Капитанша помрачнела.

– Это еще почему?

Катрос пожал плечами.

– Решение Маризо.

– Но мой дар был хорош!

– Может, и так, – только и ответил он.

Джаста невнятно выругалась – так тихо, что Алукард не разобрал слов. Капитанша и Катрос были примерно одинакового роста, даже с учетом шлема, и Алукард не знал, что будет, если она решит пробить себе путь силой. Однако не сомневался, что ничего хорошего в таком случае их всех не ждет, и вздохнул с облегчением, когда Джаста сердито махнула рукой и отправилась обратно на «Призрак».

Катрос повернулся к нему, и в его глазах отразилась недобрая улыбка.

– И, наконец, Алукард, – он окинул его оценивающим взглядом и наконец позволил: – Можешь войти.

Келл шагнул через порог – и резко остановился.

Он думал, что внутренние помещения корабля будут такими же поразительными, как вид рынка снаружи, а вместо того оказался в каюте не больше той, что была у Алукарда на «Ночном шпиле», только гораздо более захламленной. Шкафы у стен ломились от безделушек, полки – от книг, у стен громоздились огромные сундуки – одни закрытые, другие – нет, а один даже подрагивал, как будто что-то живое пыталось выбраться наружу. Окон тут не было, и можно было ожидать, что тут будет пахнуть затхлостью и плесенью – но нет, воздух был чистым и свежим, и единственным запахом оставался приятный аромат старых книг.

В центре стоял широкий стол, под которым спала, тихо похрапывая, большая белая гончая. Келл даже сперва принял собаку за груду сваленных в беспорядке книг.

А за столом он увидел Маризо.

Короля плавучего рынка, который оказался королевой.

Маризо была старой – старее всех, кого Келл встречал в своей жизни, с кожей темной даже по арнезийским меркам и морщинистой, как кора столетнего дерева. Ее одежда – белоснежная туника с кружевным воротником под горло – была такой же безукоризненно чистой, как и у ее привратника. Длинные серебристые волосы были зачесаны назад, открывая сухое старушечье лицо, и спадали на спину, скрепленные металлической застежкой. Серебро блестело у нее в мочках ушей и на запястьях обеих рук, в одной из которых она держала дары пришедших. Другая ее костлявая рука лежала на серебряном набалдашнике трости.

А на шее у Маризо – вместе с парой-тройкой других серебряных талисманов – висел на цепочке передатчик. Как и говорил Тирен, он был размером с маленький свиток, а по форме – не совсем цилиндр: у него было шесть или восемь граней, точнее с порога Келл не мог разглядеть. В общем, получалось что-то вроде маленькой граненой колонны. Каждая грань была покрыта причудливым орнаментом, а основа суживалась, как у веретена.