Виктория Шваб - Сотворение света [litres]

Когда все гости, кроме не допущенной до посещения Джасты, один за другим собрались, Маризо прочистила горло.

– Карманные часы. Монетка. И пузырек сахара. – Голос ее ничем не выдавал возраста, он был полнозвучный, низкий и полон сарказма. – Должна признать, я разочарована.

Она подняла взгляд, так что стали видны желтоватые белки глаз.

– Часы даже не заколдованы, хотя какие-то чары на них ощущаются. Что это, кровь? Ага, должно быть, чары связаны с ней. Я люблю предметы с интересной историей. Что до монетки, я вижу, что она из другого мира, только что-то она слишком истертая. А ваше сонное зелье, капитан Эмери, уже два года как никому не нужно. Должна сказать, я большего ожидала от двух волшебников-антари и от победителя Эссен Таш. Да, я об этом знаю, слухи быстро распространяются. Пожалуй, Алукард, тебя следует поздравить, хотя вряд ли ты успел как следует отпраздновать победу, со всей этой историей с тенью над Лондоном.

Все это она проговорила без малейших пауз, ни разу не переводя дыхание. Но взволновало его другое:

– Откуда вы знаете о событиях в Лондоне?

Марио посмотрела на него, хотела ответить, но осеклась.

– А, вижу, ты нашел мой старый плащ! – Рука Келла метнулась к вороту плаща, словно желая его защитить и не отдавать, но Маризо отмахнулась. – Не бойся, если бы он был мне нужен, я бы его не потеряла. У этой штуки слишком много собственного ума, но, думаю, чары должны были уже износиться. Он все еще глотает монетки и выплевывает обратно вату? Нет? Значит, ты ему нравишься.

Келлу не удавалось вставить ни слова – похоже, Маризо не особенно нуждалась в собеседнике. Ей больше был нужен слушатель. Он подумал, а не двинулась ли она немного рассудком, но бледные глаза старухи сверкали умом, их взгляд, перебегавший от одного предмета к другому, был острым, как нож.

Теперь она переключила внимание на Лайлу.

– Ты цыпочка, – сообщила Маризо, – но я бы самому черту не посоветовала с тобой связываться. Тебе говорили, что у тебя что-то не то с глазом? – Ее костлявые пальцы перебирали подарки на столе. – Часы, должно быть, принесла ты, милочка. Они пахнут пеплом и кровью вместо цветов.

– Это самое дорогое, что у меня есть, – сквозь зубы процедила Лайла.

– Что у тебя было, – поправила Маризо. – И не надо на меня так смотреть, сладенькая. Ты же сама решила их отдать.

Она сжала набалдашник трости, пробежала пальцами по перемычке между металлом и костью.

– Всем вам, очевидно, что-то здесь нужно. Что привело на мой рынок принца, дворянина и чужеземку? Ищете что-то конкретное или просто хотите покопаться?

– Мы хотим только… – начал было Келл, но Алукард ткнул его в бок, заставив замолчать, и закончил сам:

– …помочь нашему городу.

Келл бросил на него непонимающий взгляд, но ему хватило ума промолчать.

– Ты права, Маризо, – продолжал капитан. – На Лондон пала тень, и наших сил не хватает, чтобы ее остановить.

Старуха побарабанила длинными ногтями по столу.

– А мне казалось, что Лондону нет больше дела до вас, мастер Эмери.

Алукард проглотил обиду.

– Может, и так, – он мрачно взглянул на Келла. – Но мне все еще есть дело до Лондона.

Лайла не отрывала глаз от Маризо.

– Каковы правила торговли?

– Это черный рынок, – пожала плечами старуха. – Здесь нет правил.

– Это еще и корабль, – возразила Лайла. – А на каждом корабле есть правила. Их устанавливает капитан. Если вы, конечно, капитан.

Маризо обнажила в улыбке зубы.

– Я – и капитан, и команда, и купец, и закон. Все, кто на борту, подчиняются мне.

– Все – одна семья, ведь так? – спросила Лайла.

– Помолчи, Бард, – предостерегающе вмешался Алукард.

– Двое моряков, которые выкинули за борт нарушителя, похожи на вас, а у привратника – как его там, Катрос? – ваши глаза.

– Наблюдательность, похвальная для девушки с единственным глазом. – Старуха встала, и Келл ожидал услышать скрип старых костей, но услышал только легкий шорох ткани. – Правила тут простые: ваши подарки дают вам допуск на корабль, и только. Всё остальное, что вы здесь найдете, имеет свою цену, а вы выбираете, платить ее или нет.

– Полагаю, что каждый из нас может выбрать только что-то одно, – сказала Лайла.

Келл вспомнил парня, которого выбросили за борт. И как он просил дать ему еще один шанс.

– Знаете, мисс Бард, у вас такой острый ум, что вы можете ненароком порезаться.

Лайла улыбнулась, как будто услышала комплимент.

– И еще одно, – продолжила Маризо. – На рынке действуют пять степеней защиты от воровства и использования магии. Поэтому не советую пытаться прикарманить то, что вам не принадлежит. Это всегда кончается плохо.

С этими словами Маризо снова опустилась в кресло, открыла счетную книгу и начала писать.

Некоторое время они стояли, ожидая, не скажет ли она еще чего-нибудь или не предложит им идти… Несколько неловких минут в каюте единственными звуками были плеск моря за бортом, постукивание «живого» сундука и скрип пера хозяйки. Наконец Маризо подняла руку и указала костлявым пальцем на другую дверь, едва различимую между двумя грудами ящиков.

– Чего встали? – спросила она, не отрываясь от письма и не глядя на них. Это было всё, что она сказала им на прощание.

– Зачем нам вообще копаться в корабельном хламе? – спросил Келл, едва они оказались за дверью. – Единственная вещь, которая нам нужна, висит на шее у Маризо.

– И это последнее, что она должна знать, – огрызнулся Алукард.

– Чем больше ты хочешь что-то получить от человека, – поддержала его Лайла, – тем меньше он хочет расставаться с этой штукой. Если Маризо узнает, что нам на самом деле нужно, мы утратим все свои преимущества при торге. – Келл обиженно скрестил руки и хотел продолжить спор, но она еще не закончила. – Нас здесь трое, а передатчик – только один, значит, вы двое должны найти себе что-то еще.

Оба мужчины вскинулись было, но она не дала им раскрыть ртов:

– Алукард, это же ты принес ей передатчик, а значит, не можешь просить его обратно. А ты, Келл… Не обижайся, но у тебя особый талант злить людей.

Келл нахмурил брови.

– Не вижу, как это…

– Маризо – воровка, – пояснила Лайла. – Причем одна из лучших, судя по этому кораблю. Так что у нас с ней есть кое-что общее. Так что предоставьте передатчик мне.

– А нам чем заняться? – спросил Келл.

Капитан ответил вместо нее, широким жестом обведя рынок. Над его глазом насмешливо поблескивал сапфир.

– А мы займемся покупками.

Холланд все еще ненавидел море – крен палубы, качку, постоянное отсутствие равновесия. Но всё же он приноравливался, и постепенно становилось легче. Тяжесть кандалов никуда не девалась, но воздух на палубе был чистым и свежим, и если закрыть глаза, можно представить, что находишься где-то еще… Хотя Холланд не мог придумать, где бы ему сейчас хотелось быть.