Валерия Чернованова - Мой (не)любимый дракон [litres с оптимизированными иллюстрациями]

Хмельной напиток оказался очень сладким, крепость почти не ощущалась. Поначалу. Жаль, что не сразу поняла, насколько он коварный, и, слушая исповедь алианы, беспечно делала глоток за глотком.

– Я ведь уже была обручена. До помолвки с его великолепием, – делилась сокровенным императорская невеста. – С тальденом из Рассветного королевства. После проверки на сочетаемость Хильдебальд сразу сделал мне предложение.

– А как же отбор? Война за драконье сердце с другими невестами.

Еще одна грустная улыбка и смущенный взгляд, устремленный на высокий графин прозрачного стекла, в бликах пламени казавшийся сделанным из янтаря. Волшебная жидкость в нем, будто вобравшая в себя все сияние солнца (наверное, потому оно, изредка выползая из-за туч, напоминало несъедобную лепешку), испарялась быстрее утренней росы в знойный полдень.

– Моего милого Хильдебальда не интересовали другие невесты. Я была его избранницей и должна была стать его ари. Вот с кем у меня и земля из-под ног уходила, и голова кружилась, даже без всяких привязок. От счастья, что он рядом. Со мной.

– А потом?

Ариэлла грустно усмехнулась. Пальцы девушки слегка подрагивали. Чтобы скрыть волнение, княжна Талврин поставила бокал на пол и принялась мять вышивку на юбке – распустившиеся на темно-синей ткани серебряные цветы.

– А потом наш замок посетил наследник и пожелал сделать меня своей невестой. Родители посчитали, что я более достойна короны императрицы, нежели титула герцогини и возлюбленной огненного дракона. Почему-то они уверены, что Герхильд в меня непременно влюбится, я сумею принять его силу и стану счастливой правительницей. Счастливой, – очередная горькая усмешка и тихий вздох. – Помолвку с Хильдебальдом расторгли, и вот я здесь, – закончила она понуро. Оставив в покое ни в чем не повинную юбку, продолжила цедить ежевичную настойку и мучить первое, так и недоеденное пирожное.

Которые лично я, не щадя, уничтожала одно за другим.

– Почти как у Майруэн, – сказала сочувственно.

Ариэлла тряхнула головой и горячо зачастила:

– Вовсе нет! Мой жених был тальденом. Одним из первых магов Рассветного королевства. А главное, он меня любил. А я – его. Всей душою, всем сердцем. Родители знали об этом. Видели. – Всхлипнула и, отвернувшись, украдкой стерла скользнувшую по щеке слезу. – Из-за связи, что между нами возникла, из-за того, что нас так друг к другу влекло, у Хильдебальда проявилась таэрин. Однажды во время танцев на праздничном пиру, когда он взял меня за руку. Это все видели. Не знаю, какое еще отцу требовалось доказательство, что я нужна герцогу. А он нужен мне.

– Таэрин? – зацепилась я за незнакомое слово, рискуя уже, наверное, в сотый раз нарваться на Ариэллин настороженно-недоуменный взгляд.

Но алиана, поглощенная своими переживаниями, лишь грустно кивнула:

– Узор, что появляется на коже тальдена при соприкосновении с девушкой, которая ему небезразлична. С которой у него возникла связь. Эмоциональная, душевная. Своего рода отклик на нее, можно сказать.

Странно, что я в тот момент не ослепла. Перед глазами яркой, пронзительной вспышкой возникло воспоминание, до сих пор похороненное где-то в глубинах моего сознания: лаборатория эррола Хордиса, и я, находящаяся в полубреду, хватаюсь за Скальде, чтобы в следующее мгновенье увидеть витиеватый узор, проявившийся у него на руке.

Таэрин?

Невозможно.

Или все-таки…

Жидкость, плескавшаяся на дне кубка, приторной сладостью обволокла горло. Сердце в груди стучало как шальное. Мне нужно успокоиться, собраться с мыслями. А спиртово-ягодная продукция «Старого друга» этому явно не способствовала.

Не сразу заметила, что в дверях нарисовалась Мабли. Запыхавшаяся, взволнованная и какая-то… нечеткая.

– Ваша утонченность, там… – позабыв о том, что смертельно на меня обижена и не желает со мной разговаривать, лепетала девушка. – Там его великолепие… К вам пришел. Настаивает, чтобы я его впустила.

– Ну так впускай. В чем проблема? – рассеянно отозвалась я, все еще пребывая под впечатлением от шокирующего открытия.

Или от наливки, которая вдруг так коварно ударила в голову. Совсем не вовремя. Совсем.

Вот почему я не люблю алкоголь. Не знаешь, когда он подставит тебе подножку.

– Я, наверное, лучше потом, после ужина загляну, – успела шепнуть Ариэлла, прежде чем на пороге возник тальден в темно-багровом плаще и с золотой перевязью через плечо.

Лицо – непроницаемое, взгляд – привычно-ледяной. Но мне вдруг снова стало жарко, и легкая шаль, укрывавшая плечи, с тихим шуршанием соскользнула на пол.

Алиана смущенно потупилась, поклонилась и поспешила ретироваться следом за Мабли.

Спохватившись, что хоть я и у себя в спальне, но все же стоит соблюдать субординацию, я тоже поднялась. Дабы опуститься в глубоком реверансе.

А получив дозволение расслабиться, не придумала ничего лучшего, чем заполнить неловкую паузу, брякнув:

– Не желаете отведать наливочки? Ежевичной.

Внизу его ждала невеста, чтобы вместе отправиться на прогулку. Сообщив о том, что алиана уже готова, слуга почтительно поклонился и бесшумно скрылся за дверью.

Скальде оторвал усталый взгляд от вороха бумаг, белевших на столе. Указы, отчеты, донесения, бесчисленные челобитные. Рутинная работа, что помогала отвлечься. Не думать о графине д’Ольжи, не оставлявшей попыток воскресить чувства. Чувства, которых, возможно, никогда не было. Была привязанность. Потребность. В ней, в ее теле, как в живом сосуде, в который можно при необходимости сбросить часть бурлившей в жилах силы.

Лишь малую толику, иначе был риск навредить девушке. Потому рядом с любовницей приходилось постоянно себя контролировать, сдерживаться, опасаясь причинить ей боль.

И тем не менее близость с фавориткой и ей подобными дарила облегчение. Ненадолго укрощала магию, яростно жегшую изнутри, ядом растекавшуюся по венам и порой так коварно игравшую с сознанием.

Близость была необходима, но не доставляла того удовольствия, которое якобы могла подарить только ари. То самое воспетое трубадурами упоительное чувство единения, что возникает между тальденом и алианой. Вот только такие, как он, не способны чувствовать и не умеют любить.

Скальде задумчиво усмехнулся. Предания – ложь. Брачную ночь с его первой ари едва ли можно было назвать упоительной. Скорее, самой обычной.

Мавена откликалась на его силу, но была ему безразлична. Ни одна из алиан, участвовавших в том отборе, не смогла пробудить чувства. Их лица, имена – забылись, стерлись, исчезли навсегда под завесой прошлого.

Тяжело откинувшись на спинку кресла, Скальде прикрыл глаза. Пламя свечей неровными бликами касалось его усталого, с заострившимися чертами лица; золотыми кляксами ложилось на листы, затемненные размашистыми, поставленными твердой рукой росчерками.