Кристель Дабо - Память Вавилона [litres]

Сквозь криво сидевшие очки Офелия не видела, а скорее смутно угадывала ее лицо. Она не могла ни двинуться, ни заговорить и была слишком удивлена, чтобы испытывать страх.

– Ты поклянешься в верности Медиане, – дружным шепотом предсказали ей прорицатели.

– Я хочу кое-что показать тебе, signorina .

Медиана включила лампу-фонарь, озарившую все блики на ее коже, и подала знак стоявшей поодаль Дзен. Кукольное личико Дзен было искажено страхом; тем не менее она покорно исполнила этот немой приказ: подошла к кровати и выдвинула ящик тумбочки Офелии до самого конца.

– Взгляни, маленькая чтица ! – мягко приказала Медиана.

Руки прорицателей тотчас приподняли Офелию на кровати и осторожно повернули ее голову так, чтобы она могла заглянуть в ящик. С ней обращались как с покорной марионеткой. В первый момент девушка ничего не увидела на дне ящика, которым никогда не пользовалась.

Но, присмотревшись, вдруг разглядела там какие-то крошечные предметы.

– Вот они: твой матрас, твоя форма и твои перчатки, – перечислила Медиана с чуть принужденной улыбкой. – Так что знай: никакого воровства не было, твои вещички так и лежали в твоем ящике.

Офелия подняла глаза на Дзен, и та пристыженно отвернулась.

– Да, именно Дзен их уменьшила, – продолжала Медиана. – Хотя, уж поверь, не по своей воле. Да и моим кузенам сейчас не очень-то приятно держать тебя. А знаешь, почему они все-таки это делают? Потому что я им приказала. Все, кто здесь есть, ненавидят меня, но, как видишь, беспрекословно подчиняются! Вспомни, что я тебе говорила во время нашей первой встречи: существует много безнаказанных способов мучить людей, не причиняя им никакой физической боли. Ты предпочла остаться среди нас, signorina , ну так я сейчас объясню тебе, что будет дальше.

Мелодичный голос Медианы уже начал оказывать свое гипнотическое воздействие на Офелию. И девушка поняла, что та принуждает ее слушать предельно внимательно. Спальни были тем редким местом, где отсутствовали камеры наблюдения, а Элизабет ночевала в отдельной комнате на другом конце общежития. Значит, помощи ждать неоткуда.

– Из всех, кто находится в нашей спальне, только один человек станет виртуозом, и этим человеком буду я, – продолжала шепотом Медиана. – Я мечтаю стать предвестницей с тех пор, как научилась выговаривать это слово. Так вот: начиная с нынешней ночи ты укротишь свои маленькие ручки. Я запрещаю тебе демонстрировать свои таланты Леди Септиме. Отныне ты будешь скромно сидеть в сторонке и угождать только одной госпоже – мне. Если отступишь на второй план, я тебя отблагодарю. И, когда займу первое место, назначу своей адьютанткой.

– Но как же… я ведь думала… что ты выберешь меня, – пролепетала Дзен, задвигая ящик.

Медиана усмехнулась, даже не взглянув на нее, – все ее внимание было сосредоточено на Офелии.

– Покровительство на Вавилоне не приветствуется. Я уже обещала эту милость многим своим кузенам, но не собираюсь держать при себе двух помощниц.

Один из прорицателей наконец убрал руку со рта Офелии, чтобы дать ей возможность ответить.

Девушку не пришлось долго просить:

– Оставь при себе Дзен. Мне твое покровительство не требуется!

Медиана направила луч фонаря прямо на очки девушки. Он был таким ярким, что ослепленная Офелия не видела выражения ее лица и только по шороху одежды поняла, что та сделала какое-то движение. Миг спустя форменный сапог прижал руку пленницы к кровати. Прижал мягко и совершенно безболезненно, но этот жест безраздельного господства не позволял Офелии двинуть и пальцем.

– Жаль, что ты не слушала моих кузенов, signorina. Хочешь не хочешь, но тебе придется уступить. Повторяй за мной: «Я сделаю все, что ты прикажешь».

Офелия упрямо молчала. Неужели эта прорицательница действительно уверена, что может превратить ее в свою покорную рабу и достигнуть первенства? В каком-то смысле девушке даже льстило, что Медиана считает ее своей соперницей. Однако когда луч фонаря перестал слепить ей глаза и она увидела хищный взгляд Медианы, ей стало не по себе.

– Переверните ее.

Прорицатели одним дружным рывком перевернули девушку на живот. Они проделали это не грубо, не оскорбительно, но Офелия, вдавленная лицом в подушку, никогда еще не чувствовала себя такой униженной. Тщетно она пыталась отбиваться – их руки делали с ней все, что хотели. Ну почему же ее когти не пришли в действие, чтобы отшвырнуть их?!

– Спокойно! – ласково шепнула Медиана ей на ухо. – Я быстро справлюсь.

Тревога Офелии переросла в настоящую панику. Медиана часто поддразнивала ее, говоря о своем семейном свойстве, но никогда не переходила от слов к делу. Чтецы не имели права изучать предметы без согласия их владельцев, вот так же и прорицателям запрещалось проникать в прошлое или будущее людей против их воли. Это было больше чем житейским правилом, это было семейное табу, и его не нарушали по пустякам.

Офелия с мерзким чувством бессилия ощутила, как чужая рука скользнула к ней за ворот, легла на затылок, и тотчас же ледяной холод пронзил позвоночник девушки там, где находились нервные окончания спинного мозга.

Пальцы Медианы вызвали у Офелии нестерпимый ужас. Девушка почувствовала бесцеремонное вторжение чужого разума, сгорающего от любопытства, жаждущего завладеть самыми потаенными ее мыслями. Вся ее жизнь начала быстро разматываться от настоящего к прошлому, точно пленка с диапозитивами, вставленная в аппарат с конца. Сверкающие глаза Октавио. Элизабет, прикрепляющая крылышки к ее сапогам. Кресло Амбруаза, застрявшее между булыжниками. Волосы, отрезанные в садовой сторожке. Арчибальд, вручающий ей фальшивые документы. Памятное бегство через общественный туалет…

И это были не только образы – каждый из них сопровождался мыслями и эмоциями, посетившими ее в тот или иной момент. Офелия кусала подушку, напрягая все силы, чтобы противостоять вторжению в ее память, но не смогла помешать неизбежному. Еще миг, и в очередном воспоминании появился Торн. Она увидела его так явственно, словно все произошло вчера: он сидел посреди тюремной камеры, в слишком тесной рубашке, не в силах встать из-за раздробленной ноги.

Лицом к лицу с Богом.

Офелия вернулась в настоящее, как только Медиана отняла руку от ее затылка. Прижатая лицом к подушке, она с трудом могла дышать; очки больно врезались ей в кожу, рубашка насквозь промокла от пота.

– Bene, bene, bene! [19] Здесь: хорошенькое дело! (ит.) Я догадывалась, что ты скрытничаешь, но такое!.. Такое!.. – Голос Медианы звучал устало, словно после тяжкого физического труда, однако в нем слышалось и торжество. – Не бойся, signorina , твоя тайна… все твои тайны останутся при мне до тех пор, пока ты будешь послушной, сговорчивой девочкой. Никто, даже мои кузены, не узнает, что привело тебя на Вавилон и кто ты на самом деле. Тебе нужно только сказать несколько слов.