Кристель Дабо - Память Вавилона [litres]

Виктория открыла рот, чтобы закричать. Но не смогла издать ни звука.

Сняв очки, Офелия начала растирать воспаленные глаза. Она так долго вчитывалась в текст, что печатные буквы плясали у нее даже под сомкнутыми веками. Потом девушка устало потянулась и, запрокинув голову, взглянула на потолок. Или, вернее, на пол зала-перевертыша, где посетители молча прохаживались вниз головой между библиотечными стеллажами. Ей никак не удавалось привыкнуть к тому, что в Мемориале можно передвигаться и по полу, и по стенам, и по потолку.

Девушка закрыла книгу и в последний раз перечитала аннотацию, которую составила для каталога. На книге не нашлось ни даты выпуска, ни названия издательства, ни имени автора, только инициалы Е. Д.; экспертиза этой монографии стала подлинной головоломкой, вынудившей ее чередовать обычное чтение с чтением . Заглянув в трубу пневмопочты, она облегченно вздохнула: новых поступлений не было. Еще одной экспертизы она бы не вынесла. Сквозь решетчатую перегородку Офелия бегло оглядела соседние боксы. Силуэты прорицателей, склонившихся над своими работами, в ореолах ярких ламп. Дзен, почти целиком скрытая кипами министерских архивных документов, над которыми виднелся только ее фарфоровый лоб в бисеринках пота.

Одна лишь Медиана ничем не занималась, сидя у себя в боксе и с веселым любопытством наблюдая за Офелией.

– Ну что, выполнила свою норму, signorina ? Я тоже. Пойдем-ка прогуляемся.

Офелия покорно собрала свои записи. Как будто у нее был выбор…

Они выложили обработанные книги на стойку фантомов, которые на самом деле никак не походили на призраков: все как один дородные, с кирпично-красными лицами. Этим именем они были обязаны семейному свойству, которое позволяло им превращать любой твердый предмет в газообразный и наоборот. Самые объемистые тома, прошедшие фантомизацию, можно было посылать по пневматической почте из одного конца Мемориала в другой.

Офелия переместилась с потолка на стену, со стены на пол, а оттуда в один из восьми трансцендиев, соединенных с холлом. Ей не нужно было проверять, идет ли за ней Медиана, – она слышала за спиной позвякивание крылышек на ее сапогах. Отныне, куда бы она ни шла, этот назойливый звук неотступно сопровождал ее, преследуя даже в ночных кошмарах.

С тех пор как прорицательница коснулась ее головы, девушка перестала принадлежать себе. Гигантский шар Секретариума, паривший в невесомости посреди Мемориала, казался все таким же близким и таким же недоступным. «Пока я жива, ноги твоей там не будет», – говорила ей Медиана.

Сколько бы Офелия ни проходила под этим шаром, она не видела в нем ни одной, даже самой узкой лазейки. Единственно возможным путем внутрь был мостик, ведущий от северного трансцендия к дверце, так искусно утопленной между изображениями материков, что снизу ее невозможно было разглядеть. Доступ к мостику охранял часовой, менявшийся каждые три часа; мостик выдвигали с помощью специального ключа, дубликатами которого владели в Мемориале очень немногие. Леди Септима доверяла свой ключ только сыну и, гораздо реже, Медиане или Элизабет, когда Лорду Генри требовались их услуги.

Офелии не терпелось разузнать, каким способом можно установить доверительные отношения с этим роботом, который руководил группами чтения, никогда не покидая Секретариума. Она ни разу не видела его, но ей иногда случалось расслышать отзвуки его мерных механических шагов в нижней части глобуса, если возникали какие-то проблемы с базой данных, состоявшей из перфорированных карт, собранных в Секретариуме. Лорд Генри поглощал библиографические ссылки, как сластена – пирожные. Сроки обработки книг, которые он вменил курсантам, были просто нереальными, а их аннотации он почти всегда находил недостаточно подробными.

Лазарус создал своих роботов, чтобы положить конец «эксплуатации человека человеком». Офелия могла бы многое сказать ему по этому поводу.

Она сощурилась, глядя вверх. Змееобразное облачко, пролетевшее в воздухе, описало длинную спираль и втянулось в верхнюю часть глобуса. Прозрачные трубы фантопневматической почты становились заметными только при солнечном свете. По ним в Секретариум доставлялись всевозможные документы. У Офелии на миг возникла безумная идея: вот он, наилучший способ проникнуть туда. Правда, внутренние правила категорически запрещали фантомизацию человеческих существ – одни только фантомы, да и то лишь самые опытные, умели превращаться в пар, не рискуя погибнуть. Но Офелия все равно отчаянно жалела, что этот путь ей заказан.

– Тебе туда не попасть, – злорадно шепнула Медиана, схватив ее за подбородок и заставив отвернуться от глобуса. – Давай пошевеливайся, а то у меня сейчас мочевой пузырь лопнет.

Офелия прошла под колоннами следом за ней и стала ждать у дверей туалета, словно послушная собака. Никогда прежде она не чувствовала себя такой униженной. Действия Медианы вызывали у нее яростное возмущение, но еще больше она винила в случившемся себя. Ведь она предала Торна, ни больше ни меньше.

– Я скажу прямо и откровенно: вы не оправдываете свою зарплату!

Услышав голос Леди Септимы, прозвучавший в атриуме, Офелия торопливо встала по стойке смирно – и в спешке выронила свои записи. Студента, который не поприветствовал преподавателя, а тем более Лорда, ждала немедленная кара: этот урок девушка хорошо усвоила после множества дополнительных нарядов и прочих взысканий.

Однако сейчас Леди Септима обращалась не к ней, а к старику- уборщику, старательно подметавшему плиточный пол центрального холла.

– Лорды щедро субсидируют содержание Мемориала. Наши мемориалисты вложили огромные средства в приобретение роботов. Согласитесь, что любой робот в сто раз рентабельнее вас.

Офелия, подбиравшая с пола рассыпанные карточки, удивленно подняла брови. Леди Септима размахивала каким-то бланком перед самым носом уборщика; они странно смотрелись рядом – маленькая мускулистая женщина и долговязый тощий старик.

– Мы высоко ценим вашу достойную и верную службу, папаша, но вам давно пора уступить место будущему. Подпишите эту бумагу!

Леди Септима, с ее сверкающими глазами и блестящим, как солнце, мундиром, выглядела живым воплощением верховной власти. Тем не менее уборщик молча покачал головой.

Офелия невольно почувствовала к нему симпатию. И вдруг часы Торна в кармане ее пиджака звонко щелкнули крышкой.

Этот непривычный звук заставил Леди Септиму развернуться на сто восемьдесят градусов.

– Курсант Евлалия, у вас что, нет работы?

Если бы руки Офелии не были заняты собиранием упавших карточек, они бы сейчас стиснули злополучные часы, чтобы не дать им повторить свой фокус. С некоторых пор часы все чаще и чаще щелкали крышкой в самое неподходящее время. Для бедного расстроенного механизма они вели себя чересчур активно.