Кристель Дабо - Память Вавилона [litres]

– Есть, Milady.

– Что-то непохоже. Я‑то уж было порадовалась вашим скромным успехам в конце испытательного срока, но за последнее время вы безобразно разленились. Не советую почивать на лаврах, ваши крылышки могут вспорхнуть и улететь от вас в любую минуту.

Офелия храбро выдержала сверлящий взгляд Леди Септимы. Будь эта женщина такой проницательной, как полагалось визионерам, она бы давно учуяла, что творится в подразделении предвестников Елены.

Впрочем, возможно, она и знала обо всем.

– Я позабочусь о том, чтобы Лорд Генри увеличил нагрузку для вашей группы чтения, – решила Леди Септима. – Представляю, как ваши товарищи будут вам благодарны, курсант Евлалия.

И она удалилась, печатая шаг.

Всеобщая ненависть… только этого Офелии и не хватало. Тем не менее она не удержалась и подбодрила быстрой улыбкой уборщика, который почти незаметно повернул к ней косматую голову, продолжая усердно мести пол.

– Я начинаю думать, что тебе нравится, когда тебя наказывают, signorina .

Офелия сжалась всем телом. Медиана, только что вышедшая из туалета, бесцеремонно оперлась на ее спину, не давая девушке встать на ноги посреди разлетевшихся карт. Офелия не могла видеть улыбку своей мучительницы, зато угадывала ее по мягкому, вкрадчивому голосу. Но вдруг Медиана шепнула:

– Берегись! Бедоносец идет!

Офелия с ужасом подняла глаза. К ним направлялся Блэз, бросивший свою тележку с книгами прямо посреди холла. Медиана опасливо попятилась. Невезучесть рассыльного давно вошла в поговорку: где бы он ни проходил, на его пути неизбежно либо падал стеллаж, либо взрывалась лампа.

Блэз присел на корточки, чтобы помочь Офелии собрать записи; он так усердствовал, что стукнулся лбом об ее голову.

– Miss Евлалия, – приветствовал он ее, робко улыбаясь. – Я все время пытался… А вас никогда нигде… Anyway [21] Здесь: в общем (англ.) . , я очень рад вас наконец видеть.

В самом деле, после совместного полета в трамаэро они встретились впервые. И не без причины: Офелия старательно избегала Блэза в Мемориале. Она делала вид, будто поглощена работой над каталогом, когда слышала его неуверенные шаги возле своего бокса; поворачивала назад, завидев его тележку, выезжавшую из-за поворота. Хотя понимала, что этому недотепе, от которого все бегали, как от зачумленного, очень хочется поговорить с ней, и всякий раз корила себя за такое вероломство.

– Весьма сожалею, – прошептала она, стараясь не смотреть на него. – Моя учеба занимает столько времени…

Она мысленно молила Блэза не продолжать и уйти подобру-поздорову. Как ему внушить, что он не должен ей доверяться?! Девушка видела уголком глаза, с каким злорадным любопытством уставилась на них Медиана, и это было невыносимо.

Блэз нагнулся пониже; его влажные ежиные глазки впились в лицо Офелии, стараясь поймать ее взгляд.

– Miss Евлалия, не могли бы вы уделить мне хоть минутку…

Но Офелия вырвала у него из рук свои записи так грубо, что, вырви она ему сердце из груди, он бы удивился не больше.

– Весьма сожалею, – твердо повторила она.

Ее категорический тон ясно свидетельствовал о нежелании говорить.

Блэз удивленно поднял косматые брови, и наконец в его глазах мелькнуло понимание. Понимание и боль.

– Нет, – сказал он, медленно вставая. – Это я сожалею.

И, втянув голову в плечи, удалился со своей тележкой, причем по пути переехал ногу какого-то посетителя, оказавшегося в неудачный момент в неудачном месте. Вот когда Офелия с горечью вспомнила о своих длинных пышных волосах: за короткими невозможно было спрятать лицо, горевшее от стыда.

– Ну и ну, как это я недосмотрела вашу интрижку среди твоих бесчисленных секретов?! – шепнула Медиана, склонившись к девушке. – Знал бы твой бедный муженек…

На этот раз Офелия не смогла сдержать приступ ярости. Ее когти оказались бессильными перед дюжиной нападавших, зато Медиану они без труда отшвырнули прочь. Но та, мгновенно извернувшись, вскочила на ноги и расхохоталась, словно после легкой дружеской перепалки.

– Ах, да, я совсем забыла, что наша анимистка к тому же и Драконша.

– Еще одно слово, – прошипела Офелия сквозь зубы, – и я сама покончу с твоим шантажом.

Насмешливая улыбка Медианы мгновенно перешла в гримасу искреннего огорчения. Так она вела себя всегда – то по-мужски дерзко, то по-женски вкрадчиво, словно меняла одну карнавальную маску на другую.

– Я думаю, нам с тобой пора поговорить по душам, noi due [22] Нам вдвоем (ит.) . . Пошли пробивать дырочки.

На жаргоне мемориалистов эти слова – «пробивать дырочки» – означали превращение рукописных карт в перфорированные, для базы данных Лорда Генри. Перфораторы издавали куда больше шума, чем пишущие машинки, поэтому они располагались в специальном звукоизолированном зале подвального этажа, чтобы не мешать читателям.

Идеальное место, где никто не мог их подслушать.

Медиана заперла поворотом руля герметичную дверь и, убедившись, что в зале, кроме них, никого нет, сказала:

– Ну-ка, давай сперва проверим твою работу.

Она взобралась на высокий табурет, проглядела записи Офелии и одобрительно присвистнула:

– А ты здорово прогрессируешь. Твои описания становятся все более точными, bravissimo ! – После чего она отвинтила колпачок самописки и начала вычеркивать одну за другой строчки, на которые Офелия потратила многие часы работы. – Ну вот, теперь твои результаты будут выглядеть не такими блестящими.

– Но ведь Лорд Генри заставит меня снова все переделать!

Глаза Медианы засверкали ярко, как драгоценные камни. И чем больше темнели очки Офелии, тем радостнее сияло лицо Медианы.

– Забавно! Ты говоришь о нем так, словно боишься его рассердить.

– Не думаю, что робот способен сердиться, – глухо возразила Офелия. – А вот я – другое дело. В Секретариум допускают только самых лучших; ты мешаешь мне отличиться и тем самым вынуждаешь попусту терять время. Я появилась на Вавилоне не для того, чтобы рабски исполнять твои капризы.

– Да, я чувствую, что такая ситуация тебе не по душе, – с лицемерным вздохом сказала Медиана. – Так вот, хочешь, я открою, почему мне так необходимо стать предвестницей?

Она вернула Офелии ее карточки и выложила свои на пюпитр перфоратора. Это устройство очень напоминало пианино – та же красивая клавиатура из слоновой кости, тот же винтовой табурет возле него. Зато шум от нажима на любую клавишу никак нельзя было назвать мелодичным.

– Потому что предвестники знают всё обо всех, – пропела Медиана сквозь треск машины. – А я, видишь ли, составила целый прейскурант на тайны.

Офелия, сидевшая за своим перфоратором, невольно восхитилась скоростью, с которой пальцы Медианы бегали по клавишам, не допуская ни единой ошибки. Ей самой никак не удавалось освоить код, изобретенный Элизабет; к тому же в силу природной неловкости она часто нажимала не на те клавиши, и тогда приходилось все начинать сначала.