Филис Каст - Богиня по крови [litres]

Задрожав от напряжения всем телом, Морриган искренне пожалела, что бабушка с дедом столько времени скрывали от нее правду. Это было несправедливо. Если бы они ей все рассказали, то, может, она нашла бы путь в Партолон гораздо раньше – она точно стала бы его искать – и тогда, возможно, обрела бы мать, даже если бы ее пришлось делить со своим зеркальным воплощением. Мирна все равно в конце концов умерла бы, в отличие от Морриган. И у Шеннон осталась хотя бы одна дочь. Но у нее отняли этот шанс. Досада и гнев разгорались в Морриган словно костер, в который подкинули старых сухих дров ее нерадостного прошлого.

Внезапно голос Биркиты наполнил Усгаран, разбив молчание, от которого присутствующим уже становилось некомфортно.

– О милостивая богиня, что утешает нас. O Госпожа царства сумерек и чрева земли, мы благодарим вас за помощь. За то, что вы поможете духу Мирны добраться к золотым вратам, что открывают путь на прекрасные луга Эпоны. Сказано, что однажды она обретет другую плоть, другая мать родит ее, и старый дух будет одарен телом крепче, а умом живее и снова начнет свой земной путь. Мы все желаем радостного путешествия для Мирны, дочери Рианнон Маккаллан, Избранной Эпоны.

В первый момент, когда Биркита подхватила ритуал, Морриган испытала облегчение. Но, слушая ее обращение, она начала испытывать совсем другие чувства. Ведь Бирките известно, что Рианнон была матерью Морриган, а не Мирны, но она все равно ее так называет! Она что, не могла назвать ее просто Избранной Эпоны? Ее мать – настоящая Рианнон Маккаллан – почти всю жизнь имела этот титул. Дедушка даже сказал, что перед тем, как она умерла, Эпона ей все простила. Биркита должна проявлять больше уважения к Рианнон. И прежде, чем бывшая Великая жрица смогла сказать что-то еще, снова заговорила Морриган. Она чувствовала, что внутри ее все горит от гнева.

Да… Твой гнев справедлив… это правильно… – раздался в ее голове обольстительный шепот.

– Я молюсь сегодня не только за Мирну или ее мать. За всех, кого больно ранила ее смерть. За всех, кто опечален этой несправедливостью. – Морриган крепко зажмурилась и страстно заговорила. Произносимые слова были для нее многозначны, в них таились различные слои и глубины – печаль, горе, боль и чувство потери на разных уровнях. – Помогите нам найти счастье в печали, смысл в несправедливости, свет во тьме. И тогда, может быть, я смогу стать частью этого света и осветить тьму. – В Морриган продолжал разгораться гнев, который потихоньку тлел в ней уже много лет. Она распахнула глаза и выбросила вперед руки, словно вбрасывая в селенитовый валун все свои чувства. – Духи кристаллов, это я! Да будет свет!

Ей ответил не только сам валун. Все кристаллы в пещере вспыхнули великолепным слепящим светом.

Морриган подняла руки, наслаждаясь страстью и силой, что пульсировала в ней и вокруг нее.

Да! Востребуй свою силу. Востребуй свою судьбу.

– Я требую то, что принадлежит мне по праву. Я Великая жрица, и мой свет горит для всех, кому причинили боль и пришлось пережить несправедливость.

«Я больше не чужая здесь и не бедная сиротка», – добавила она про себя.

Едва Морриган вошла в Усгаран, Киган ощутил, как предвкушающе задрожали кристаллы. На него накатывали волны дрожи, словно он стоял обнаженным, а его любовница дразняще дула на его мокрую от пота кожу. Он смотрел, как Морриган приближается к священному валуну, его озадачивало и удивляло, что она так внимательно разглядывает кристалл. Когда же наконец она начала исполнение ритуала, ее голос звучал с такой страстью, словно смерть Мирны глубоко ее опечалила. В какой-то момент ее так захватили эмоции, что она не смогла больше продолжать, и вместо нее закончить молитвы пришлось Бирките.

Потом Морриган снова заговорила, но уже совсем другим тоном. Ее голос наполняли гнев и страсть, которые были больше уместны на поле брани. А когда она открыла глаза и скомандовала кристаллам загореться, те зажглись со звериной яростью, страстью, гневом – но отнюдь не горечью утраты и поражением. Но зажглись не только кристаллы. Сама Морриган буквально пылала, кожей источая свечение. Комнату наполнял дым тлеющих ритуальных трав. Кристаллы высвечивали его полупрозрачные клубы, придавая окружающему жутковатые, словно подводные, ореолы. Морриган стояла в центре этого морского царства – великолепная богиня в одеждах из света. В ней пульсировала огромная сила, с легкостью приподнимавшая ее волосы. Киган забыл дышать и, словно загипнотизированный, смотрел, как она требует свою судьбу. Шаман в нем автоматически откликнулся на ее зов. Да, Морриган явно не Мирна. Та была очень красивой, умной, милой и любимой дочерью своих родителей. И ее вполне устраивало, что она не попадет в услужение богини.

Мирна теперь казалась ему несовершенной копией женщины, что сейчас пылала перед ним. Она притягивала Кигана, словно путеводный свет. Притяжение, которое он когда-то чувствовал к Мирне, казалось теперь слабым и ненастоящим по сравнению с тем, что он испытывал сейчас.

Конечно, он хотел Мирну. Она была привлекательной девушкой; они были друзьями, и, как приземленно заметил Кай, если бы она полюбила его, он стал бы самым могущественным мужчиной в Партолоне. Естественно, он заинтересовался ею. Но он никогда не испытывал к ней ничего похожего на свое чувство к Морриган. От одного взгляда на нее все его тело запульсировало, и он с трудом сдерживался, чтобы не коснуться ее – ему безумно хотелось пойти к ней, изменить форму на человеческую и взять ее прямо здесь, на полу Усгарана. Он чувствовал ее жар, страсть и силу в каждом камне, что их окружали. Его желание было таким мощным, словно он никогда раньше не знал женщины – ни человеческой, ни кентавра.

Киган услышал странный, придушенный звук откуда-то справа. Он оглянулся и увидел, что Кай смотрит на Морриган со смешанным выражением благоговения и печали. Кентавр испытал прилив гнева. Он знал, что у него нет на то причин. Знал, что у него нет на то никакого права. Но он не желал, чтобы к Морриган тянуло какого-то другого мужчину, даже самого Мастера, который наверняка таращился на нее только потому, что был потрясен ее невероятным сходством с Мирной.

В этот момент Морриган закричала «Да здравствует Адсагсона!», и жрицы подхватили ее слова. Ритуал закончился. Морриган опустила руки и откинула назад волосы. Ее тело уже почти не светилось. Кигану показалось, что она выглядит немного оглушенной. Она стояла перед священным валуном и смотрела на него. Жрицы тем временем убирали дымящиеся цветочные гирлянды и, незаметно бросая на Великую жрицу опасливые взгляды, тихо выходили из комнаты.

– Невероятно… – тихо произнес Кай, продолжая смотреть на Морриган. – Ты когда-нибудь в жизни видел подобное?