Эрика Йохансен - Завоевание Тирлинга [litres]

– Сэт! – выдохнул он. – Сэт! Он с нами!

Сэт издал задыхающийся смешок, его рука крепко стиснула тонкие ребра Тайлера:

– Что, даже сейчас?

– Конечно, сейчас! – Тайлер тоже начал смеяться, его голос стал высоким и истеричным. – Великий Бог, мы совсем близко.

Крики позади них становились все громче, и теперь Тайлер чувствовал у себя под ногами шаги преследователей, сотрясающие каменный пол. Чуть ли не в каждом дверном проеме замерли сонные братья, уставившиеся на Тайлера с Сэтом широко распахнутыми глазами, но никто не попытался их остановить. Невидимые руки исчезли, но священники поддерживали друг друга, шаркая и хромая, каким-то образом обретя гармонию, поддерживающую их в этом беге на трех ногах. Дотащившись до двери в комнату Тайлера, они оба прохромали внутрь, и Тайлер щелкнул задвижкой.

Стражникам святого отца потребовалось почти две минуты, чтобы найти достаточно твердую деревяшку и выбить дверь. Когда тяжелый дубовый прямоугольник, наконец, сорвался с петель, несколько стражников ввалились в комнату отца Тайлера, в спешке падая друг на друга, сплетаясь в кучу поверх сломанной двери. Они быстро вскочили, выпрямились и огляделись, вытаскивая мечи, готовые встретить сопротивление.

Но комната оказалась пуста.

Келси доплелась до последнего лестничного пролета, стараясь не задохнуться. Она стала меньше весить, но чудесное превращение не улучшило ее физическую форму. Рядом шел Булава, а Пэн взял выходные. У Келси не получилось поговорить с ним, прежде чем он ушел, но она все никак не могла выкинуть из головы мысли, не отправился ли он к другой женщине. Это не ее дело, говорила себе Келси, а пять минут спустя ловила себя на том, что снова об этом думает. Она хотела, чтобы это ничего для них обоих не значило, но оказалось, что это не совсем так.

Она достигла верха лестницы и оглядела высокую стену, окаймляющую восточную часть Нового Лондона. Отсюда она могла посмотреть через Кадделл на Алмонт, теперь, поздним летом, испещренный зеленым и коричневым. Под городскими стенами, на другом берегу Кадделла, раскинулся лагерь беженцев: более мили палаток и поспешно построенных укрытий рассыпались по берегу реки. С этого расстояния люди в лагере казались муравьями, но их там собралось более полумиллиона. Благодаря Кадделлу перебоев с водой не было, а вот с канализацией возникла проблема, и несмотря на огромные запасы, свезенные Булавой, в лагере скоро закончится еда. Стоял самый разгар сезона урожая, но сельское хозяйство в Алмонте было заброшено. Даже если Тирлинг как-то переживет вторжение, фруктовые и овощные лавки окажутся опустошены на несколько лет. Некоторые семьи на севере, рядом с Фэрвитчем, решили остаться и испытать судьбу, как и некоторые изолированные деревушки на границе Кадара. Но большинство тирцев собрались в Новом Лондоне и вокруг него, и Келси ощущала свое королевство, словно огромную пустошь под серым небом, полную заброшенных деревень и пустых полей.

На расстоянии примерно десяти миль, растянувшись по линии горизонта, стояла тирская армия – скопления выцветших от длительного использования палаток. Армия собралась на берегу Кадделла, в том месте, где река резко изгибалась, начиная свой путь вокруг Нового Лондона. Ее армия казалась скромной, даже на взгляд самой Келси, а уж тем более в сравнении с той, что раскинулась на горизонте. То было огромное, темное облако, тонкая дымка, поднимающаяся от многих миль четных палаток, черных знамен и бесчисленных ястребов, непрерывно паривших над мортийским лагерем. Холл застал мортийцев врасплох возле озера Карчмар, но это больше не повторится: теперь над мортийским лагерем летали дозорные. В отличие от большинства мортийских ястребов, обычно молчаливых, эти птицы безбожно визжали, когда солдаты Бермонда пытались подкрасться к лагерю. Таким образом поймали нескольких разведчиков, и теперь Бермонду приходилось следить за мортийцами издалека. Впрочем, это ненадолго. Они подходили, и подходили быстро. Холл в своих донесениях воздерживался от суждений, но Бермонд являл собой постоянный поток замечаний, и Келси знала, что он прав. Она совершила большую ошибку, из-за которой пострадает все королевство. И хотя она не была уверена, что другие варианты не были бы еще большими ошибками, эта, казалось, требовала наказания. Каждый день она поднималась сюда, чтобы посмотреть на приближение мортийцев, увидеть, что черное облако на горизонте стало ближе. Это казалось заслуженной карой.

– Они пытаются пересечь Кадделл, – заметил стоящий подле нее Булава.

– Зачем? Сейчас ни на одном берегу ничего нет.

– Если они попытаются пересечь реку перед городом, то понесут значительные потери от наших лучников. Но если в их руках оба берега, они смогут подойти с готовой обороной, неуязвимые для стрел. Тогда им останется только взобраться на стены или взять мост.

Даже Булава стал пессимистом. Надежды не было, если только Келси не сотворит ее из воздуха. От этой мысли ее подташнивало. Когда она посмотрела утром в зеркало, на нее уставилась симпатичная брюнетка, и не просто брюнетка. Волосы Лили, лицо Лили, губы Лили… они не были одинаковыми, ни в коей мере, но отдельные части начали совпадать. Келси и Лили делили жизнь: теперь казалось, что у них и лицо общее. Но глаза Келси никогда не менялись: это по-прежнему были глаза Рэйли. Глаза ее матери, две точки глубокой зеленой беспечности, развалившей целое королевство.

– Слава Королеве!

Крик раздался снизу, от основания внутренней стены, где несколько ее стражников перекрывали лестницу. Келси поглядела через край и обнаружила толпу людей, собравшихся у подножия. Они яростно махали, море перевернутых лиц.

«Они думают, я могу их спасти». Келси натянула уверенную улыбку и помахала в ответ, потом снова обратила внимание на Алмонт. У нее никогда не было вариантов, но это не давало ей никакого права на снисхождение. Когда ее осудят – а ее осудят в будущем, – не найдется никаких смягчающих обстоятельств. Она уставилась на темный муравейник на горизонте, не позволяя себе отвести взгляд. Почти не задумываясь, открыла новую рану на икре, чувствуя мрачное удовлетворение, когда кровь потекла по лодыжке.

Наказание.

– Сэр!

Булава перегнулся через край лестницы:

– Что?

– Гонец от генерала Бермонда.

– Наверх его.

Келси отвернулась от Алмонта, когда гонец Бермонда достиг вершины лестницы. Армейские посланники, действительно, были исключительными: мужчина пробежал пять лестничных пролетов, но даже не запыхался. Он был молод и гибок, сержант, если судить по медным значкам на воротнике, и его глаза расширились, когда он увидел Келси. Этот эффект больше не радовал, если вообще когда-нибудь радовал. Она подала ему знак говорить, а сама повернулась к Алмонту.