Марк Фрост - Пророчество Паладина. Негодяйка

– Ну, «древние знания», не говоря уж о наших научных методах, рекомендуют нам и дальше опираться на наше субъективное восприятие этого жуткого опыта. Наблюдать тщательно и бесстрастно, сопоставлять наблюдения, стремиться к достижению объективного консенсуса и вести себя соответственно.

У Аджая во взгляде появилось рассеянное выражение, он шевелил пальцами, словно набирал что-то на большой игровой консоли, и часто моргал, будто боролся с небольшим коротким замыканием в сознании.

– Ты в порядке, Аджай? – спросила Элиза.

– Не поручусь. Как вы знаете, за последние несколько недель я очень много прочел в башне Крэга и, хотя мне стало легче усваивать всю эту новую информацию, чувствую, что физическая структура моего мозга меняется еще быстрей… расширяется, если хотите… что означает: одному богу известно, что там у меня в мозгу.

– Ты меня тревожишь, – сказал Уилл.

– Имей в виду, это не кажется мне неприятным, хотя утверждать, что эта концепция в целом не есть грандиозное потрясение, было бы большим преуменьшением.

Элиза остановилась, взяла Аджая за плечи и посмотрела ему в глаза:

– Почему это происходит?

Аджай снова моргнул, словно бы опомнился, и опять посмотрел на своих попутчиков ясным взглядом.

– Понимаешь, мы меняемся, – сказал он. – Меняемся, каждый по-своему, и, похоже, ничего не можем с этим поделать…

– Почему?

– Потому что это часть того, как мы «технически» устроены, моя дорогая.

Элиза в поисках подтверждения посмотрела на Уилла. Тот кивнул.

– Так что, хотя все вышесказанное – несомненно, причина проявлять осторожность и бдительность даже в лучших обстоятельствах, – продолжал Аджай, – мы по крайней мере знаем, почему это происходит.

– По-моему, логично, – сказал Уилл.

– Мы уже есть друг у друга, – вмешалась Элиза.

– Да, – согласился Аджай. – Общий опыт – это очень важно в нашем случае.

– Единственное, что позволит нам пройти через это целыми и невредимыми, – сказала Элиза, яростно глядя на них обоих.

– Кстати, Уилл, читая, я наткнулся на любопытный кусочек информации, который может быть для тебя небезынтересным.

– Какой именно?

– Деликатное семейное дело… касающееся твоей семьи. Мне попалось свидетельство о рождении начала шестидесятых годов. Оно принадлежит дворецкому твоего деда, очаровательному и вездесущему Лемюэлю Клеггу.

– И что о нем?

– Похоже, для Франклина он не просто дворецкий, – сказал Аджай. – Он еще и сын Франклина – внебрачный, конечно. От женщины, которая, очевидно, работала в поместье прислугой.

Уилл обдумал это сообщение и обнаружил, что нашел большинство ответов на свои вопросы об этом человеке.

– Итак, он не только сын Франклина, – продолжал Аджай, – но и твой дядя. Названный, очевидно, в честь того, у кого ваша семья купила поместье, Лемюэля Корниша. Имя «Лемюэль» не растет просто так на деревьях.

– Я всегда знал, что он ублюдок, – сказал Уилл.

– Что ж, эти два ублюдка стоят друг друга, – заметила Элиза.

Уилл и Аджай рассмеялись.

– И наконец отвечу на твой вопрос о том, что делать дальше, Уилл, – сказал Аджай. – Хотя за время нашего знакомства ты неоднократно ставил нас в такие положения, что волосы дыбом, я вновь прислушиваюсь к твоему чутью лидера и отвечу: «Как скажешь, шеф».

Уилл положил руку Аджаю на плечо. Он высоко ценил кредит доверия своего друга, но еще больше то, что подтвердило замечание Аджая, то, что он и сам начал в себе замечать – нечто не самое очевидное начало меняться. И это не были явные изменения физических возможностей вроде скорости бега, выносливости и способности быстро выздоравливать, но более тонкая внутренняя способность, которой он как будто бы теперь обладал. Эта способность была связана с принятием решений, в особенности под давлением: он как будто просто знал, что нужно делать, и понимал это быстро, когда преимущества были не на его стороне и выбор давался трудно.

Но что это было такое? Мог ли он отнести это на счет чисто генетических изменений? Или это нечто, давшееся не столь легко, не дар, а скорее навык, приобретенный и развитый им самим благодаря практике и испытаниям? Была это приобретенная способность или в большей степени часть его характера?

И как называется такая способность? Решительность? Лидерство?

Нет, в его сознании всплыло другое слово, и упомянутая способность сама сообщила ему, что оно лучше прочих подходит для обозначения качества, о котором он думал.

Чутье. Он учился думать иначе. Это не требовало усилий, работы или расчетов; он убирал с дороги свое сознание и начинал понимать, что во многих отношениях уже знает, как и что нужно делать, знает, хотя у него не было времени подумать об этом.

Уилл оглянулся на тропу, по которой они пришли, и заметил, что она мало-помалу спускается по очень отлогому склону. Сухую пыльную землю под ногами сменяла поверхность, больше похожая на затвердевшую глину. Уилл закрыл глаза, и его чувства обострились; он также чувствовал и даже обонял появление в воздухе влаги.

– Где-то поблизости вода, – сказал он.

Впереди уклон увеличился, тропа постепенно сузилась, повернула влево и исчезла из виду в долине. Справа от тропы появился откос, ведущий во все углубляющееся ущелье. Почему-то Уиллу было трудно рассмотреть что-нибудь еще: внизу все как будто терялось в голубоватой дымке.

– Что вы видите внизу? – спросил Уилл.

Аджай прошел вперед и широко раскрыл глаза.

– Там густой туман или облака… очень толстый слой… а сразу под ним, кажется, я вижу кроны деревьев… деревья высокие, разных пород… такую смесь я бы отнес к биосфере дождевого леса.

– Так близко к пустыне? – спросила Элиза.

– Да, переход очень резкий, – согласился Аджай.

– Не более необычно, чем все остальное, – сказал Уилл.

– Нет, в этом – нет, – сказал Аджай, пристально глядя вниз, в облака. – А необычно то, что внизу совсем нет ветра, а некоторые деревья как будто движутся.

Уилла так и подмывало побежать вперед и посмотреть, но победила необходимость держаться вместе. Ему не хотелось сильнее давить на Аджая, физически или эмоционально: тот все еще казался слишком хрупким; вдобавок он чувствовал, что Элиза еще больше озабочена его состоянием.

Они спускались по тропе, а температура неуклонно падала; к тому времени как они подошли к краю туманного слоя, стало зябко. Уилл остановился почти вплотную к границе тумана. Тот начинался резко, висел, точно занавес, неподвижный, ярко-белый, плотный, как вата.

Они с опаской смотрели на него.

– Ты уверен, что нам туда? – спросил Аджай.

– Что-то в нем странное, – сказала Элиза. – Этот туман не похож на туман.