Лэйни Тейлор - Мечтатель Стрэндж [litres]

Не по-настоящему, не в действительности. Если так подумать, то и их поцелуй был не реальным , но истинным . Все в этой ночи было истинным, и настолько, что выходило за рамки их тел.

Но это не значит, что их тела не хотели участвовать.

Ноющая боль.

Лазло тоже упал на подушки и прижал кулаки к глазам. Сквозь стиснутые зубы с шипением вышел воздух. Ему даровали возможность попробовать нектар ее уст, на крошечную долю секунды коснуться бархатных губ – какая немыслимая жестокость! Ему казалось, что он горит. Пришлось убеждать себя, что красть шелковые сани и немедля лететь в цитадель – неприемлемый вариант. Будто он какой-то принц, мчащийся спасать свою даму из башни, настолько обезумевший от желания, что забыл меч и погиб от лап дракона, не успев даже близко подойти.

Вот только в данном случае вместо дракона выступал батальон призраков, невосприимчивых к лезвию меча, да и того даже не было. Единственное, что у него имелось, это шест – оружие настоящего героя.

Проблему – которой был не прерванный поцелуй, а вся безумная ситуация с городом и цитаделью – не решить истреблением. Жертв и так было предостаточно. Как именно ее решить, юноша не знал, но знал другое: на кону гораздо большее чем кто-либо предполагал. И теперь эта проблема стала личной.

С того дня, как Богоубийца прошел через ворота Зосмы и сделал свое необычайное приглашение, в процессе вербовки экспертов, в потоке их бесконечных спекуляций – и вплоть до того, как он наконец увидел Плач, в определенной мере Лазло был свободен от всяческих ожиданий. Конечно, он хотел помочь. Еще как! Он грезил об этом, но никто не обращался к нему за решением, да и сам он его не искал. Просто впадал в уныние. «Что я могу сделать?» – беспрерывно вертелся вопрос. Он не алхимик, не строитель, не эксперт по металлам или магнитам.

Но теперь суть проблемы изменилась. Она кроется не в металле и магнитах, а в призраках, богах, волшебстве и возмездии, и хотя Лазло не мог назвать себя экспертом ни в одной из этих областей, у него накопилось побольше советов, чем у других, начиная с непредубежденности.

И открытых сердец.

Сарай наверху. На кону ее жизнь. Поэтому утром Лазло задавался вопросом не «Что я могу сделать?», пока на город Плач опускался второй Шабаш двенадцатой луны, а другим: «Что мне делать?»

Вполне героический вопрос, и если бы в то утро судьба сочла нужным раскрыть свой ошеломляющий ответ, он бы ни за что в него не поверил.

На завтрак пришли Эрил-Фейн с Азарин, и Лазло увидел их сквозь призму всего, что узнал прошлой ночью. Его сердца болели за них. Сухейла вынесла горячие булочки, вареные яйца и чай. Все расселись на подушках вокруг низкого каменного столика во дворе. Сухейла еще ничего не знала, но чувствовала, что что-то произошло, что-то поменялось.

– Итак, – начала она, – что вы на самом деле там обнаружили? Я так понимаю, что история с понтоном – ложь?

– Не совсем, – ответил Лазло. – Понтон действительно сдулся. – Сделал глоток чая. – Не без помощи мясного крюка.

Чашка Сухейлы звонко стукнулась о блюдце.

– Мясного крюка? – повторила она с округлившимися глазами, а затем прищурилась. – И как же понтон мог наткнуться на мясной крюк?

Вопрос был адресован Лазло, поскольку он казался более склонным к разговору, чем остальные. Юноша повернулся к Эрил-Фейну и Азарин. Право рассказать о случившемся принадлежало им, а не ему.

Они поведали о призраках. Даже назвали многих из них по именам, начиная с бабушки Азарин. Знакомых оказалось больше, чем подозревал Лазло. Дяди, соседи, друзья. Сухейла беззвучно плакала. Они даже видели кузена, который умер несколько дней назад, юношу по имени Ари-Эйл. Все за столом побледнели, испытывая тошноту от мысли, что это значит. Похоже, даже после смерти жители Плача оставались пленниками.

– Либо нас всех прокляли и цитадель – наш ад, – с дрожью прошептала Сухейла, – либо тому есть другое объяснение. – Она твердо посмотрела на сына. Эта женщина не из тех, кто верит в ад, и она хотела услышать правду.

Эрил-Фейн прочистил горло и с огромным трудом произнес:

– Наверху… есть… выжившая.

Сухейла стала белее листа бумаги.

– Выжившая?! – Сглотнула. – Божий отпрыск?

– Девочка. – Воин снова прочистил горло. Казалось, оно противилось каждому слогу. – С рыжими волосами.

Четыре простых слова – «девочка с рыжими волосами», – но какой ураган эмоций они вызвали! Если тишина могла обвалиться – то именно это она и сделала. Если могла нахлынуть как волна и затопить комнату со всей мощью океана – то это и произошло. Азарин будто окаменела. Сухейла вцепилась в край стола. Лазло поддержал ее рукой.

– Живая?! – ахнула женщина, не сводя глаз с сына. Лазло видел, как чувства мечутся внутри нее, настороженный прилив надежды отбивается от твердой почвы ужаса. Ее внучка жива! Ее внучка – божий отпрыск. Ее внучка жива! – Расскажи мне! – попросила она с отчаянием в голосе.

– Больше нечего рассказывать, – ответил Эрил-Фейн. – Я видел ее всего пару секунд.

– Она напала на вас?

Мужчина недоуменно покачал головой. Вместо него отозвалась Азарин:

– Нет, она нас предупредила. – Ее лоб нахмурился, взгляд стал далеким, будто погруженным в воспоминания. – Не знаю почему. Но мы бы все умерли, если бы не она.

Наступило хрупкое молчание. Все за столом обменивались взглядами, ошеломленные и полные вопросов, и Лазло наконец заговорил:

– Ее зовут Сарай.

После этого все три головы повернулись к нему. До этой секунды он помалкивал, отстранившись от натиска их чувств. Те четыре слова – «девочка с рыжими волосами» – вызвали в нем совершенно другую реакцию. Нежность, радость, желание. Все это проникло в его голос, когда он произнес ее имя, и отдалось эхом мурлыканья равидов.

– Откуда ты знаешь? – резко и скептично поинтересовалась Азарин, первой опомнившись от удивления.

– Она сама мне сказала. Она может проникать в сны. Это ее дар. Так она и попала в мой.

Все призадумались на несколько секунд.

– Откуда ты знаешь, что это было по-настоящему? – спросил Эрил-Фейн.

– Ее сны отличаются от всех других, – ответил Лазло. Как он мог объяснить словами, каково быть с Сарай? – Понимаю, звучит глупо. Но она приснилась мне еще до нашей встречи. Даже до того, как я увидел настенный рисунок и узнал, что Мезартим были голубыми. Поэтому я и задал вам тот вопрос. Я думал, что она Изагол, так как не знал о… – юноша запнулся. Его не посвящали в их тайный позор. Божьи отпрыски. Слова так же ужасны, как название города. -…детях. Но теперь я знаю. Знаю… все.

Эрил-Фейн уставился на него, но это был невидящий, немигающий взгляд человека, смотревшего в прошлое.

– Тогда ты знаешь, что я сделал.