Тито Брас - Конан. Великий лес

Ратникам княжича было тяжелее всего: если их выдадут — то погибнуть от рук своих же, бывших друзей и соседей, а если придется сражаться — и того хуже, ведь этих же самых друзей и соседей убивать придется… Но никто не роптал, никто не лелеял тайной мысли прийти с повинной головой к князю Брану, сдаться на его милость. Все жалели Бранко… И Фредегара. Все они были воины — хоть и не участвовавшие прежде ни в единой сече — но все равно: немыслимым казалось им отныне состоять на службе у человека, нарушившего правила честного поединка и уничтожившего мирное посольство!

Воины Конана скорбели об Иссахаре. А Брикций — еще и о друге своем, так странно обретенном и так быстро ушедшем. Забыв о свежих еще ранах, он пришел сюда, на поляну, с мечом у пояса, с луком и полным колчаном за спиной, готовый к битве, готовый погибнуть, но отомстить! Рядом с Брикцием стоял Вуйко с широким охотничьим ножом на поясе. У Брикция язык не повернулся велеть мальчишке остаться дома… Да и какое право он имел запрещать? Да и какой смысл имели бы запреты? Каждый в Великом Лесу чувствовал на себе дыхание смерти, и каждый, кто мог держать в руках оружие, готов был сражаться за жизнь.

Долгим было ожидание… Пока не прибежал с кромки Леса один из стражей: толпа расступилась перед ним, он птицей взлетел на крыльцо, ворвался в тронный зал…

— Княжна! Войска князя Брана движутся к Лесу, он растянул их в одну линию, от болот до реки… Идут под развернутыми знаменами. Готовятся дать бой. Выслали еще одного глашатая, но он в Лес не вошел, боится: они считают, что того, прежнего посланника мы убили. Князь Бран ответа требует…

Мгновение Фрерона молчала, все такая же неподвижная, застывшая, но потом глаза ее, замутненные горем, прояснились, в них затеплилось живое чувство… Гнев! Праведным гневом полыхнули глаза княжны, когда она поднялась с серебряного трона и резким движением отшвырнула свиток, до того прижатый к груди.

— Передай посланнику, что мы принимаем бой!

Сверкнули обнаженные клинки, воины издали боевой клич, и он был тут же подхвачен там, на поляне, за живыми стенами лесного дворца!

Конан стоял на кромке — на границе Леса — и тени деревьев, сгустившиеся и удлинившиеся к вечеру, надежно скрывали его и других наблюдателей от глаз и стрел ратников князя. Войско князя стало лагерем вдоль всей границы Леса достаточно близко — два полета стрелы! В сумерках полыхали костры, много костров, целая вереница огней… И в свете этих огней Конан мог видеть — и оценить! — войско Брана. О, недаром это войско считалось делом всей жизни князя! Это было не просто скопище вооруженных людей, но прекрасно обученная, слаженная, умеющая повиноваться сила. Всадники, колесницы, пешие воины и лучники… Все в алых плащах, в остроконечных шлемах, с продолговатыми щитами и короткими широкими мечами — интересно, как же они, когда дело дойдет до битвы, будут отличать «своих» от «врагов»?! Конан тяжело вздохнул и до боли в пальцах стиснул рукоять меча, словно пытаясь напитаться силой и холодной мудростью древнего оружия. Нет ничего страшнее и хуже таких вот войн, когда брат идет на брата… И последствия таких войн всегда ужасны, несомненно ужаснее, чем последствия любой, даже самой жестокой захватнической — или освободительной — войны! Вне зависимости от того, какая из сторон победит… Это ведь сейчас они — армия, а после сражения они будут просто люди, и как они станут жить с ответственностью за это , как они вернутся домой, как посмотрят в глаза соседке, чьего сыночка зарубили в той самой «славной» битве — того самого сыночка, с которым когда-то вместе пускали берестяные кораблики по реке, а потом, призванные в рать княжьей волей, звались земляками и ели из одного котелка! Даже нечего думать о победе в такой войне, даже незачем строить планы атак… Все равно эта война — погибель для будинов!

…Другой наемник, командир наемников, будучи сейчас на месте Конана, подумал бы: «Тебе-то что за дело, как они потом будут жить? Думай о том, чтобы самому сейчас спастись! И ребят своих живыми увести из этого «гостеприимного» края!» Возможно, не так уж это было бы неразумно так мыслить, но Конан из Киммерии всегда мыслил иначе, и о себе он думал в последний черед, и потому имя его гремело по всему миру, от Оми на Востоке до Пиктских Пущ на Западе, от ледяной Гипербореи до раскаленного солнцем Зембабве!

— Князь Бран! — прошептал Конан. — Они ведь повинуются князю! Они боятся князя… И именно по его вине не удалось добиться мира между Будинеей и Великим Лесом! Это он перерезал глотку Фредегару, чтобы не оставалось у будинов иного пути… А если князя не станет?! Что тогда? Неужели же они по-прежнему будут рваться в бой, если некому станет их подгонять? Если князя не станет…

— О чем ты, Конан? — встревожено спросил его Изок.

— Мне пришла одна занятная мысль… И я поймал ее за хвост, чтобы разглядеть получше! Вот если бы знать наверняка, жив ли еще княжич Бранко!

— Думаю, жив… Князь держит его где-нибудь, чтобы судить потом, после победы над Лесом. Насколько я знаю старого Брана… Он никого не отпустит в мир иной, не насладившись его страданиями! Даже своего собственного сына! Думаю, князь хочет, чтобы Бранко прежде увидел его победу и крушение своих надежд… Да, думаю, Бранко жив!

— Знать бы только, где его держат… Знать бы точно, где раскинут шатер самого князя! И тогда я мог бы ручаться за нашу победу… За победу малой кровью!

— Надо послать разведчика, — неуверенно предложил Изок.

— Сам догадываюсь, что надо поступить именно так! Но кто пойдет? Ты? Я? Кто-то из твоих ребят? Их всех знают в лицо… Кто-то из моих? Еще хуже… Кто-то из волколюдов? Так князево войско наверняка настороже! Послать кого-то, кого не заподозрят, а лучше — вовсе не заметят, чтобы так прополз в их лагерь, что и травинка бы не шелохнулась, и тень не упала… Разве что ежика какого или лесного котенка мелкого? — безнадежно усмехнулся Конан.

— Я пойду! — прозвенел позади них высокий голосок. Конан резко обернулся, хватаясь за оружие… Перед ним стоял маленьких темнокудрый мальчишка в замшевой курточке и зеленой шапочке. Зеленые глаза смотрели зло и упрямо. — Я пойду!

— Да как ты смел подслушивать? Да кто ты вообще такой? Подполз, как змееныш, и… Да я тебя сейчас! — рассердился Конан и попытался схватить мальчишку, собираясь задать ему хорошую трепку… Мальчишка ловко увернулся и рассмеялся. Конан просто опешил от такой наглости!

— Вот видите! Подполз, как змееныш, и все подслушал! Я давно здесь стою! А вы меня и не заметили! И ни одна травинка не шелохнулась, и тень не упала! И в князевом лагере никто меня не заметит, а заметят — не заподозрят! — торжествующе выкрикивал мальчишка.