Роберт Вегнер - Сказания Меекханского пограничья. Память всех слов

– Возможно.

Вор даже не стал легкомысленно пожимать плечами. Что-то здесь было не так. Он помнил чувство, которое приходило к нему, когда он сражался с Явиндером, хотя и не был это серьезный бой. Помнил неопределенный страх, что вызывала в нем девушка на моле, – и ярость, которую ощущал при ее виде Реагвир. Он помнил объятия Эльхаран, когда древняя сила, сама река, судила его. И каждый раз тогда он глядел на солнце – сейчас же смотрел лишь на едва тлеющий светильник.

И чувствовал еще кое-что. Веселость. Растущий внутренний хохот.

Он должен был встать перед лицом бога… ну ладно, племенного божка – а тем временем вел разговор с говорящим трупом.

– Твоя наглость жалка. Ты и правда полагаешь, что выйдешь из долины живым, если я прикажу иначе?

– Это зависит.

– От чего?

– От того, сколькими Черными Ведьмами ты пожертвуешь, чтобы потянуться за Силой. Тебе может их не хватить.

Уголки щели чуть приподнялись, обещая тень улыбки.

– Скажи мне… ты рассчитываешь на своего гостя? На ту свернувшуюся в клубок и сосущую собственный хер сущность, которая сидит в твоем теле? Полагаешь, что я его не ощущаю? Вонь смерти и уничтожения плывет вокруг вас на милю. Этот несчастный ублюдок слаб и страдает… от схваток с тобой… ну-ну… интересно, наверняка вы могли бы кое-что показать. Возможно, мне стоило бы поглядеть на это зрелище.

Веселость залила вора и погасла, залила и погасла. Он словно стоял по пояс в воде, а море накатывалось на него волнами. Море божественного веселья.

Что тебя так смешит, сукин ты сын?

– Возможно, – сидящий на троне полутруп, казалось, игнорировал его хорошее настроение, – если ты ищешь способ избавиться от этого не пойми чего из своей головы, то я мог бы его убрать… Достаточно открыться передо мной и дать мне взглянуть в твою душу. Я найду это нечто – и займусь им.

Веселость перешла в серию обезумевших конвульсий. Бог хихикал.

Альтсин вдруг понял. Этот мужчина, который наверняка не был Оумом, не представлял, с чем имеет дело. Вероятно, подозревал, что вор одержим исключительно ловким демоном или какой-то сущностью из-за Мрака. Иначе – уверенность эта ударила, словно молния, – он никогда бы не подпустил его так близко.

Близко к чему? К этим останкам?

– Ты не знаешь, верно? С чем… с кем я пришел. Ты услышал рассказы об одной из твоих ведьм, которая сделала это со мной, но ты не посвятил ни капли труда, чтобы отыскать ее и допросить. Потому что, – вор прищурился, – ты слаб.

Стража шевельнулась и замерла снова, остановленная одним коротким словом.

– Слабость – понятие, которого не разумеет большинство людей. Прежде всего это состояние духа.

– А насколько силен твой дух? Владыка острова, которого мало уважают и никто не слушается? Умирающий божок? Куски дерева, выброшенные на берег и вот уже тысячелетия распадающиеся во прах?

«Что я говорю?» Мысль пробилась на поверхность и сразу угасла, придавленная осознанием, что если он сейчас начнет сопротивляться Реагвиру – то умрет. Если его тело не распадется от схватки душ, его разрубят стражники, что как раз приходили в движение.

Крик опрокинул их на землю и не позволил подняться. Альтсин видел волну чар, клубящуюся синюю Силу, которая, словно лапа гигантской твари, прижимала мужчин к полу. У них не было и шанса.

Ему показалось, что снаружи комнаты раздались крики и плач.

Он это проигнорировал.

Чары даже не коснулись его.

– Единственный шанс. – Шепот мужчины на троне был едва слышим. – Докажи, что ты тот, за кого пытаешься себя выдать. Слова могут врать, облик – обманывать, но определенные вещи не изменишь. Рань меня. Пролей каплю моей крови. Если сделаешь это, то я отвечу на все твои вопросы и позволю покинуть остров. Если не сумеешь – я пожру твою душу.

Труп вскочил с трона, откуда-то извлекая короткий клинок двойной заточки. Прыгнул. Альтсин кинулся к нему с голыми руками, сошел с линии удара, сбивая короткий укол в горло, простой и слишком предсказуемый, и вдруг почувствовал огонь в правом боку. Второй нож. Клинок, ловко скрытый в левой руке, распорол ему кожу от нижнего ребра до самого паха. Вор проигнорировал рану, она не была смертельной, перехватил правую руку мужчины и дернул, отступая по кругу. Рука выгнулась, суставы затрещали, нож выпал из слабеющих пальцев.

Вор перехватил его, прокрутился на пятке и метнул.

Оружие мелькнуло и ударило в щеку резьбы, украшающей спинку трона. На дереве осталась царапина, казавшаяся темнее, чем нужно.

Капля живого, багрового сока наполнила его за несколько секунд и застыла, схватившись.

– Вот твоя капля, дружище. – Альтсин не узнавал собственного голоса. – А теперь выслушай меня.

Хватит этого!

Он покрутил головой, провернулся вокруг оси и в дикой ярости сунул ладонь в рот. Стиснул зубы, сильно, СИЛЬНЕЕ!!! Кровь полилась ему в рот, он дернул головой, раздирая кожу, щелкнул зубами, ухватывая себя снова.

Прочь! Прочь! Про-о-о-о-очь!!!

Он застыл, чувствуя, как что-то ломается у него внутри и обрывается; как онемение, переходящее в боль, пробегает по его левой ноге вверх, вдоль ноги, под мышку до самого плеча, а потом что-то взрывается у него в глазу, и он вдруг перестает видеть что-либо слева. Уши его наполняет щебет птиц, а рот – вкус клубники. Потом что-то щелкнуло, и он полностью утратил зрение, а темнота залила его феерией радужных красок.

А затем – поглотила.

Канайонесс уселась со скрещенными ногами и всматривалась теперь в кусок доски, на котором кто-то неровными движениями кисточки красной краской нарисовал жуткую размазню. Повернула рисунок боком, затем вверх ногами и еще раз. Только потом кивнула довольно:

– Так трудно понять, где верх, а где низ?

Она проигнорировала вопрос.

– Это нам пригодится? – продолжал он нажимать.

– Тихо. Вот теперь. Смотри. – Она подсунула доску ему под нос. – Эта женщина была или абсолютно гениальной, или… безумной.

Она посмотрела на Йатеха снизу вверх и подмигнула. Он не дал себя обмануть. Последние дни с той поры, как они посетили комнату с мечом и – как она объяснила – «засеяли зерно», Малышка Канна ходила словно в полусне, ела, когда ей приносили еду в комнату, меняла одежду, когда он ронял Иавве короткое «переодень ее». Йатех не знал, спят ли они вообще.

И вот сегодня Канайонесс показала ему то, что лишь горький пьяница мог принять за рисунок.

– Сейчас. Погляди. Я уже думала, что Эйфра меня обманула, указав на ту женщину.

– Ту, с рынка? Торговку шелком?

– Ее. Некий племенной божок вот уже поколения высылает своих ведьм – можешь называть их жрицами, – чтобы разнюхивали для него в тех местах, где наши Бессмертные прикоснулись к миру людей. Эта женщина следила для него за Оком Агара. И рисовала. От тоски или скуки. Смотри. – Канайонесс сунула ему дощечку под нос: – Вот, видишь? Двери, порог, кусок стены и башня, вздымающаяся вверх. – Ее пальцы показывали на очередные пятна, а он начинал замечать двери, стену, башню. – Вот только это не башня, о нет. Это он. Он собственной персоной. Проведаем его. Завтра, когда я высплюсь.