Роберт Вегнер - Сказания Меекханского пограничья. Память всех слов

«Мне нет до этого дела».

« Правда? – та, в зеркале, приподняла бровь. – Тогда отчего ты боишься выйти в коридор и встретиться с одной из этих женщин? »

«Я не боюсь».

« Кого ты обманываешь? »

«Я уеду, он останется. И так это и закончится».

« Конечно. И ты, возможно, когда-нибудь даже о нем забудешь. Тетка наверняка бы так тебе сказала. Но мы говорим не об этом. Вопрос вот в чем: скажешь ли ты ему или нет? Если нет, то восстание наверняка вспыхнет и десятки, а может, и сотни тысяч детей Матери погибнут. Они могут победить, но какой ценой? А может, ты задумаешься, пойдет ли князь по следам своего брата и постарается облегчить судьбу невольников – или же оставит сталь и огонь. Можешь ли ты ему доверять или нет? Оттянет ли он бунт, высылая против невольников армию, или успокоит их мудрыми решениями? »

– Они могут ему не позволить, – произнесла Деана вслух.

« Верно , – отражение глянуло на нее серьезно. – И они наверняка уже это делают, обманывая его шпионов. Но если он не будет знать, в этом окажется и твоя вина. Если Коноверин запылает, а кровь детей нашей Госпожи удобрит землю – виновата будешь ты. Пусть выбор останется за ним. Только так ты избегнешь греха недеяния ».

«Нет».

« Да. Тут дело в доверии. Ты видела его лицо, когда он был лишь слугой князя. Ты видела, что в нем крылось, когда он не носил маску, когда думал, что умрет. Он хороший человек, ему ведомо сочувствие и милосердие. И он не глупец. Он не сделает необдуманного шага – не сейчас, когда запылало Око, а с Севера идут столь необычные вести. Империя будет праздновать поражение врага, покупая шелк, слоновую кость, жемчуга, камни и проедая целое состояние в приправах. Коноверин имеет шанс получить бóльшую часть этого состояния. А Лавенерес найдет способ, чтобы его использовать ».

«Ты обманываешься».

« Возможно. Но отсутствие поступка – порой уже поступок. Ты ведь знаешь ».

«Знаю».

« Я тоже. Я – это ты. Ты приняла решение? »

«Да».

Она встала. Сани требовал действия, а потому она вынула саблю и провела длинный, изнурительный поединок с несколькими противниками-тенями.

Ей все еще не хватало настоящего звона стали.

Потом она пошла за своей невольницей.

Рубиновая подвеска указывала ей дорогу в комнаты Лавенереса настолько же верно, насколько стоящее в зените солнце указывает полдень. Каждый, кому предъявляла Деана подвеску, низко кланялся и направлял девушку к соответствующим дверям.

С молодой невольницей, семенящей в нескольких шагах за ее спиной, она покинула Дом Женщин, прошла центральной частью дворца, называемого Садом Просящих, и через четверть часа добралась до Крыла Плача. В этой части здания Соловьи, наверное, имели собственный гарнизон, поскольку не успела Деана миновать и нескольких комнат, как уже насчитала не меньше тридцати воинов. Наверное, это свидетельствовало, что им еще доверяли.

При виде подвески первый же из одетых в желтое низко поклонился и на сносном суанари предложил стать их проводником. Повел их сквозь хаос комнат, прихожих, коридоров, больших залов, застекленных оранжерей, наполненных пением маленьких фонтанчиков внутренних площадок, проходов между стенами. Если когда-либо в эту часть дворца и прокрался какой убийца, наверняка блуждает тут до сих пор.

Соловей остановился перед неприметными дверьми, поклонился еще ниже и встал рядом. Ну да, он ведь не мог прерывать княжеских занятий в любое время дня и ночи.

Деана вошла без стука.

По глазам ее ударила роскошь: стены, украшенные перламутром и шелком, гигантские окна, паркет из темного дерева. А в центре – ложе, накрытое бледно-розовым стекающим на землю муслином. А еще – туалетный столик с большим зеркалом в раме с фарфоровыми цветами, коллекция ароматических масел на нем, разбросанные там и здесь тонкие батистовые кружева.

Деана охватила все это одним взглядом.

«Женская спальня, – решила она. – Я в женской спальне.

Должно быть, Соловей ошибся».

И в этот самый миг ложе ожило, балдахин разошелся в стороны, и в Деану ударила улыбка. Резкая, словно клинок тальхера , совершенная, триумфальная. Улыбка, ворвавшаяся ей в грудь и рассекшая сердце надвое.

Варала кивнула ей, ласково ведя пальцами по лицу спящего мужчины.

– Ш-ш-ш. Он устал, – произнесла она на мягком меекхе, приложив к губам палец и не переставая улыбаться. – А он должен беречь силы.

Поправила одежды, кипу муслина цветом чуть глубже того, что окружал ложе.

– И что же такое важное тебя сюда привело?

Деана прикрыла глаза. Сани появился внезапно, транс битвы взывал к ней из глубины души, обещая молниеносно стереть эту улыбку с лица Первой Наложницы, танец смерти и освобождения, свободы и крови. Ох, какая-то часть Деаны знала, что если бы эта женщина могла в тот миг заглянуть под ее экхаар , то заорала бы во все горло. У нее закружилась голова, занемели ладони. Словно она собиралась потерять сознание.

– Нет… – Деана дважды вздохнула, прогоняя из глаз цветные пятна. – Ничего, что не могло бы подождать.

Варала с удивительной быстротой сорвалась с постели и в два шага оказалась рядом с ней. Деану охватил ее сладкий, тяжелый запах.

– Ничего важного? – Улыбка исчезла. – Правда? Это хорошо. Очень хорошо.

Она протянула руку, словно собираясь толкнуть Деану в грудь, но в последний миг остановилась. Странно, Деана ведь даже не коснулась оружия.

– Я говорила тебе… говорила, чтобы ты оставила его в покое. – Вблизи наложница уже не выглядела настолько молодой, как при первой их встрече, она была старше, зрелей, но из-за этого вовсе не казалась менее совершенной. – Он не для тебя. А потому я скажу тебе это отчетливей. Ты никогда не займешь моего места в его сердце. Ты никогда не окажешься опасной для меня, хоть бы ты не знаю как пыталась привязать его к себе чувством благодарности или вины.

Еще одна улыбка рассекла ее сердце.

– Он проведывает меня почти каждый день, ты знала? Он князь, Дитя Огня, последний из династии, которая владеет Коноверином вот уже тысячу лет. А ты? Кто ты такая? Чего ты хочешь? Зачем пришла?

Спящий мужчина забормотал что-то, неспокойно шевельнулся. Варала замерла и оглянулась через плечо.

Деана использовала момент, чтобы поглубже вдохнуть, пригасить шалеющий в ее теле сани , успокоить колотящееся сердце.

«Кто я? Чего хочу? Зачем пришла?»

– Я ависса на пути в Кан’нолет, – начала она тихо, и – спасибо тебе, Мать, – голос ее не задрожал. – Я хочу вернуться домой. Пришла просить о дозволении покинуть дворец и присоединиться к каравану, что отправится сквозь пустыню.

Наложница замерла, будто услышала вдруг слова на неизвестном языке. Заморгала: