Александр Прозоров - Бремя богов

– Как твое имя, потомок небесных духов?

– Меня зовут Старым, Любый, – ответил Золотарев.

– Странное имя для столь молодого охотника.

– Я шаман, Любый. Я стар по месту, а не по возрасту.

– Шаман? – худощавый гость покачал головой. – Судя по тому, как ты светишься, шаманом ты должен быть отличным.

– Свечусь? – удивился колдун.

– Ты этого не видишь? Жаль, – вздохнул Любый. – Но это не меняет главного. Ты ведь знаешь, что небесные духи вернулись к лесному народу, шаман? Пробовал ли ты перекинуться их потомком, прародителем куниц?

Над стойбищем повисла звенящая тишина. Даже обнимающая раненого ребенка женщина прекратила скулить.

– А должен? – с некоторым сомнением ответил Золотарев. – Мне, вроде как, и человеком оставаться неплохо.

– Человек слаб, – тихо поведал Любый. – Ему трудно защитить свой дом от славянских захватчиков, варяжских разбойников или скифских работорговцев. Дети небесных духов в образе своих прародителей быстры и почти неуязвимы, у них куда более острый слух и нюх, они успевают примчаться на помощь детям лесного народа в считанные часы, как бы далеко ни случилась беда. Только благодаря сим преображениям нам удалось принести мир, покой и соль всем народам Заволочья и совершенно избавить их от опасности рабства. Только дети небесных духов способны даровать свободу и покой всему подлунному миру!

– Трудно поверить, чтобы куница в бою оказалась сильнее лучника или копейщика.

– Пока ты сам не ощутил себя прародителем, шаман, тебе не понять, сколь огромна разница между человеческим обликом и обликом небесного духа, – покачал головой гость.

Степан неуверенно промолчал, облизнув отчего-то пересохшие губы.

– Я чувствую в тебе огромную силу, шаман рода куницы, – пристально посмотрел ему в глаза Любый. – Но я не могу раскрыть ее без твоего желания.

Золотарев опять ничего не ответил.

– Хорошо, шаман, – вздохнул гость. – Я дам тебе время подумать. Если решишься сделать шаг к новой жизни, приходи к моему дому в верховьях Выми. Я открою перед тобой новый, неведомый мир!

Любый развернулся, быстро прошел к истукану, на ходу сбрасывая одежду, внезапно рыбкой нырнул вперед, перекувырнулся через голову – и матерый серый волк сорвался с места с такой скоростью, что буквально растворился в воздухе. Лишь легкая снежная пыль, что поднялась с наста, подсказала направление, куда он умчался.

Над кочевьем повисла долгая тяжелая тишина. Лесовики смотрели кто на идола, кто по сторонам. Некоторые еле шевелили губами, произнося неслышные молитвы; девушки оглаживали меховые платья, молодые охотники во все глаза таращились на своего шамана.

– Мы благодарны тебе, конечно, Старый, что не оставил нас без своего покровительства, – наконец кашлянул Борода. – Но я бы, наверное, отозвался. Стать первопредком, вступить в войско Любого… Сие есть невероятная честь! Не каждому выпадает.

– Я еще думаю, – свистящим шепотом ответил Золотарев.

В его сознание медленно просачивался тот факт, что только что прямо перед ним, на расстоянии вытянутой руки, стоял повелитель оборотней. Только что всего один быстрый и точный удар ножа мог избавить человечество от лютой опасности, от порабощения черным колдуном. Только что воин великой Купавы мог исполнить свой долг, свое предназначение. Сделать то, ради чего жил, чему учился. Убить главного врага цивилизации, спасти будущее!

Вот только перед этим повелитель оборотней спас от смерти обреченного мальчишку. Прямо на глазах колдуна, безо всякой корысти и не испросив никакой платы…

Наверное, именно поэтому воспитанник братства и не смог взяться за нож. Убить целителя во время лечения… Это было неправильно, несправедливо. Совершить подобную подлость Степан оказался неспособен. Все его нутро, его душа и разум воспротивились подобному поступку – и Золотарева «переклинило». Присланный из будущего убийца словно бы забыл, что повелитель оборотней подлежит уничтожению – на все то время, пока Любый находился перед ним.

Одно дело – резать насильников, работорговцев и разбойников, и совсем другое – убивать лекарей и защитников людей от рабства и разбоя.

– Вот проклятье… – наконец-то пробормотал шаман рода куницы. – Что же мне теперь делать?

– Ты можешь сходить в город небесных духов, Старый! – посоветовал ему бородач. – Перекинуться через нож никогда не поздно! – И главный из лесовиков хлопнул в ладони: – Несите дрова, братья, разжигайте большой костер! Сегодня мы славим нашего спасителя! Славим посланника небесных духов! Сегодня пир во славу Любого!

– Щ-щ-щерт… – снова выдохнул через зубы воспитанник древнего братства. – И что же мне теперь делать?

Зима закончилась неожиданно. В один из дней на кочевье накатилась жара – столь сильная, что все его обитатели дружно поскидывали меховые плащи и натянули легкие сапоги вместо теплых унтов. Всего за два дня стаял весь снег, что лежал на общем пологе стойбища, а еще за пару дней – исчезли высокие сугробы вокруг. Воды оказалось столь много, что селение лесовиков ненадолго оказалось на острове – но половодье схлынуло так же быстро, как началось. Во всяком случае – возле речных истоков.

Правда, родник между елями еще много дней бил с такой силой, что над поверхностью затончика поднимался фонтан высотой в полторы-две ладони – но ручей от этого шире ничуть не стал.

После половодья началась большая охота. На север потянулись перелетные гуси, каковые садились на отдых на открытых лугах – именно в тех полях и перелесках, через которые приходили в свои набеги скифы и от которых никак не хотели откочевывать лесовики. Птиц прибывало так много, что они закрывали собой всю молодую траву, от края и до края всех прогалин. Мужчины подкрадывались в полной темноте и набрасывали плетеные из тонкого лыка сети практически наугад. Но тем не менее, каждый раз нехитрая снасть приносила им по полтора десятка пернатых на каждого.

Ночью лесовики охотились, днем относили добычу в стойбище и возвращались обратно на опушки, отсыпаясь урывками и где придется.

Перелет длился дней десять. За это время охотники успели снова заполнить опустевшие кладовые – квасные ямы, бочки для солений, сетки для вяленого мяса. Затем еще несколько дней мужчины банально отсыпались – а уж потом потомки ловкой куницы устроили праздник весны: костры, сладкое питье с примесью дуриана и много-много гусятины.

Обычно ко всему этому полагалось еще и камлание с бубном и плясками – однако потомки куницы старались не требовать от шамана, умеющего заранее предупреждать об опасностях, слишком многого. Посему вместо чародея пляски устроили молодые лесовики – кружась парами что есть силы, покуда не разрывалась хватка рук. Сперва – парни с парнями и девушки с девушками, а потом и молодые охотники с красными девицами. Естественно – тут же начались соревнования, кто раскрутится быстрее и дольше удержится. После разрыва пар – участники разлетались далеко в стороны, врезаясь в людей или стены стойбища, кувыркаясь, повисая на случайных встречных или опрокидывая их. Все это сопровождалось шутками и хохотом, толкотней и появлением новых пар.