Екатерина Соболь - Земля забытых

– С твоей матерью нехорошо получилось, – вдруг подала голос Джоанна, неподвижно сидевшая около гроба Освальда. – Она не мучилась, я просто бросила ей в лицо сонного порошка, а потом сбросила в самое глубокое ущелье. Она просто заснула. Порошка было очень много.

– Это самая неутешительная речь, какую я слышала, – сдавленно сказала Роза, и Джоанна чуть заметно улыбнулась уголком рта.

– Опыта мало. Я за полторы тысячи лет еще ни разу не пыталась извиняться.

Роза постояла неподвижно, а потом качнула головой и перешла к гробу Освальда с корзиной оставшихся цветов.

– Его тоже украшу, – хрипло сказала она.

Джоанна посмотрела на нее широко раскрытыми глазами, а потом встала и, взяв несколько цветов из корзины, вместе с Розой начала их раскладывать.

– В древние времена была традиция хоронить вместе с человеком какой-нибудь важный для него предмет, – сказала Джоанна и вытащила из кармана платья сложенный в несколько раз лист старой, ломкой бумаги.

Генри сразу узнал его: записка Перси Отступника. Освальд носил ее в сумке бережно расправленной, боялся повредить, но Джоанна теперь хранила записку свернутой до размера ладони, почти скомканной. Она вложила бумажный квадрат в неподвижную руку Освальда.

– Это был подарок ему от Барса, – с кривой улыбкой сказала она.

И тогда Генри понял, что надо положить в гроб Эдварду.

Он бросился в свою комнату и нашел две вещи, которые были теперь его единственным имуществом, – книгу сказок, найденную в доме Тиса, и господина Теодора, подаренного Эдвардом после возвращения из похода. Из книги по-прежнему выпадала та страница, которую они вырвали в день прихода Освальда, оторванная лапа господина Теодора все так же грустно висела на обрывках ниток. Наверняка Эдвард не починил их в знак того, что ничего уже не исправить, чтобы они были ему вечным напоминанием о том дне. Но был еще и третий предмет, и Генри кинулся за ним в комнату Эдварда. Он не бывал в ней десять лет, но отлично помнил, где ее искать.

Дверь была не заперта, и Генри влетел внутрь. Деревянный меч лежал на столе среди книг – Эдвард положил его сюда перед тем, как уехать к Пределу, и, сжимая пальцы на ручке, Генри подумал: как это странно, что в мире Барса все бесконечно повторяется. В последний раз он был в этой комнате так давно – но тоже для того, чтобы забрать эту несчастную игрушку И Генри подбежал к двери, словно боялся куда-то не успеть, хотя торопиться уже точно было некуда.

– Карл! – закричал он так, что чуть голос себе не сорвал. – Карл!

То ли старший слуга его таки услышал, то ли ему передали, как его оглушительно зовут, но минуту спустя Карл, едва не срываясь на бег, выскочил из-за угла коридора. Генри с трудом его узнал. Это было наименьшее, о чем надо было сейчас беспокоиться, но он все равно не смог не спросить:

– Что с волосами?

Многолетние усилия Карла были направлены на то, чтобы настоем ромашки выбелить свои волосы до цвета, который, как ему казалось, делал его похожим на членов королевской семьи. Теперь волосы у него стали темно-русыми.

– Тайный рецепт нашей прачки. Краска из смеси чая, грецкого ореха и шалфея, – мрачно сообщил Карл, проводя ладонью по волосам. – Решил выразить свой траур красивым жестом. Я его высочество еще вот таким крошечным помню.

– Ты разрешал принцам сидеть на кухне, – пробормотал Генри. Он даже не думал, что помнит это. – Младший любил смотреть, как готовят, а Эдварда интересовали только ножи. Он ими лупил по очагу, изображая, что это чудовище. Звук такой был… Громкий и железный. Роскошный звук. А ты его оттаскивали…

Генри вдруг почувствовал что-то странное: из горла у него вырвался смешок. Ему казалось, что он не засмеется больше никогда.

– Все остальные боялись, что он поранится, а ты – что он затупит ножи, – закончил он, и на лице Карла проступила хмурая улыбка.

– И точно, я и позабыл. Хорошие были времена. Вам что, кухарка рассказала?

Генри подошел ближе и взял Карла за плечи.

– Спасибо тебе, что присматривал за королем, пока меня не было, – сказал он. Карл кивнул: он, конечно, решил, что Генри имеет в виду последнюю неделю, а не последние десять лет. – И знаешь что? Наплевать, какой у тебя цвет волос. Ты член семьи, и без тебя тут все бы развалилось. – Генри коротко обнял его. У Карла при этом был такой вид, словно у Генри выросли перья и он начал говорить на языке речных чаек. – А теперь принеси мне, пожалуйста, клей, кисть, серебристую краску, иголку и белую нитку.

Карл бросился исполнять поручение с такой готовностью, что ясно было: он просто боится, что Генри не в себе, и хочет оказаться от него подальше. Пять минут спустя Карл вернулся, сгрузил на стол все требуемые вещи и молча удалился на той же повышенной скорости.

Генри сел за стол и огляделся. Комната выглядела совершенно необитаемой – кроме книг на столе, личных вещей не было никаких. Пару недель назад он представил бы себе комнату принца как нечто, полное золота, вышитых покрывал, безделушек и беспорядка, но то, что он видел, было куда больше похоже на Эдварда: убежище аккуратного и скрытного человека, оболочка, которая ничем не выдает хозяина. И здесь Генри стало немного легче – это было лучшее место, чтобы сделать то, что он собирался. Он снял мундир, закатал рукава рубашки и приступил к работе.

Когда все было готово, он вернулся в тронный зал и положил среди цветов рядом с Эдвардом господина Теодора с пришитой лапой, книгу, из которой больше не выпадала страница, и меч, на котором еще не высохла серебристая краска – подпалина на рукоятке теперь была закрашена.

– Вот. Мама же сказала: надо исправлять то, что испорчено, – тихо сказал Генри. – Хотя бы это исправил.

Народу стало больше – в углах теперь толпились придворные, выглядывали в окна, переговаривались. Генри подошел к окну и понял, в чем дело: рядом с солнцем висела луна, яркая и круглая, как в самые светлые ночи. Хью явно не знал, на что потратить свою волшебную силу, и развлекался, как мог.

– Есть другие новости? Что-то еще произошло? – спросил Генри.

– А что, вот этого мало? – взвинченно спросил какой-то старик, обводя комнату рукой, и Генри решил не объяснять ему, насколько хуже все может стать, если Хью перестанет развлекаться и займется чем-нибудь всерьез.

Тут в зал вошли Уилфред и король, и Генри повернулся к ним. На этот раз король был прилично одет и в короне, а его лицо никак не выдавало рыданий в Золотой гостиной. Он кивнул Генри отрывисто, сухо, как человек, который с трудом взял себя в руки и не может позволить себе расклеиться снова.

– Уилфред доложил, что в городе волнуются, – без выражения сказал король, обводя взглядом всех, кто стоял у окна, и старательно избегая смотреть в сторону Эдварда. – Ночью те, кому не спалось, видели зеленое небо, но решили, что им показалось. А вот это не заметить еще труднее.