Александр Забусов - Десятник особой сотни [СИ]

Добрыня с самого утра не в духе. Как будто не для него старались с напарником. Торопит. Куда так спешить?

– Степка, сучий потрох! Чего медлите? Скоро отплывать!

– Дак, хозяин, вот-вот бочки с медом привезут. Загрузим и двинем. Тем паче ты ж сам сказывал боярыня с нами до Ростова поплывет, так нет ее еще.

– Скоро будет.

– Ну и мы управимся.

– У тебя, варначья твоя душа, завсегда против моих, свои слова найдутся! Пошевеливайтесь!

На пристанях народ шумит. Утро в самом разгаре. Телеги загрузившись отходят, пустые подъезжают. Людин много, кто по делу, а кто и праздно ошивается, приглядываясь к товару. Грузчики в одних портах на босу ногу с лодьи у соседних мостков таскают тяжелую крицу, скатывают бочки. Тоже торопятся. Вот и мед подвезли. Теперь закатить и по бортам увязать. Вона как насад осадку дал.

Со стороны Подола на рысях лошади несли повозку, следовавшую явно к ним. Ездовой покрикивая на животину, лихо подкатив, заставил встать у мостков. Из возка выпорхнула молодая красавишна, в богатых одеждах. Вальяжно распорядилась занести тяжелый сундук на палубу и только потом с улыбкой раскланялась с Добрыней. Тот в свою очередь сошел с судна на берег за белу ручку провел попутчицу на корабль, указав на приготовленную для нее единственную каюту. Вот теперь в нетерпении наехал на Степана.

– Долго еще ждать будем?

– Ни боже мой, хозяин! Последние две бочки закатывают и отходим.

Насад отвалил от причала. Команда налегая на весла, дружно загребала речную воду. Рулевой на кормовом весле, налегая на отполированную руками и временем рукоять, с трудом выставил тяжелый насад против течения.

– Парус ставь!

Подхваченное ветром судно какое-то время не сходило с места, течение реки сравнялось с ним по скорости. Команда работая веслами, переборола природное противостояние. Насад с трудом, но двинулся вперед.

– Слава тебе Хосподи! – Перекрестился Степан. – Успел.

Глядя на удалявшуюся пристань, краем глаза подметил мимолетный насмешливый взгляд молодой боярыни, брошенный в него.

А пристани большого города жили своей жизнью, здесь ни на миг не прекращалась работа. Только отчалил один корабль, на фарватере со стороны запада опускали парус с лодьи, заработали веслами по бортам. Люд промышлявший торговлей, издали пытался определить, кого река принесла и что везут на продажу. Лиходееву дальнейшее развертывание событий на земле стольного города было не интересно, он выбравшись из толпы двинулся в сторону Барсуковского подворья. Пора уезжать из Чернигова.

Насад плыл по реке против течения, в некоторых местах она была не широка, но извилиста, в иных берега отдалялись на большое расстояние. Пологий левый берег, такой низкий, что воды свободно вторгались в него широкими извилистыми заливами. Крутые склоны правого берега были покрыты шапками кустарника, а с крон, смешанного леса, ветви деревьев свисали над обрывами. Парус поднят, и ветер раздувая его, выпячивал знак креста в круге, фирменное клеймо Добрыни, весла мерно поднимались и опускались в волну, брызгами мороси бликуя на солнце. Сами гребцы пока еще в охотку работают мышцами на руках и икрах ног. Усталости нет.

Степан прижавшись одним боком к нарощенной на борт доске, отдыхает после утренней встряски. Рассматривает недалекий берег, изредка водит взглядом в сторону выставленного на палубу кресла, в котором умостилась боярыня. Красивая баба, ни дать, ни взять. Одно слово, знать. С такой бы, гм… Вон как Добрыня велеречив стал. Ему что, он сам богат, да и знатен. Сам-то Степан из самых низов поднялся. Весь в делах и поездках. Многое повидать пришлось. В Византии был. Был у арабов в дальних землях. Времени сколь на это ушло, так до сих пор с этой работой бобылем и ходит, а ведь ему уже четвертый десяток лет пошел. Да-а! Хороша баба!

– Ну и чего это Святослав вас с Прозором в Чернигов сбыл? Провинились никак перед князюшкой? – Задал давно интересовавший вопрос купец.

Ксения надула губку, таким образом якобы выразив обиду словам собеседника, а в глазах искрились бесенята. Не могла скрыть удовольствия с самого отплытия из наскучившего города. Разговаривали тихо, едва слышно перебрасываясь словами. Нечего простым смертным знать тайны их не касаемые.

– Не провинились. Мы в Курске кому-то из значимых бояр на мозоль наступили. Вот и объявил личную войну. Представляешь, затребовал у хозяина головы троих ближников, да так, чтоб на крепостной стене выставил, на всеобщее обозрение.

– Кто ж се учудил? Дознались?

– Нет. Их оказывается, двое было. Один так и вовсе оборотнем оказался. Его как раз Прозор со своими людьми и уничтожил. Жаль, шкуру добыть не смогли. Его в полынью под лед утащило. Но крови попить успел изрядно. Троих княжих советников изничтожил.

– Значит пожалел князь своих людей, а они все едино погибли.

– Погибли да не те, которых запрошено было. Не хочешь узнать кого головой выдать предложено было?

– Ну и кого?

– Ха-ха! Меня, тебя и Прозора.

У купца глаза полезли на лоб. Не ожидал. Прошелся, зачерпнул из стоявшего у мачты бочонка кружку воды, большими глотками выпил. Воровато пробежался взглядом по близким берегам. Если такие дела творятся, ничего не мешает кому либо пустить стрелу в него вон хоть оттуда. Поежился, глядя на раскидистый куст шиповника. Вернулся.

– Значит и я где-то прокололся, подставился. Сколь лет по краю ходил и вот…

– Да ты не переживай. – Подбодрила ведьма. – Их двое всего-то и было. Проверено.

– Было?

– Ну да. Тот, второй, послание князю прислал. Мол, пока князь в Курске обретается, он приедет в Чернигов и изничтожит все княжье семейство. Вот я его в Чернигове и переиграла.

– Убила?

– Лучше. Я его в небытие отправила. Оттуда не вернешься. А прежде чем сгинуть, муки примешь, врагу таких не пожелать.

– Фух! Успокоила.

Купец пошел по палубе на нос судна, протискиваясь между лавок с отдыхающими гребцами, обдумывая услышанный рассказ.

Степан удивился, зная Добрыню добрый десяток лет, понял в каком волнении находится хозяин. Давно таким его не видел. Чем же боярыня так расстроила купца. Перевел взгляд на улыбавшуюся именно ему, Степану, боярыню. Призывный взгляд девы манил, пробуждал в далеких закоулках мозга желание обладать этой женщиной. Мужское естество в портах как-то само по себе стало вставать в боевой режим. Близкий гром со стороны берега нарушил процесс. Вместе с открытым ртом и выпученными глазами пришло осознание чего-то непонятного. После раскатистого громового звука, Степан ясно различил во лбу красавицы кровавую дыру. Глаза боярыни сделались пустыми и стеклянными как бусы привезенные из далекой страны. Улыбка еще не покинула лица убиенной, но на самом лице Степан увидал быстро происходящие перемены.