Владимир Белобородов - Цветок безумия. Империя рабства

Утром, только приподняв веки, я столкнулся взглядом с неестественно насыщенными, чайного оттенка глазами Ласы. Она, сжавшись в комочек, прижалась ко мне. Её носик, нежно скользнув по груди, переместился к шее. Обжигающее тело прижалось ко мне. Губы ласково начали целовать, всё ближе продвигаясь к моим губам.

— Лас, не надо, — я понимал, что размягчённый алкоголем разум допустил близость, но сейчас я снова был зол на неё. Ну как она могла?!

Балесса не ответила. Просто сев сверху стала своим носиком тереться о мой шнобель. На фоне тонких линий её лица он казался именно таким. Вообще мужчины довольно прямолинейны. И это отражается во всём. В мыслях, в желаниях, во взгляде на окружающий мир… Я к тому, что нет у нас такой функции: смотреть, скажем, вперёд, а видеть то, что происходит сбоку. Но вот что касается таких моментов… Я не видел её грудь, но фантазия подкреплённая памятью так сейчас вырисовывала те два холмика прижавшиеся к мне… Гнев на это создание стал отступать, освобождая место желанию обладать её телом. Никогда не пытайтесь о чём-то задумываться рядом с обнажённой балессой. А уж тем более пытаться анализировать её поведение. Бессмысленно…

Из селенья мы выехали как либалзон и балесса. Крот, стоя у забора трактира, проводил нас взглядом. Как только крайние дома скрылись за деревьями, мы свернули в лес, от греха подальше. Буквально сразу наткнулись на девчушку возрастом зим одиннадцати. Она, держа двумя руками полное грибов лукошко, опустила голову, как и полагается человеку из нижестоящего сословия. Ласа неожиданно остановила лошадь:

— Тебя как звать?

— Нарочка… Вернее Нара. Извините госпожа.

Балесса улыбнулась. Улыбка была… Не знаю. Естественная. Тёплая. Ей очень шло так улыбаться. Не замечал раньше, но когда Ласа улыбалась, на её щеках проступали еле различимые ямочки.

— Нравится платье?

— Да. Вы в нём очень красивая, — на секунду подняв головку, непосредственно ответила девчушка.

Ласа повернулась и стала рыться в навьюченных на круп её лошади тюках. Я про себя выразился на языке непереводимой игры слов — минут сорок складывал её тряпьё в эти мешки.

— Вот, — достала балесса платье, в котором была, когда нас ограбили. — Оно, правда, немножко порвано… Но уверена, мама сошьёт тебе из него новое.

Девчушка не шелохнулась.

— Бери, не бойся.

Девочка слегка замявшись, сделала шаг вперёд.

— Ласа, а где тебя… — спустя пару минут после того как отъехали, решил поинтересоваться я прошлым балессы.

Только не мог подобрать слово. Сделали — как-то оскорбительно, изменили — тоже не звучит…

— … воспитали? — Наконец нужное определение было найдено.

— В круглом доме. Я не знаю где он. Но он большой, серый и круглый, — несколько отрешённо ответила балесса.

— Ты себя маленькой совсем не помнишь?

Ласа помотала головой. Духи побрали бы её эмоциональность! Она плакала! Пришлось потянуть повод на разворот и подъехать к ней.

— Ну чего ты? — Провёл я рукой по её щеке — приобнимать, сидя на лошади, не очень удобно.

— Ничего, — шмыгнула ласа носом и прижалась к ладони. — Я так. Стражник говорил, что мы раньше тоже маленькими девочками были. До того как из нас стерв сделали. Его потом за это палками били. Ты не отдашь меня обратно?

— Что за дурные мысли? — Невежливо ответил я вопросом, так как обещаний каких-либо желания давать не было.

— Я чувствую, что не нравлюсь тебе. Нас учили, что мы всем нравимся. А оказалось не так.

— Ну, всё. Прекращай плакать.

Ласа послушно закивала головой, растирая ладошками слёзы:

— Извини, я больше не буду.

— Ты мне очень нравишься. Ты необыкновенная девушка.

К обеду мы нашли укромную полянку, где решили провести преображение Ласы. Вернее я решил. Самым сложным, оказалось, решить вопрос с причёской. Ножницы, которые я приобрёл в селе, годились только для стрижки овец, и то не уверен. Волосы балессы упрямо вились, не желая терять объём. Я бы сделал ей стрижку «ёжиком», но тогда будет видна печать на её виске. Провозившись больше часа, я плюнул на это дело, решив приобрести ей в ближайшем городке шапочку поглубже. Наложив ей на голову повязку — будто ранена, заставил переодеться.

Знаете, как эротична обнажённая идеальная фигурка девушки в хвойном лесу? О-о-о! Это божественно! Плавные изгибы девичьего тела словно хмель туманили разум. Что-то мне говорит, что волшебное обаяние балесс всё-таки действует на магов… Ласа стояла ко мне спиной, рассматривая выданные ей брюки. Её личико со сморщившимся носиком вопросительно повернулось ко мне. Вероятно, она что-то прочла в моём взгляде, поскольку её глазки хитро сузились и она, заманчиво покачивая бёдрами, двинулась в мою сторону. Примеряемая только что обновка волоклась по земле следом за ней…

— Лас, не часто мы? — Сухие иголки покалывали спину, а укороченные локоны балессы, вырвавшиеся на свободу из-под спавшей повязки — подбородок.

— Ну-у, — рука девушки скользнула по животу вниз, — мне кажется тебе понравилось.

Я не знаю, как они вычислили нас. Подозреваю, что просто напоролись, пока искали Адептов смерти — полумагический орден, существовавший в древности и гонимый всеми, так как приносил человеческие жертвы. Городок, в котором мы оказались, был взбудоражен какими-то недоумками, объявившими себя приспешниками этих Адептов. Вернее они не объявляли, а просто провели ритуал с жертвоприношением прямо на одной из дорог, и теперь их искали все кому не лень. Соответственно карающих Ордена, здесь тоже должно было быть уйма. Мы заехали то сюда всего часа на три — приобрести мало-мальски приличную одежду и оружие, которым, как оказалось, балесс совсем не учат пользоваться.

Меч и кинжал, висевшие на ремне с перевязью, даже смотрелись на ней комично. Что уж говорить о слегка великоватой кожаной броне. И вот уже на выезде я почувствовал мага и тут же лошадь Ласы схватил под уздцы какой-то оборванец.

— Не поделитесь империалами! — Нагло произнёс он.

Я огляделся. Народу вокруг — тьма, но, ни одного стражника. Идеально для моего раскрытия. Определить где маг, я так и не смог. Тем временем нас окружил десяток убожеств с ухмылками на лицах. У нескольких в руках сверкнули лезвия ножей.

— Ну, что задумались? — оборванец, вдруг схватив Ласу за руку, резко дёрнул её, роняя с лошади. — Ба! Как девка блажишь! — Услышав её визг, произнёс он, и тут же завернув девушке руку, второй залез под броню: — Точно девка!

Спрыгнуть с лошади я не успевал — кожаное стремя — мерзкое изобретение. Потянувшись к клинку, краем глаза заметил, как трое кинулись в мою сторону. Пришпорив клячу подо мной, я чуть не затоптал одного из нападавших. Вырвавшись из кольца, метров через двадцать, я спрыгнул с лошади уже с мечом в руке.